Интриганы - Борис Хмельницкий

– Вот стою я перед вами, – прокричала она, подглядывая в бумажку – простая русская женщина! Мужем обиженная, детьми издерганная, стиркой и готовкой замученная, холодавшая, голодавшая…

Живчиков стоял у борта броневика и раздувался от гордости за собственный текст и смелость подруги.

«Боже, что делает с женщинами любовь в пожилом возрасте, – подумал Самсон. – Врет по писанному и не краснеет. – Тут мысли его приняли другое направление, и он перестал слушать Киру. – А я сам? Кто я? Лжец, циник, романтик? Или все вместе? Быть может, это свойство людей – пыжиться, лгать, выдавать себя совсем не за того, кто ты есть на самом деле. Ведь даже наедине с собой мы не произносим «свет мой, зеркальце, скажи» – боимся ответа».

Течение его мыслей прервала оружейная пальба – Бюргер, Живчиков и Колунов восторженными выстрелами приветствовали окончание речи Киры Арнольдовны. «Скифы» свистели. Кира Арнольдовна спустилась на землю и тут же попала в кольцо зевак, примчавшихся за автографами.

«Самсон молчит, Калигулы нет! Пришло время молодых!» – решил Юрик и взлетел на броневик.

– Господа! – воззвал он. – К тому, что сказал предыдущий оратор, добавить нечего! Ни убавить, ни прибавить! А потому – митинг закончился! Теперь вперед, к дворцу губернатора! Возведем в губернаторы достойнейшего, из двух зол меньшего!..

– Боже, царя храни!.. – запели «скифы».

Самсон почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его и вознесли вверх. Перед ним качалось море решительных лиц.

– Вперед, друзья! – вновь призвал Юрик и вытянутой рукой указал направление. – Решается наше будущее! Вперед!..

Каре митингующих колыхнулась, но тут выдвинулись из подворотен водометы и выбежали омоновцы. Манифестанты оказались блокированными со всех сторон. Каре против каре.

В центре образовалось пустое пространство, а позади митингующих текла широкая и полноводная Отрада.

«Редкая птица долетит до середины ее», – вспомнилось Самсону. Впрочем, он не был уверен, что в этом стихотворении речь шла именно об Отраде, но к происходящему оно подходило, однозначно.

Так и застыли – каре против каре. Майская неустойчивая погода изменилась, хлынул сильный ливень и разогнал зевак, а единственный полковник, который мог бы подсказать, как действовать дальше, Стратег, – отсутствовал. Среди манифестантов прошел слух, что его видели выглядывающим из-за штор в одном из окон, выходящих на площадь, но что толку в слухах?!..

– Мы уходим, – сказал Самсону Курица. – Дождь, инструменты могут испортиться.

– Передай привет изменнику Зильберлейбу, – бросил Самсон.

– Не могу, он в Японии. Медитирует в саду камней.

– Нашел время! – зло, сквозь зубы воскликнул Самсон. – Вон что творится!

– Хобби у него. Против страсти не попрешь.

Противостояние продолжалось, а дождь все усиливался. Небо заволокло черными тучами, с одежды манифестантов струями стекала вода.

Антон Антонович, жалея людей и своих, и чужих (так потом писали газеты), решил направиться к манифестантам, чтобы уговорить их разойтись. Он вскочил на коня, подъехал поближе.

– Господа, – сказал он. – Пожалейте себя, детей своих малых пожалейте. Ступайте по домам, вас там преданные жены ждут.

И, может, уговорил бы, в толпе какое-то шевеление произошло, но выскочил из каре Живчиков, гордый удачной речью подруги и сочиненным им текстом.

– Нас с пути не собьешь! – крикнул Живчиков, выхватил из рук Бюргера ружье и выстрелил. Пуля просвистела над головой генерала.

Бедный, бедный Живчиков, он забыл, что носит на носу очки с огромными линзами и что оружием пользуется первый раз в жизни. Хотел как лучше, а получилось…

Генерал всерьез огорчился: «Ну что за народ?! С ними по-хорошему, а они вон как!» – и махнул платком. Омоновцы вскинули автоматы. Стреляли поверх голов, но ведь пуля – дура. И когда смерть черным вороном вьется и жужжит над головой, только безумец не испугается.

– На вокзал! – закричал Самсон. – Все на автовокзал! Вплавь, через реку! Там толстые стены, укроемся там, как в крепости, оттуда продолжим нашу борьбу!..

Диана пришпорила лошадь и умчалась.

Строй каре рассыпался, манифестанты бросились к реке, на бегу сбрасывая с себя намокшую и мешающую бежать одежду. Однако не зря же столько часов простояли без дела водометы.

– Первый залп поверх голов! – отдал приказ начальник водометного взвода. Мощные струи воды вылетели из пушек.

Тонны воды рухнули поверх голов манифестантов в Отраду и вызвали большую обратную волну. Отрада вышла из берегов. Волна перевалила через гранитный парапет и выплеснулась на площадь. Затем она отступила и утащила за собой в воду беспомощно барахтающихся людей. Через минуту на площади остались только ОМОН, водометы и несколько нищих, которые, пользуясь обстоятельствами, собирали брошенные в панике вещи. На реке, словно поплавки, качались головы. Все было кончено.

Бригады спасения, прибывшие на место трагедии, до позднего вечера вылавливали рыболовными сетями барахтающихся членов СДРП(б). Спасатели работали четко и слаженно, никому утонуть не позволили. Генерал распорядился выдать потерпевшим по сто грамм согревающего и отпустил на все четыре стороны с условием больше никогда не встревать в политику.

– Конечно, если кто желает на вокзал к Самсону – пожалуйста, – сказал он им на прощание. – Не препятствую, но и ничего хорошего не обещаю.

26

Из массы демонстрантов на автовокзал пробилась только небольшая группа людей: Самсон, его сокамерники, Диана, несколько «скифов» и несколько девственниц.

– А ведь сегодня пятница, – сказал Рыжаков, выжимая свой парик. – Но Маэстро и Марии нет. И не будет. Сидят в своих норах, сухие, сытые. Устранились, трусы несчастные!

– Скорее бы автобус! – воскликнула Милочка. По ее щекам расползлись черные и розовые разводы от макияжа и туши. – Домой хочу! К маме!..

Ассистент не угадал, Маэстро и Мария появились, но были, действительно, сухими. А вот желающим добраться в поселок Веселый покинуть вокзал не удалось: диктор сообщил, что в связи с волнениями в городе движение автобусов временно отменяется.

– У нас единственно постоянная величина – это временно, – застонал от злости Колунов.

– Какая проблема, переночуем здесь. Тир работает, что еще надо?!.. – приободрил приунывших приятелей Бюргер.

Смотритель, явившийся гасить факелы, увидев группу мокрых и измученных людей, смилостивился и факелы не потушил. Сидели под факелами, грелись, сушились. Перебивая друг друга, сбивчиво рассказали Марии и Маэстро о происшедшем. Мария сочувственно охала и качала головой. Потом прикорнули.

Самсон не спал. Молчал. Сжимал кулаки. Играл скулами. Гневался. Ходил из угла в угол. Хмурил лоб. Застывал. И думал, думал… И вспоминалась ему бабушка. «Никогда ни с кем не ссорься, – учила она внука. – Даже муха может нагадить». Мудрая была старуха, что говорить…

Маэстро, не скрывая тревоги, наблюдал за Самсоном.

Ранним утром проснулись от какого-то громкого стрекота. Измятые и измученные спаньем на скамейках, доковыляли к окнам. На площадь перед вокзалом опускались два военных вертолета. Из первого высыпали омоновцы, а из второго выпрыгнул Калигула.

Бойцы цепью окружили вокзал. Калигула изучал местность, сверяясь по карте, вынутой из планшета.

– Стратег с ними! Калигула переметнулся к врагам! – вскричал Юрик.

– Обложили, сволочи!.. Обложили… – заскулил ассистент. – Сейчас нас всех перестреляют!

– Бороться, бороться и еще раз бороться!.. – призвал своих соратников Самсон.

– Главное, у нас есть чем! – поддержал Самсона Бюргер и вскинул вверх ружье. – Наконец-то я его испытаю.

– Можно скрыться, – сказала Мария. – Я знаю, где люк в подземную канализацию.

– Нет! – вскричала Милочка. – Только не через канализацию! Лучше умереть от пуль, чем от запаха!

– Действительно, канализация – это слишком. Я потом не смогу появиться перед любимой женщиной. А она ведь ждет, тоскует у окна, все глаза уже, бедная, проглядела, – поддержал Милочку Живчиков. – Если, конечно, не утонула.

– А вы представляйте себе, что живете в семнадцатом веке, – посоветовал Бюргер. – В те годы дерьмо из окон на головы людям падало, и ничего, жили.

– К запаху можно привыкнуть, – подтвердил Колунов. – Мы, деревенские, это знаем, каждую весну навоз нюхаем.

Самсон присел рядом с Дианой.

– Я делал все, что вы хотели, – сказал он тихо. – Простите, что не получилось.

– К нам Калигула! – закричал Бюргер, наблюдающий в окно площадью. – С белым платком!

– Переговоры!.. Переговоры!.. – встрепенулся Рыжаков.

Калигула вошел в зал и осмотрелся.

– Предатель! – жестко сказал Самсон.

– Ничего личного, – улыбнулся Калигула. – Такая у меня работа. Господа! – обратился он к окружающим, настороженно отступившим подальше. – Позвольте сказать несколько слов. Вы живете при демократии и имеете право на собственное мнение. Но согласитесь, что уважающая себя власть должна уметь защищаться.