Горе Побежденным - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Покивав для видимости, Фесалиец внутренне возмутился: «Неужели, мой друг Прокопий, ты искреннее считаешь, что мне можно скормить такой бред?»
Молчавший до этого Иоанн вдруг поднял взгляд:
— Когда, говоришь, он пропал? — Не дожидаясь реакции, Иоанн сам же себя и ответил: — Пятого дня. Днем пропадает конюх, ночью происходит нападение на меня, а утром прокуратора Трибунала находят умершим при невыясненных обстоятельствах. Согласитесь, господа, прослеживается весьма странная связь.
Продолжать свою мысль в присутствии Навруса ему показалось неразумным, да и вряд ли кто-нибудь из присутствующих мог сказать хоть что-нибудь стоящее по этому поводу. «Из присутствующих — никто, — произнес про себя Иоанн, — хотя я точно знаю того, кто может мне многое рассказать, но почему-то не хочет».
Словно подтверждая его мысль, Фесалиец весьма скептически заметил:
— Если и есть связь, то только временная. Не нахожу ни одной причины, по которой прокуратор желал бы вам смерти. Самостоятельно он не мог принять такого решения, слишком мелкая сошка, а указания из столицы еще не успели бы прибыть.
«Рассуждения вполне здравые, но он даже не представляет, кто напал на меня» — подумалось Цезарю, и почему-то в памяти всплыли слова, случайно оброненные тогда Зарой: «Дитя Странника! Почему? Ведь он нам не враг!» Невыносимо захотелось задать ей пару вопросов.
Короткий взгляд на Прокопия, и резкое отрицательное движение головы в ответ: «При Наврусе ни слова про Зару!»
Получалось, что в таком составе разговор терял всякий смысл. Настолько, что даже объяснить, почему сейчас ему срочно надо покинуть это совещание, было тяжелой задачей. Решив не ломать голову по всякой ерунде, Иоанн молча шагнул к выходу: «Император я, в конце концов, или нет. Не объяснять причины своих поступков — мое законное право».
Уже у самого порога, обернувшись на провожающие его недоуменные взгляды, он с невозмутимым видом, произнес:
— Я скоро вернусь.
* * *
Зара вошла в шатер по-кошачьи мягко и грациозно. Глядя на нее, Иоанн подумал, что когда ей хочется, то она может быть женственной даже в бесформенном мужском наряде.
Его молчание и внимательный взгляд девушка расценила по-своему.
— Вот так открыто вызывать мальчика в императорские покои… — На ее губах появилась игривая улыбка. — Да еще в такой час… Что скажет армия о своем императоре⁈
Не разделяя ее веселый настрой, Иоанн нахмурился:
— В этот раз у них не будет возможности позлословить. Я вызвал тебе по делу.
— Тогда твой стремянной слушает тебя, мой император. — За бравадой девушка пыталась скрыть свои опасения. В последнее время цезарь все более и более отдалялся, и она не могла понять причины. Они уже больше не разговаривали, как прежде, а с той памятной ночи даже не спали вместе. Она теряла свое влияние, и это беспокоило, поскольку никаких видимых причин не было.
Цезарь улыбнулся ее позерству, но как-то грустно, словно делая одолжение и не желая обидеть. Это было настолько очевидно, что Зара внутренне возмутилась: «Какого черта⁈ Кого он из себя строит⁈ Я никому не навязываюсь, больно надо! Моя задача — охранять его, а не спать с ним!»
Обида, вспыхнувшая в глазах девушки, заставила Иоанна смутиться.
— Извини, если я обидел тебя, просто сейчас у меня в голове слишком много всего, и от этого полный сумбур. Я хочу задать тебе очень важный вопрос, и прошу тебя, ответь мне честно. Ты знаешь чья тень напала на нас?
Зара немного опешила от такого поворота. Она считала, что инцидент с ночным нападением — уже пройденный этап, и внезапное возвращение к нему ее озадачило.
— Зачем тебе это? Я могу сказать, но ты все равно не поверишь. Я сама не понимаю, как такое могло произойти, но уверяю тебя, этого больше не повториться, можешь не думать и не беспокоиться.
Иоанн жестом остановил ее.
— Подожди. Поверю я или нет — другой вопрос, а вот почему ты решаешь, что мне следует знать, а чего нет… — Не договорив, он постарался потушить вдруг вспыхнувшее раздражение: «Я позвал ее не ради желания упрекнуть или поссориться. Я хочу получить ответ на вопрос, и все. Это цель! Абстрагируйся от всего остального».
Выдохнув, Иоанн начал по новой.
— Пять минут назад Лу́ка известил меня, что в день нападения был похищен тот самый конюх, что видел, как тебя заменили в шатре перед тем, как его поджечь. Осознаешь⁈ Вышел человек по нужде — ну не убивать же его за это.
По лицу Зары пробежала тень понимания, а цезарь продолжал:
— Если ты скажешь мне, чья была тень, то я буду знать, кто выкрал конюха. Попытаюсь его вызволить или, по крайней мере, нейтрализовать похитителя. Кто он? Я уверен, ты знаешь!
Жесткая усмешка тронула губы девушки.
— Неужели ты сам еще не догадался или тебе настолько трудно поверить, что прокуратор Священного Трибунала продал душу Мардуку за возможность убить тебя?
— Значит, все-таки он. — Вместе с облегчением цезарь ощутил глубокое потрясение. Насколько надо было ненавидеть его, чтобы решиться на такое? А ведь он даже не знал этого человека.
Минутная тишина вернула ему способность мыслить рационально.
— Если прокуратор мертв, то самое важное сейчас — вытащить того бедолагу из лап Трибунала.
— Или заставить его замолчать, — добавила Зара, смотря Иоанну прямо в глаза, и тот, выдержав ее взгляд, согласился:
— Или заставить замолчать.
Девушка удовлетворенно кивнула, и, подумав, произнесла:
— Теперь все встало на свои места. До твоего рассказа о случайном свидетеле я не могла понять мотивов прокуратора, а без полной картины трудно было рассчитывать на то, что ты мне поверишь. Ведь, согласись, звучит немыслимо — слуга Трибунала погубил свою душу ради убийства цезаря, верного сына церкви Огнерожденного.
Слушая, Иоанн вдруг подумал: «Кем же видел меня этот человек, что решился на такое? Демоном, слугой тьмы, исчадием Мардука, несущим тьму и зло человечеству? Может, и правда, все мои разумные построения — всего лишь уловки Ариана, а в действительности мной движет лишь эгоизм и жажда власти любой ценой?»
Отсутствующий вид цезаря остановил объяснения Зары, и она с тревогой взглянула ему в лицо.
— Что с тобой? Ты меня слышал вообще?
— Да. — Отбросив сомнения, Иоанн ответил на ее взгляд. — Я слышал.
