Левая рука тьмы - Урсула Ле Гуин

Наши запасы пиши сокращаются угрожающе, но это потому, что мы едим самое громоздкое и тяжелое. У нас было от девяносто до ста фунтов грубой пищи, половина груза, украденного мной в Туруфе.

После пятнадцатидневного путешествия шестидесяти фунтов не стало. Я рад, что тяжелый груз из Туруфа кончается. Сани стали легче.

Сордни Танери. Двадцать градусов, холодный дождь, ветер из долины, как ледяной сквозняк. Лагерь на плоском выступе в четверти мили от края. Путь вниз по Дроменголу был труден и крут. Голые стены скал и каменные поля. Край ледника окружен ущельями, а лед так густо покрыт камнями, что нам пришлось поставить сани на колеса.

Через сто ярдов сломалось колесо и согнулась ось. Снова полозья. За день сделали всего лишь четыре мили, все еще не в том направлении. Ледник, казалось, представляет длинную дугу, уходящую к вулканам, к западу от плато Гобрик. Здесь он около четырех миль шириной, и по центру его идти будет легче, хотя поверхность его более неровная, чем я думал.

Дрампер живет. Снег на его склонах пахнет дымом и серой. Весь день на западе висит туман. Время от времени все вокруг закрывают облака. Ледяной дождь, лед. Воздух становится тускло-красным, потом краснота медленно блекнет. Ледник слегка дрожит у нас под ногами.

Эскичье рем ир Гор. Предположим, что вулканическая активность на северо-западе Оргорейна и в Архипелаге увеличивается на протяжении последних десяти — двадцати тысяч лет, что указывает на конец льда или по крайней мере на сокращение его и отступление ледникового периода.

Углекислый газ, выделяемый вулканами в атмосферу, послужит изолятором, удерживая тепловую энергию, отраженную от земли, и в то же время пропуская без задержки солнечные лучи.

Ай утверждает, что среднегодовая температура повысится почти на тридцать градусов, достигнув в конце концов семидесяти двух градусов (семьдесят два градуса по Фаренгейту равны двадцати двум по Цельсию).

Я рад, что не буду свидетелем этого. Ай сказал, что аналогичная теория выдвигается и земными учеными, чтобы объяснить продолжающееся отступление ледников. Все подобные теории оказываются недоказуемыми, никто точно не знает, почему наступают и отступают ледники.

Снег невежества остается нетронутым.

Над Дрампером в темноте тускло светится красное облако.

Эпс Танери. По измерителю сегодня мы прошли одиннадцать миль, но по прямой мы не более, чем в восьми милях от ночного лагеря. Мы все еще на полоске льда между двумя вулканами. Дрампер извергается, языки огня рвутся из его черных боков, огни хорошо видны, когда ветер разгоняет дым, пепел и белый пар.

Слышится непрерывный свист, очень высокий, почти недоступный восприятию. Ледник дрожит, трещит и щелкает, подпрыгивая под нашими ногами.

Сугробы сброшены вниз со стен пропастей. Мы движемся в разных направлениях, ища концы трещины, способной поглотить наши сани, потом ищем конец другой трещины, пытаемся двигаться на север, но вынуждены идти то на восток, то на запад. Над Дроменголом, сочувствующим работе Дрампера, висят столбы черного дыма.

Ай сильно обморозил лицо. Когда я случайно посмотрел на него, нос, уши и веки у него были серого цвета. Массаж предотвратил беду, но мы должны быть осторожнее. Со льда дует жесткий ветер, и нам нужно идти навстречу ему.

Я был рад выбраться из щели между двумя ревущими чудовищами. Горы нужно видеть, а не слышать.

Архад Танери. Небольшой снег, температура между пятнадцатью и двадцатью. За день прошли двенадцать миль, но из них лишь пять в нужном направлении. Край Гобрина заметно приблизился к нам. Теперь мы видим широкую ледяную реку, рукав между Дрампером и Дроменголом — лишь ее приток.

Позади мы видим расколотый, разорванный черными дымящимися вершинами лед. Впереди ледовая река изгибается, поднимаясь к ледяной стене далеко над пеленой пара и дыма. Шлак и пепел сыплются сверху вместе со снегом, лед покрыт толстым слоем шлака.

Для ходьбы поверхность хорошая, но тащить по ней сани плохо. Постепенно приходится сменить полозья. Несколько раз рядом с нами падали вулканические бомбы. Они громко свистели и с шипением погружались в расплавленный лед.

Трещит падающий со снегом шлак. Мы ползем на север сквозь грязный хаос мира в процессе его создания.

Хвала незавершенному созиданию.

Петерхад Танери. С утра идет снег, ветрено, около пятнадцати градусов. Огромный ледник, на который мы должны подняться, спускается в долину с запада. Мы на восточном краю этой долины. Дроменгол и Дрампер теперь за нами, хотя острая вершина Дроменгола все еще возвышается к востоку от нас почти на уровне глаз. Теперь нам предстоит сделать выбор: либо следовать по пологому извиву на запад и постепенно подняться на ледяное плато, либо взобраться на ледяные утесы в миле к северу от лагеря и ценою риска сберечь двадцать или тридцать миль. Ай предпочел риск.

В нем есть какая-то хрупкость. Он очень уязвим. Даже половые органы у него всегда находятся снаружи. Но в то же время он невероятно силен. Не уверен, что он может тащить сани дольше, чем я, но он сможет тащить их вдвое быстрее. Он может приподнять сани спереди или сзади, чтобы высвободить их из щели. Я могу приподнять такой вес только в доте. В соответствии с хрупкостью и силой у него характер, легко поддающийся отчаянию. Быстрый и несдержанный, он обладает яростной и нетерпеливой храбростью. Медленный, трудный путь, проделанный за последние дни, так истощил его тело и волю, что, принадлежи он к моей расе, я счел бы его трусом. Но он не трус.

Никого храбрее я не видел. Он готов рисковать жизнью на каждом крутом обрыве.

«Огонь и страх — хорошие слуги, но плохие хозяева». Он заставил страх служить себе. Я предпочел бы более длинный путь.

Но храбрость и разум за него. Какой смысл искать безопасный путь в таком путешествии, как наше? Существуют бессмысленные пути — таким я не пойду — но безопасных путей нет.

Стрет Танери. Не везет. Поднять сани невозможно, хотя мы весь день пытались сделать это.

Порывы ветра несут снег с пеплом.

Весь день темно, как будто дующий с запада ветер окружил нас дымом Дрампера.

Здесь, наверху, лед трясется меньше, но когда мы взбирались на утес, нас настигло землетрясение. Сани покатились вниз, я вслед за ними, но сила Ая спасла нас от падения к подножию утеса. Если один из нас сломает ногу или плечо, это будет, вероятно, означать конец для нас обоих.

Долина под нами полна пара. Ее коснулась лава. Мы не можем возвращаться. Завтра попытаемся подняться дальше к западу.

Берни Танери. Не везет. Пойдем еще дальше на запад. Темно, как в поздние летние сумерки.