Добрый ангел смерти - Андрей Курков

Мужики перегружали деревянные ящики в машину. Верхние ящики пирамиды были меньше и короче нижних. Один из мужиков, в одиночку тащивший ящик, споткнулся и упал мостом: ноги в вагоне, а торс уже в кузове грузовика. Ящик, ударившись о деревянный пол кузова, загремел железом.

— Оружие, — прошептал мне Петр.

— Эй, чего разлегся! — хрипло крикнул ему главный. Нижние длинные ящики мужики носили вдвоем. Я опустился на корточки, подтянул к себе один из мешков, развязал его горловину и сунул внутрь руку.

В мешке был песок.

— Що там? — спросил Петр, присев рядом. Вместо ответа я подставил ему раскрытый мешок. Он тоже полез туда рукой. Посмотрел на меня удивленно. Потом вытащил горсть песка, поднес к носу, понюхал. Улыбнулся и, раскрыв ладонь, протянул мне. В нос ударил сильный запах корицы.

Петр завязал мешок и поднялся на ноги.

— Пишлы, — он кивнул на открытую дверь вагона, в верхнем левом углу которой зависла желтая луна. — Боны вжэ выгрузылысь…

Только мы сделали пару шагов к луне, как в проеме снова появились мужики.

Они стали заносить в вагон небольшие белые мешки и сбрасывать их на место выгруженной пирамиды ящиков. Один из них, кажется Иван, остался и выравнивал ногами сброшенные на пол вагона мешки. Потом утаптывал второй слой.

Мы стояли, затаив дыхание.

После того, как несколько слоев этих мешков были уложены на место пирамиды, мужики стали укладывать по бокам и сверху мешки с песком.

— Можете вылазить, мы тут сами сделаем, как было! — крикнул нам один из них.

Мы спрыгнули с вагона.

Небо было усеяно звездами, и я смотрел на них, задрав голову и стараясь ни о чем не думать.

Когда шея устала, я оглянулся на Петра. Он стоял рядом, о чем-то задумавшись и опустив взгляд на землю под ногами.

Из вагона донесся громкий шелест брезента.

— Отъезжай! — крикнул кто-то.

Хлопнула дверца кабины, машина завелась, отъехала на пару метров от вагона и снова остановилась.

Мужики закрыли дверь вагона. Главный подошел к нам.

— У вас покурить есть что? — спросил он устало.

— Есть, «Прима» — Петр кивнул и собрался было сделать шаг к ступенькам служебного купе, но я схватил его рукой.

Он остановился, а я тут же направился быстрыми шагами к вагону. Забрался в купе, порыскал руками под столом, нашел пакет, содержимое которого вызвало недавно у Петра приступ хохота. Вынес его и вручил главному.

Тот достал щепотку «табака», понюхал. Лицо его растянулось в улыбке.

— Спасибо, ребята! — сказал он. — Там у вас под брезентом камыш покруче!

Счастливо довезти! До встречи! — И, развернувшись, главный пошел к грузовику.

— Слушай, а где остальные? — Я обернулся к Петру, заметив, что мы остались одни.

Грузовик взревел мотором и поехал, нащупывая фарами дорогу. Еще одна пара фар вспыхнула недалеко от нас и двинулась вслед грузовику. Это была «Нива». То ли грузовик, то ли «Нива» посигналили, и буквально через несколько секунд громыхнули, дернувшись, вагоны. Мы запрыгнули в свой, закрыли наружную дверь в тамбур. Вошли в купе. На нижней полке не было Гули. Я испуганно поднял голову и увидел ее лицо, она лежала на верхней.

Галя сидела за столом. Как только состав стал набирать скорость, она подожгла спиртовую таблетку и стала варить кофе.

Петр набил свою трубку, подкурил от синего спиртового пламени и вышел в тамбур.

Я вышел следом. Некоторое время мы молча стояли, напротив друг друга в узком тамбуре.

Петр открыл наружную дверь. Громче зазвучал стук колес. Мы обгоняли редкие далекие и близкие огоньки. А сверху светили звезды. Небо было урезано плавной черной линией. Поезд медленно поднимался в горы.

Петр выдохнул табачный дым, и его туманное облачко вылетело в открытую дверь.

— Що мы вэзэм? — тихо, опустив голову, спросил он.

— Наркотики, — так же тихо ответил я. Петр тяжело вздохнул.

— А я думав, що писок, — произнес он устало.

— И песок тоже везем… Только мне кажется, что песка маловато… у нас же было два самосвала…

Петр кивнул, не поднимая головы. Снова поднес трубку ко рту.

Я вспомнил, что в сопроводиловке на груз упоминалось про двенадцать тонн песка. Двенадцать тонн — это, наверно, почти полный вагон или по крайней мере полвагона. А сколько здесь? Я задумался, прикидывая количество мешков с песком.

«Да нет, глупое это занятие», — решил я и выглянул в открытую дверь. Небо поднималось все выше и выше под напирающими снизу горами.

— Я зараз, — сказал Петр и пошел в купе. Вернулся он уже без трубки, с двумя пиалами кофе в руках.

— Что делать будем? — спросил я, грея горячей пиалкой ладони. — До первой большой станции и в милицию? А?

— И що будэ? Забэруть нас, писок выкынуть, наркотыкы… хто його знае, що з нымы зроблять?.. — Он снова вздохнул, пригубил кофе. — Трэба довэзты писок до Украйины, а там можна и в милицию, там вжэ своя милиция…

— Да, украинская милиция нам быстрее поверит, что мы вообще-то песок из Казахстана везли, а не оружие и наркотики… Особенно, если мы попросим полковника Тараненко подтвердить, что говорим правду.

— Нэ повирять нам, — холодно произнес Петр, но не было в его голосе ни отчаяния, ни особого беспокойства. Он словно успокоился, поняв, что так просто нам из этой ситуации не выбраться. — Трэба йихаты дали, начэ мы ничего нэ знаемо. Бог допоможэ — довэзэмо писок, а там вжэ подывымось, що робыты…

Я опустился на корточки, прислонившись спиной к стенке. Пил мелкими глотками крепкий горький кофе и посматривал на дрожащее под стук колес небо.

Вспоминал начало своего бегства-путешествия. Оно и начиналось с трех банок наркотинов, прихваченных со склада «детского питания», и завершается в вагоне, везущем с Кавказа «камыш покруче» в белых мешках, спрятанных под мешками с песком. Вся эта мистика с запахом корицы казалась теперь детской сказкой.

«Материальные проявления национального духа…» — вспомнил я слова полковника и горько покивал" головой. Хорош полковник, подумал я, светлая голова — превратить двух совершенно разных идиотов-идеалистов в команду рейсовиков, сопровождающих оружие и наркотики!

Я вернулся мыслями к нашим раскопкам около укрепления. Был там и запах корицы, и мумия с таким же запахом. В карманчике рюкзака до сих пор лежат золотой крестик и такой же желтый ключ, найденные там, в песке. Эти находки были реальными. И часы, найденные Галей. Все это было нормально, все это не выходило за рамки реальности. Даже похороны майора Науменко были относительно нормальными. Но то, что произошло потом? Выкапывание песка, погрузка его на самосвалы, паром «Нефтяник»? И полковник, обещавший догнать нас по дороге, оставшийся по каким-то важным делам в Красноводске?

— Мне кажется, Тараненко все это заранее подстроил, — сказал я Петру. — Песок — это миф! Нас просто в сумасшедший дом загребут, если мы кому-то станем рассказывать о песке, способном изменять психологию человека… Мы влезли в уголовщину…

— Ты не прав, — Петр перешел на русский язык. — Разве ты не помнишь, как казах-торговец чуть не подарил нам весь свой товар? А думаешь, я стал бы с тобой раньше, до этого, по-русски говорить?.. То, что мы не можем научно объяснить загадку этого песка, еще не значит, что ее не существует. Мы же неученые!

— Эт точно, — горько усмехнулся я. — Нас, похоже, уже поздно учить…

— Ты зря так, цинизм — это, наверно, самая большая беда нашего поколения, и если вера в песок хотя бы от этой беды нас очистит, уже появится надежда на лучшее будущее для всей страны.

— Вера в песок?.. — повторил я.

— Да не песок это, — Петр, нервничая, повысил голос. — Это дух, растворенный в песке.

— Подождем, может полковник все-таки появится и подробнее расскажет. И про мешки с песком, и про другие мешки. — Я медленно поднялся на ноги.

Кофе был допит. Спать не хотелось, но и оставаться здесь, в тамбуре, рядом с Петром, не было никакого желания. Мой ночной цинизм явно задевал его веру, и продолжать наш спор не имело смысла.

Вернувшись в купе, я залег на свою полку.

На столе все еще горела спиртовая таблетка. Женщины спали.

Я повернулся на бок и наткнулся ребрами на что-то чужеродное. Вытащил из-под подстилки пистолет и сунул его в рюкзак.

Глава 62

Утром я проснулся под давно забытый звук — шепот дождя. На фоне этого шепота отдельными мерными ударами падали капли воды, сочившейся через щель в деревянной крыше купе. Ветер порывами забрасывал дождь через оконницу внутрь, и мелкие капли падали мне на лицо, но ощутил я их только проснувшись. Провел ладонью по щекам — словно умылся.

Я проснулся последним, все остальные уже бодрствовали. Гуля сидела рядом, на моей полке. Петр и Галя сидели напротив. Все было как обычно, только влажный ветер время от времени пытался потушить горящий примус, на котором стоял котелок.

Все, кроме меня, пили чай. Я уселся. Гуля, прихватив котелок полотенцем, налила и мне.