Экзамен для гуманоидов - Вячеслав Шалыгин

— Я до такой степени все себе отлежала… или что-то… происходит с кораблем в целом?

Слова звучали гулко, как в пустой комнате, словно в отсеке не было и следа тысяч контейнеров. Паша, напрягая все силы, стремительно рванулся к выходу и за несколько секунд преодолел первый метр дистанции. Краем глаза он видел, что Аля подается вперед и приподнимает ногу для такого же забега. Сердце замедляло ритм, ноги останавливались, но не от усталости, а от чертовски медленного прохождения по нервам элементарных команд. В ушах звенела напряженная тишина, нарушаемая медленно накатывающими волнами звука шагов. «Не со мной…» — проковыляла по загустевшим полушариям мозга облитая отчаянием мысль. Паша миновал порог и, крепко вцепившись в аварийный поручень коридора, оглянулся. Аля мучительно неспешно догоняла его, преодолевая от силы полметра в три секунды. Странно было то, что оба понимали, насколько медлительны их передвижения. «Следовало бы не замечать заторможенности, ведь мозг „приморожен“ тоже», — подумал Павел, но логика не объясняла ничего, и он отбросил ненужные сейчас размышления, упрямо продвигаясь к машинному отделению.

27

Из текущего рапорта в Планетарную Разведку

…Обстоятельства вынуждают приступить к активным действиям в ущерб конспирации… Агент разведки Мобильного Флота вышел со мной на связь, и, по его мнению, другого выхода у нас нет…

28

Афанасьев

Извилины не успели как следует напрячься, потому что решение пришло на первой же минуте раздумий. Я попятился к выходу и, сохраняя унылое выражение лица, покинул машинное отделение. Лена хотела было протестовать, но быстро поняла, что я уже справился с задачкой, и даже немного подыграла мне, презрительно посмотрев на Сомова, затем, демонстративно повернувшись, вышла следом. Она и в прошлой жизни была весьма сообразительной, теперь же, с ее новыми талантами к чтению мыслей или что там за навыки в ней проснулись, она схватывала просто на лету.

— Только бы он не послал кого-нибудь присмотреть за нами, — шепнула Муза, когда мы достаточно отошли от двигательного отсека и следящих телекамер.

— Рано или поздно он это все-таки сделает, так что давай поспешим, — я уверенно свернул в боковой коридор и почти побежал к тому месту, где Паша получил по затылку, успешно перекусив провода, питающие сервопривод решетки, оберегающей нас от нервничающего коллектива смертников.

Скрывающая обрыв фальшпанель легко слетела с наспех ввернутых болтов. Я осторожно скрутил обрезанные концы между собой и, вытирая выступивший от пробежки и волнения пот, сказал:

— Иди в рубку, прикажи Ирине открыть решетку.

Муза усмехнулась и ответила:

— Во-первых, ты сам запретил Ирине слушаться кого бы то ни было, кроме себя, а во-вторых, беседовать по душам с уголовниками не твой удел, академик.

Она была права по обоим пунктам, значит, меняемся.

— Справишься? — сочувственно спросил я Музу, имея в виду предстоящее выступление перед не самой лучшей аудиторией.

— Люди как люди, — ответила она скорее не на вопрос, а на скрываемые за ним мысли.

— Ира, дай на экран черный список, — заорал я, влетая в рубку. — Игорь, запри дверь!

Пилот мгновенно выполнил мой приказ и вопросительно уставился на меня, периодически косясь на главный пульт. Я мельком взглянул туда же и сразу заметил явно выраженную отрицательную динамику всех показателей. Мы замедлялись. Это выражалось не только в снижении крейсерской скорости, но и в замедлении всех процессов внутри нашего корабля. Лениво ползли цифры параметров корабельных систем, словно гриль, вращались графики, обычно стремительные иллюстрации звездной карты выползали на экран со скоростью фарша из механической мясорубки. Все работало, и работало без сбоев, но ужасно медленно. На дисплее то и дело вспыхивала предупреждающая надпись: «Опасное снижение напряженности защитного поля». Будто так не заметно! По-видимому, именно эта надпись и отвлекала Мишина от пожирания глазами начальства, то есть меня.

Бог с ним, пусть волнуется, главное — не паникует.

— Ваша… знакомая, Александр Николаевич, — Ирина замялась. — Она разговаривает с одним из заключенных…

— Все верно, — я положил Ире руку на плечо и, впиваясь взглядом в экран, произнес: — Следи за ней очень внимательно, как только она подаст знак — открывай решетку, продолжая следить за ситуацией. Если она подаст знак снова или на нее нападут — опускай занавес, не глядя на то, есть под ним кто-либо или нет. Все ясно?

— Так точно, — по-военному ответила Скорохватова и сосредоточилась на картинке.

Похоже, что, кроме меня, на этой посудине гражданских лиц нет вообще. Ну, может быть, еще пара колонистов…

— Ваши трудности мне исключительно понятны, дамочка, — сверкая позолоченной улыбкой и смешно жестикулируя, проговорил представитель криминальных меньшинств, пропущенный Ириной в «зеленую зону». — Не прочувствую никак одного: мы-то как можем… посодействовать в освобождении захваченного… злодеями отсека?

Я подошел поближе и прислушался. Заметив мое появление, парламентер проворно развернулся и, смерив меня с ног до головы пытливым взглядом, кивнул.

— А, профессор, здрасьте…

— Здравствуйте, Мартынов.

Заключенный удивленно поднял брови. Нет, я не помнил всех уголовников по именам, но этого почему-то запомнил еще при формировании списков. Серийный убийца, из Рязани, кажется. Все мальчиками интересовался… Но сейчас он выступал в роли представителя возможных союзников, поэтому приходилось разговаривать с ним корректно и выдержанно.

— Нам нужна ударная группа. Солдаты хорошо подготовлены, и победить мы сможем, только навалившись приличной толпой. Участники штурма получат свободу, в случае успеха, конечно, — ответил за Лену я.

— А в случае неудачи? — Мартынов прищурился.

— А в случае неудачи мы погибнем в полном составе…

Убийца задумчиво потер руки и пощелкал суставами пальцев. Обдумывал, как нас надуть и освободить побольше своих соратников, чтобы в случае победы над солдатами взять ситуацию под свой контроль? Ну что ж, думай, парень, только побыстрее…

— Хорошо, профессор, тридцать… человек хватит? — чувствовалось, что в разговоре ему не хватает привычных терминов и связок между словами.

— Вполне, — я протянул ему руку.

Парень удивился еще больше, чем в начале беседы, и крепко сжал мою ладонь.

— А вы не… хитрите?

— А вы?

Мартынов широко улыбнулся и пошел к решетке.

— Нам лучше уйти, — Муза взяла меня за руку. — До машинного отделения и обратно они пройдут по изолированному коридору, и никаких эксцессов не произойдет.

— Ты ощущаешь, как стало тихо на корабле?

— Вот именно, что ощущаю. Это не просто тишина, это начало прорыва.

— Мы все равно успеем. — Я упрямо покачал головой и двинулся к рубке.

То, что произошло в машинном отделении, не было боем. Это была самая настоящая драка. С полным набором запрещенных приемов, выбиванием зубов, сворачиванием шей и выцарапыванием глаз. Диверсанты никак не ожидали, что мы решимся на такой рискованный шаг, хотя им стоило предусмотреть все возможные варианты. Теперь раздумывать об этом стало поздновато. Чернокожего наши ополченцы буквально разорвали на части после того, как он уложил троих короткими и точными ударами в переносицу. Лейтенант, как огромный волк, ловко и стремительно перемещался по отсеку, тратя на одного нападающего только один удар. Им этого вполне хватало. Расчистив место вокруг подключенного к «искривителю» прибора, он остановился и, казалось, потерял всякий интерес к происходящему, склонившись над аппаратурой. Завидная выдержка. А где же Сомов? Где этот генерал, почему-то уклоняющийся от командования, капитан, истребляющий своих пилотов, свежевыбритый звездный воин-изобретатель? Похоже, что его в машинном отделении нет.

Скользнув между двумя очагами боя, к лейтенанту сзади подобрался Мартынов. В кулаке убийцы блестела длинная заточка? Интересно, где они прячут эти штуковины, если в «саркофаги» всех укладывают голыми. Жутко изобретательный народ! Лейтенант, не оборачиваясь, легко взмахнул рукой, перехватил запястье нападающего и, качнув его на себя, заставил вооруженную руку описать дугу. Заточка с треском вошла Мартынову точно между глаз по самую рукоятку. Тело уголовника напряглось и, упав на пол, несколько раз судорожно дернулось. Нет, так просто лейтенанта нам не взять. Ряды нападающих таяли на глазах. Ко всему прочему их движения становились медленными от усталости и испуга. Диверсанты дрались отменно. Их потери составляли негр и один из белых, уголовников же стало вдвое меньше от первоначального количества. Атака захлебнулась. Лейтенант выпрямился и насмешливо взглянул на телекамеру. Казалось, что он видит нас, замерших перед монитором болельщиков, и холодок презрения в его взгляде заставил меня поежиться.