Ступени любви - Ольга Михайлова

Котяра поцеловал свою мудрую киску, и разговор супругов сменило любовное слияние.

Наутро в среду мессир Крочиато наведался к Эннаро Меньи и имел с ним короткий, но содержательный разговор. Следствием его было распоряжение начальника охраны своим подчинённым на празднике в четверг думать только о службе, быть при полном вооружении и избегать всех девиц, ибо граф Чентурионе намерен произвести отбор лучших из них для сопровождения его в паломничество в Рим нынешней зимой. Возьмёт, сказал, троих. Конники переглянулись — в Рим каждому хотелось.

Между тем Чечилия вечером в среду не только в присутствии Джиневры упомянула о замеченной ею якобы склонности мессира Ормани к Анне, но и попросила двух своих самых миловидных служанок повертеться на празднике перед мессиром Ормани. Одна из них, хорошенькая рыженькая Доротея, расхохоталась.

— Что толку перед ним крутиться, когда он глаз-то с сестрицы вашего муженька не сводит?

— Знаю, что не сводит, — пробормотала Чечилия, — так сделай так, чтобы отвёл.

— Ну, да, а потом мой Никколо такого мне устроит, — за Доротей ухаживал Никколо Пассано, и дело шло к свадьбе.

— Не устроит, я поговорю с Катариной. И всем девкам скажите, кому удастся потанцевать с мессиром Ормани — я дукат дам.

Девицы переглянулись, и Чечилия поняла, что на охотничьем празднике мессиру Ормани придётся солоно.

Глава 22

Энрико загодя — на всякий случай — попросил егеря Гавино Монтенеро поймать молодого оленя силками и загнать в вольер охотничьего домика, сам же вместе с Людовико Бальдиано выследил шестилетка. Охота теперь не могла не удаться. Северино Ормани и Феличиано Чентурионе оба высказались за охоту с манками, куда стрелок шёл в одиночку, без собаки и сопровождения. Дни стояли благоприятные, тихие, сухие, ясные и немного прохладные, и ничто не мешало оленю улавливать звуки манка. Места заняли заранее — ещё до наступления рассвета, с подветренной стороны на лугу для гона.

Энрико лучшим манком на оленя считал «гераклову трубу» из толстого полого стебля гигантского борщевика. И весила немного, и в чехле не мешала. У Чентурионе был манок из раковины тритониума, оправленный в золото, принадлежавший ещё его отцу, графу Амброджо. Кончик раковины был срезан, внутренние витки изъяты, тон оленьего призыва, был неотличим от настоящего. Северино пользовался бычьим рогом, узкий край которого был оправлен в серебро. Ормани носил его на шее на ремне и не слушал уговоров Энрико поменять его из-за веса.

Никакого веса Ормани не чувствовал.

В горах рёв оленя слышен лишь на несколько сотен шагов, и если самец ответил на призыв, охотник должен надёжнее подманить его к себе. Чентурионе, мрачный и не выспавшийся, был не в духе. Его олень появился на зов издали, и не подпустил на выстрел. Олень Северино не вышел на звук манка, Ормани с силой несколько раз ударил по кустам палкой, имитируя удары рогами разгорячённого гоном соперника. Обычно невозмутимый до того олень тотчас же прибегал, но на сей раз ветер переменился и тот так и не показался из чащи. Энрико поднёс к губам свою трубу, имитируя крик молодого трёхлетка, и из леса прямо на него вышел благородный олень, чью тропу и лежбище они с Бальдиано уже наглядели. Ближе всего на выстрел находился Ормани, и Северино прицельно метнул копье, рядом в голову оленя вонзилась арбалетная стрела Чентурионе. Энрико улыбнулся. Повод для праздника он обеспечил мастерски. Громко затрубил в охотничий рог, подзывая слуг с лошадьми.

В замке их уже ждали. Дорогой граф и ловчий спорили — каждый отдавал пальму первенства другому, но тут массарий авторитетно заявил, что королём охоты на этот раз стал Ормани: его копье попало в оленя раньше. Северино пожал плечами, но почётный титул принял. Егеря внесли оленя в замок и тут же на лужайке развели костёр, Никколо Пассано и Урбано Лупарини освежевали зверя, Эннаро Меньи помогал советами, Мартино Претти принёс специи и отогнал зевак от оленьей туши. Ормани, Крочиато и граф Чентурионе появились на внутреннем дворе, освободившись от охотничьего снаряжения. Чечилия с девицами водрузила на голову мессира Северино Ормани венок из лавра и хмеля — корону короля охоты. Микеле Реджи забил в бубен, писарь Дарио Фабиани на каламусе, тонкой свирели, пытался сыграть старинный напев охотников, но не смог, пока Гавино Монтенеро не наиграл на виоле основной напев.

Бьянка Крочиато тихо вышла во двор и замерла у дровяной поленницы. Девицы замка обступили Северино Ормани, Чечилия поднесла ему охотничий рог с вином, он не мог не выпить, и тут девицы затребовали тарантеллу. Чечилия взяла кастаньеты. Чентурионе незаметно исчез, но Ормани девицы потащили танцевать. Тарантелла, экстатичная и самозабвенная, закружила его, рядом отплясывал Энрико, каждая девица норовила попасть на глаза и понравится мессиру Ормани, и Бьянка, обожавшая танцевать, тоже незаметно для себя оказалась в круге танцующих. К её удивлению, мессир Ормани танцевать умел, а захмелев и расслабившись, он ещё и на пару с её братом спел старинную песню про рыцаря, уехавшего воевать в дальние края. Бьянка удивилась: мессир Ормани, оказывается, вовсе не был обделён талантами.

Между тем девицы нагло строили герою глазки, особенно усердствовали Анна Навоно с Джиневрой Меньи, норовя подставить одна другой ножку, сам Северино растерялся от обилия женского внимания, вино окрасило его бледные щеки румянцем смущения, он зримо похорошел.

Сама Бьянка, замечая на себе взгляд Северино Ормани, и понимая, что он оказывает ей предпочтение, не радовалась, но пыталась уверить себя, что довольна. Молодые люди держались в стороне. Они сторонились всех девиц, но Бьянке казалось, что они демонстративно избегают именно её. Вино нового урожая, незрелое и кислое, всё же пьянило, и постепенно ударило ей в голову. Ей показалось, что иного выхода, кроме как выйти за Ормани, у неё и вправду нет. Своим авторитетом и силой он защитит её от пренебрежения толпы, сравняет с подругами. Она с тоской поглядела на него. Это был не Пьетро Сордиано, но сейчас ей показалось это неважным. Всё уже было неважным. И на осторожный вопрос братца Энрико, упорно ли она настроена против мессира Ормани? — Бьянка покачала головой.

Северино Ормани видел потухшие глаза Бьянки, по-прежнему любил её и ненавидел себя. Ненавидел за то, что не умел заслужить любовь, за то, что не мог отойти. И когда Энрико прошептал ему, что сестрица не встретит отказом его предложение, возненавидел себя ещё больше, но всё равно подошёл и косноязычно произнёс заученные фразы. В глазах его всё плыло, но он видел, что она кивнула. Чечилия и Энрико, появившиеся Бог весть откуда, уже поздравляли их, рядом возник стольник Донато ди Кандия, кравчий Джамбатиста Леркари, камергер Гвидо Навоно, ловчие, шталмейстеры, сокольничие… Катарина Пассано, кормилица графа Феличиано, тоже поздравила их, пробормотав Бьянке «хватит, девка, дурака валять», а Ормани перекрестила, Чечилия же расцеловала Бьянку. Энрико был счастлив до небес, обнимал друга, даже чмокнул в лоб сестрицу.