Хозяин жизни (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

— Мы на улице можем поговорить. Мне уже возвращаться нужно.

— Сиди ты, — яростно тяну на место.

Знаю, как ей важно мнение подружек. С нашей семейной жизни помню, как она: «Ой, что же подумают, когда меня в старой юбке увидят». Любила пыль пускать, жутко переживала, что слухи о ней пойдут, и сейчас на куски ее рвет от того, что я делаю.

— Надежда, ты мне отчет принеси после обеда, — подходит к столу еще одна тетка, постарше.

О, это явно начальница, потому что Надежда сейчас сознание потеряет. Очень хорошо. Последняя гостья за нашим столом уходить не спешит, вслушивается.

— Я бывший муж, — холодно объявляю, вдалбливая зад Надежды обратно в стул. — Садись, Надя, не пропадет твоя работа, ты, я уверен, там по большей части чаи гоняешь. Расскажи нам, пожалуйста, что ты моей девушке наговорила?

— Давай не здесь, Миша, прошу тебя.

— Девочки, Инга Петровна, может на улице меня подождёте?

Я зловредно ухмыляюсь, глядя на полные тарелки жратвы. Конечно, так они и побросали свою еду по первому приказу.

— Прекрати, Миша, не позорь меня, — рычит бывшая.

— У меня отношения случились с женой нашего общего сына. Всякое в жизни бывает, — захожу с козырей, — как Надежда выразилась, рыжей бл*диной.

— Господи, — вскакивает бывшая в четвертый раз.

Ой, как мне эта игра нравится.

— Она наговорила гадостей, из-за чего девочка рыдала двое суток.

Женщины прижимают руки к губам, в шоке переглядывается. Даже не знаю, кого из нас больше осуждают. Вот так новостную бомбу я им подкинул. К обеду все предприятие будет в курсе, что за страсти у Надежды в семье творятся. Сплетни рекой потекут. Надя смотрит на меня с ненавистью. Все, что сейчас волнует ее, просраная репутация шикарной дамы с отменным вкусом и идеальным браком. На нее с уважением смотрели, у нее совета просили, а тут такое?! А я понимаю, что меня тошнит от нее. Просто тупо тошнит, как бы хреново это не звучало. Как же я ошибся много лет назад, когда на девственность ее повелся. Она ведь всегда такой была. Такой хитрой, продуманной, ловкой и изворотливой. Захомутать хотела, выбрала именно меня. Нет в ней Машкиной искренности. Она не меня любила, хоть и в обратном клялась, а меня рядом с ней.

— Миша шутит, — хватается она за свою идеальную прическу.

— Миша не шутит. Миша больше знать тебя не желает. Владимира жаль, хороший мужик. Если когда-нибудь мой сын простит меня, я буду общаться с ним. Тебя я видеть и слышать больше не хочу.

Встаю я, скидывая стул.

— Ты хотя бы представляешь, что с ним сейчас творится! — вскрикивает, плюнув на правила приличия.

Надежда все же идет за мной, догоняет.

— Он взрослый мальчик, — поворачиваюсь и пальцем тычу ей в грудь. — Ты не имела права лезть к ней. Это не твое дело. Могла бы высказать мне, но за то, что Машку тронула, я тебя в асфальт закатаю. Все, больше никаких денег от меня. Лавочка закрыта.

— Да мне от тебя ничего и не нужно, кобель драный.

— Вот и отлично, больше никакого Кипра, Надежда. Только Турция, только хардкор, — покидаю ресторан, смачно стукнув дверью.

***

Время течёт медленно, плавно заходит солнце, темнеет, восходит луна, окна в домах загораются, потом по одному гаснут, а спокойствия все нет. Вернувшись в отель, только физически участвую во всех мероприятиях. Руки жму, разговор поддерживаю, на самом деле мыслями я совсем в другом месте нахожусь.

— Не нужно вкладывать деньги в дорогие объекты размещения — 4-5*. Время строить бюджетные отели и обязательно мировых брендов. Люди всегда будут вестись на имя, — слегка отъезжаю от длинного стола для совещаний.

— Согласен с Михаилом Сафроновичем, — поддерживает меня Виталий Николаевич, с тех пор, как мы вернулись из нашей совместной командировки, он особенно много со мной соглашается. — Дорогих апартаментов в столице достаточно. Например, в новогодние каникулы можно было легко найти свободные места в 5* —гостиницах: «Президент-Отель», «Пекинк», «Европа Отель», «Дабл фри оф Хилтон», «Кромн Плаза». Но наиболее популярны у гостей более бюджетные варианты «Юбилейный», «Гарни» и «Губернская» (3*), «Итс тайм хотел» (2*) и другие. На этом сыграть можно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вздыхаю, покручивая ручку в руках.

— Что-то ты, Николаевич, все отели Тимура Назаровича АйвАзова перечисляешь. Он наш главный конкурент, между прочим. Хороший мужик. Сильный. Я в его двадцать девять имел гораздо меньше. Уважаю, но за ним присматривать нужно.

— Крутой мужик, — встревает главный бухгалтер.

— Богат, красив и не женат, — поддерживает еще одна из моих сотрудниц, восхищаясь Тимуром, которого я, кажется, знаю уже тысячу лет, кстати, это по его приказу «джип» когда-то въехал в мой бар.

Да уж, бабы на Тимура всегда слюни пускали. С тех времен много воды утекло. Мы с Тимуром неплохо ладим. Каждый по свою сторону баррикад и с винтовкой наперевес.

Юристка краснеет и извиняется за вольность, закрывая фанклуб АйвАзова у меня на совещании.

— Я всего лишь контролирую рынок, Михаил Сафронович, — пугается мой главный юрист.

— Да я пошутил, — отвечаю без тени улыбки и медленно кладу ручку на стол. — Все свободны.

Потираю уставшие глаза. День сегодня сумасшедший. То Азалия, то Надежда, потом норвежцы. Теперь экстренное совещание. Хочется чего-то своего, родного. Раньше все равно было, а сейчас тепла и покоя не хватает.

— Хозяин, домой едем? — интересуется Олег, встречая меня возле лифта.

Домой? А что дома? Никто меня там не ждет, кроме домработницы и овчарки в шикарной двухметровой будке.

— Позже. Пойду в баре посижу.

Кивнув, Олег исчезает. Беру себе выпить и, разглядывая герб на салфетке, пытаюсь заглушить меланхолию.

«Я тоскую по тебе, я так по тебе тоскую, моя девочка, хотя боюсь, что ты никогда не вернёшься».

На сцене, за моей спиной, разрывается Азалия, перепевая один из душераздирающих импортных хитов девяностых.

Кручу в руках телефон. Ставлю его на ребро. Не выдержав, набираю ее номер.

— Привет, — слышу до боли ровный, безэмоциональный голос.

Сердце бьётся медленно и тяжко, словно старый драндулет, не желающий заводиться. Плохо мне без нее.

Маша молчит.

— Можно я к тебе приеду? Я ни на чем не настаиваю, просто увидеть тебя хочу.

— Не надо, Миш, я спать уже ложусь. Спокойной ночи, - вешает Маша трубку.

Глава 55 

— Снова грустный.

— Я смотрю, у тебя инстинкт самосохранения совсем отсутствует.

— Ладно тебе, Миша, ты не можешь мне запретить разговаривать с тобой, — садится на соседний барный стул Азалия, — «Космополитен», пожалуйста, — обращается она к бармену.

— А в коридоре утром, ты тряслась от страха, — кручу бокал в руке.

— Не ожидала от тебя. Все же у нас были отношения. Сейчас собралась и понимаю, ничего ты мне физически не сделаешь.

Физически нет. Печально усмехнувшись, наблюдаю за тем, как бармен наливает в шейкер водку, апельсиновый ликер, лимонный сок и клюквенный морс, наполняет шейкер кубиками льда и взбивает уверенными движениями профессионала.

— Помнишь, как в Париже я перебрала «Ву-ву» и ты отнес меня в номер на руках?

Раздражительно вздыхаю.

— Ань, ты чего опять пристала? — устало поворачиваюсь. — Чтобы я поддался ностальгии и трахнул тебя? Этого не будет.

Возвращаю свое внимание стеллажу с бутылками напротив себя.

— Почему?

— Потому что не хочу.

— Старый Дусманис мне нравился больше.

Азалия отворачивается и, опершись спиной о барную стойку, смотрит в зал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вау, кто пришел.

Смотрю через плечо.

— Тимур Назарович АйвАзов, собственной персоной. И что он интересно забыл в моем отеле? — выпрямляю спину, сажусь ровно.

Не хватало еще, чтобы главный конкурент заметил мое паскудное состояние.

— Высокий, статный, — поет соловьем Азалия, — спина широкая, ноги крепкие, как мне нравится. Вообще, довольно спортивное телосложение. Ох уж эти мужественные черты лица, выразительные глаза и шикарная улыбка. М-м-м и, кстати, по слухам богаче тебя, Дусманис. Ну уж точно моложе. Видел какие у него ухоженные руки, красивая прическа и брутальная щетина?