Вождь. «Мы пойдем другим путем!» - Ланцов Михаил

Владимир поначалу не планировал пытаться возрождать борьбу за независимость со стороны южан, но заготовки сделал. На всякий случай. Мало ли с кораблями не сложится? Фортуна ведь она такая… переменчивая. Поэтому в Сан-Антонио и Остине на складах подставных компаний потихоньку накапливалось снаряжение для формирования войск. Стрелковое оружие, боеприпасы, обмундирование. Те самые обширные объемы пропаж, из числа того, что в свое время закупало общество Испанских патриотов. Руководство США, видимо, думало, будто это простое освоение средств. Воровство. Ведь в войска оно не поступало, а в бумагах числилось. То есть, все как обычно на знойных Пиренеях. А тут, как гром среди ясного неба, практически все, что вроде как было украдено, строго по спискам стало всплывать в Техасе. Неожиданно, неприятно… и очень не вовремя.

А по улице все шли и шли добровольцы, напевая старую песню Техаса еще времен Гражданской войны. А Джордж Томас Андресон стоял, несмотря на возраст, по стойке смирно в своем старом мундире. И держал правую руку под козырек.

There is a yellow rose in Texas that I am going to see,

No other darkey knows her, no darkey only me;

She cried so when I left her, it like to broke my heart,

And if I ever find her we never more will part.

…

- Сэр, - к Джорджу подъехал крепкий загорелый мужчина в форме полковника Конфедерации, и козырнул приветствуя.

- Джордж, Джордж Томас Андресон, - поздоровался с ним старик. – Отставной бригадный генерал Конфедерации.

- Чак, Чак Норис, - встречно представился мужчина, - полковник Конфедерации. Для меня честь видеть вас. Наслышан.

- Это для меня честь видеть вас… всех вас, сынок, - с влажными глазами и дрожащим голосом произнес старик. – Я уж и не надеялся….

Тем временем в Сан-Франциско заявила о себе Филиппинская эскадра Испанского королевского флота, о которой после битвы в заливе Манилы все позабыли.

- Сэр, плохие новости, - в кабинет губернатора Джеймса Бадда вошел его секретарь.

- Что случилось? – Обеспокоено поинтересовался он.

- Сегодня утром в Санта-Крус высадился испанский десант. Точная его численность не известна.

- Десант?! Вы уверены?

- Такова телеграмма, сэр. Его сопровождают шесть боевых кораблей. Мы полагаем – вся Филиппинская эскадра Испании за исключением канонерских лодок и совсем уж негодных крейсеров.

- Санта-Крус, я полагаю, они заняли?

- Вероятно, сэр. Мы опасаемся их наступления на Сан-Франциско. Береговые батареи не пропустят их корабли, но пехота вполне имеет шансы.

- Срочно готовьте телеграмму в Вашингтон, - холодно произнес Джеймс Бадд. – И вызывайте ко мне всех командиров фортов, с которыми сможете связаться. Я не уверен, что у нас много времени….

Но было уже поздно.

Высаженные еще неделю назад летучие конные отряды, встретившись с разведчиками, глубокой ночью с 23 на 24 июля перерезали телеграфные линии и разобрали в нескольких местах железную дорогу. После чего устроили засады на наиболее популярных маршрутах дилижансов. Сан-Франциско был полностью отрезан от внешнего мира.

А уже 25 июля передовые части гвардейского испанского полка подошли к пригородам Сан-Франциско, вступив в перестрелку с жидкими отрядами федеральных войск. В то время как крейсера Филиппинской эскадры наглухо заблокировали порт. Город был обречен.

Глава 9

1 ноября 1898 года. Испанская Империя. Малага

ВВладимир Ильич Ульянов стоял у окна шикарного особняка, занятого им по праву гранда 1-ого класса Испанского королевства, ну и самого богатого человека на планете. Не в отеле же ему, в самом деле, останавливаться? Стоял и наблюдал за тем, как в утренней дымке тают последние корабли этой новой «непобедимой армады».

- Отчего у тебя такое кислое лицо? Ты разве недоволен? – С удивлением поинтересовалась Зинаида, бывшая всегда рядом с мужем, даже в таких деловых поездках.

- Конечно. И очень недоволен.

- Но почему? Мне казалось, что все идет очень неплохо.

- На самом деле то, что нам пришлось спровоцировать вот это, - он махнул за окно, - говорит о полном провале моего первоначального плана.

- Серьезно? – Еще больше удивилась Зинаида. – Но ведь ты стремился к ослаблению Штатов. Что тебе не нравиться?

- О нет, все намного сложнее, - покачал он головой.

- Странно. Почему же ты мне не рассказывал раньше?

- Рассказывал. Только не вдаваясь в подробности. Помнишь, во время нашего первого совместного путешествия в XXI век я сказал, что хочу всемерно ускорить развитие этого мира?

- Да. Но я не очень понимаю, как это связано.

- Напрямую. В чем основная фундаментальная ошибка практически всех революционеров?

- Не знаю, - покачала головой Зинаида. – Насилие?

- Ни в коем случае. Насилие это всего лишь инструмент. Им много кто пользуется. Само по себе в нет ничего плохого. Как скальпель. Он плох? Отнюдь. Но им можно как проводить операцию, леча больного, так и пытаться убить.

- Тогда в чем? – Повела бровью Зинаида.

- Революционеры, как правило, нуждаются в поддержке широких масс населения, чтобы утвердить свою власть. Поэтому идут на любые ухищрения и обещания. Нет более безумных популистов, чем революционеры. И чем более они отморожены, тем радужнее обещания. Так вот. Одним из стандартных обещаний революционеров всех времен и народов можно охарактеризовать как «отнять и поделить». То есть, они обещают отнять имущество и деньги у тех, кто его имеет и разделить между неимущими. Что может быть заманчивее? Раз. И у тебя на халяву появляется масса каких-то материальных средств. Кто от такого откажется?

- Хм. Никто. – Усмехнулась Зинаида.

- Вот-вот. Никто. Люди падки до халявы. Особенно если сами ничего не смогли добиться. Поскреби любого «пламенного» борца за народного счастье и окажется, что он просто хочет халявы. И чем громче кричит, тем меньше хочет трудиться и развиваться. У него все всегда виноваты. Один он д’Артаньян, обиженный на весь мир, который не пускает его в «Светлое будущее». Люди не равны, никогда ими не были и никогда не будут. Но разве это мешало толковым ребятам из рабства освобождаться? Или из крепости выкупаться? Нет. Было бы желание, помноженное на ум и усердие с трудолюбием. А не могли выкупиться или освободиться легально – сбегали. Те же казаки это и есть вчерашние беглые, готовые воспользоваться шансом и ковать свою судьбу самостоятельно. Под лежащий камень вода не течет. Или, если хочешь – басня о двух лягушках и молоке.

- Я в курсе. Ты уже рассказывал, что у любого человека в жизни бывает шанс и не один улучшить свою жизнь, но если он не готовится к этому, не учится, не развивается, не стремится к улучшению своего положения, то он ими просто не сможет воспользоваться.

- Верно. Если отбросить удачу, которую исключать нельзя. Но как людям быть? Чувство вины неприятно, особенно, когда ты понимаешь, что ты сам себе злобный буратино. Поэтому собственное нежелание сделать «level-up» широкие массы, как правило, компенсируют самооправданием. Дескать, правительство плохое. Или там все воруют, поэтому жить плохо. Даже если они сами таскают туалетную бумагу с работы. Ну и так далее. Вот и представь, какой бальзам на их израненную душу такая халява или ее обещание?

- Прекрасно представляю. Но, в чем здесь ошибка?

- Очень просто – популизм революции предлагает все отнять и поделить. То есть, избавиться от богатых людей. А единственное, к чему такой подход может привести – еще большее обнищание широких масс. Ведь пропадает стимул для личного развития и усилий по улучшению своего положения. Помнишь, я показывал тебе фильм «Берегись автомобиля»? Ну, ту замечательную сцену про жизнь по доверенности?

- Да, конечно, - улыбнулась Зинаида и процитировала: «Ну, почему… Почему я должен так жить? Господи, за что? Почему бы… Я, человек с высшим образованием, должен таится, приспосабливаться, выкручиваться. Почему я не могу жить свободно, открыто? Ой, когда это всё кончится?» Хм. Впрочем, я все равно тебя не понимаю.

- Все очень просто. Не нужно бороться с богатством, нужно бороться с бедностью. То есть, не верхний уровень благосостояния ограничивать, а придумывать способы поднять нижний.

- Так просто? – Ехидно поинтересовалась Зинаида. – Почему же тогда революционеры им не пользовались?

- Людям нужно подливать масла на костер своего самооправдания. Мало кто захочет поддерживать политиков, указывающих им на их ошибки. Напротив, любой новый повод для самооправдания будет греть душу. Кроме того, быстрых результатов при таком подходе ждать не приходиться, потому что человечеству известна только одна технология для реализации подобного подхода. И она довольно неспешна.