Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - Юлия Олеговна Хомякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самая главная проблема – в том, что из-за длительного перерыва в общении с подрастающим поколением (точнее, несколькими поколениями) наши авторы утратили этот навык, утратили интонации, соответствующие тому или иному возрасту. Утратили их и редакторы, и продюсеры. Какой же выход?
Можно было бы предложить в качестве некоторого подспорья многосерийные телеэкранизации классической детской литературы, отечественной и зарубежной, которые выходили бы в эфир, как и «взрослые» телесериалы по мотивам классических романов. Ведь начало XXI в. в России принесло новый феномен: многочисленные телевизионные экранизации, которые снискали неожиданный успех в современной телеаудитории.
Достаточно вспомнить успех «Идиота» или «Мастера и Маргариты» в постановке Владимира Бортко на телеканале «Россия» (с 2009 г. – «Россия-1»), который вынудил руководство Первого канала вызволить из итальянского плена «Тихий Дон» – последний фильм С. Бондарчука, не говоря уже о собственной экранизации «Золотого телёнка», акунинского «Азазеля», забытых с перестроечных лет романов А. Рыбакова «Дети Арбата» и «Тяжёлый песок». Государственное телевидение дало жизнь сериалам «В круге первом» (реж. Глеб Панфилов), «Белая гвардия» (реж. Сергей Снежкин), «Жизнь и судьба» и «Тихий Дон» (реж. Сергей Урсуляк) и другим телеверсиям более или менее известных книг. Парадоксальным образом ситуация вновь сложилась в пользу литературы.
Во-первых, появление в российском эфире отечественных телероманов, выгодных для продюсера своим благоприятным соотношением места съёмки и хронометража (в одной декорации снимается сто серий), резко расширило объём экранизируемого текста. Во-вторых, развитие технических средств съёмки и компьютерной графики облегчило съёмки на натуре с «частичной дорисовкой». В-третьих, возникла проблема непонимания продюсером – человеком, не отягчённым профессиональным кинематографическим образованием, – сценария как промежуточного продукта. Вследствие этого вновь потребовались готовые сюжеты, которые надо было не «выдумывать из головы», а только переложить для экрана. Литература дала для этого огромный материал, да и кино предложило готовые экранизации, что, в свою очередь, вызвало определённый интерес телезрителей, желающих сравнить новую интерпретацию с уже известной.
Кстати, в это же время аналогичный процесс развивался и в театре. Упразднение должностей заведующих литературной частью, засилье как малограмотных менеджеров, так и амбициозных постановщиков привело к появлению множества спектаклей, целью которых было – удивить зрителей как можно более оригинальной «режиссёрской трактовкой» классического произведения. Сценическая жизнь таких постановок обычно бывает недолгая, но её, как явствует, достаточно для её финансовой рентабельности. Рисковать же с новой пьесой, да ещё – малоизвестного автора, администрация современных театров, добровольно лишившая себя профессиональной помощи завлитов, не решается. А посему начало XXI в. ознаменовалось бурным размножением ярких молодых интерпретаторов – режиссёров, актёров, художников, – но не авторов. Таковых явилось миру значительно меньше. Однако и в кино мы видим несколько ярких картин, в основу которых положено литературное произведение – уже упоминавшиеся «Тарас Бульба» (телеверсия этого фильма появилась в эфире несколько позже), «Овсянки», «Шпион», «Духless» и, наконец, отмеченный венецианским золотом «Фауст» А. Сокурова. К экранизации классических произведений И. Бунина «Солнечный удар» и «Окаянные дни» вернулся Н. Михалков после провала «Утомлённых солнцем – 2». С достоверностью можно сказать, что только классическая литература для детей и юношества поможет восстановить творческие технологии нашего детского кино, приспособив их к нынешним условиям.
О важности связи детского кино с детской литературой свидетельствует громкий международный успех семи книг английской писательницы Джоан Роулинг о юном волшебнике Гарри Поттере. Феномен этих книг – прежде всего в том, что поколение, совсем было разучившееся читать, с увлечением засело за книги Джоан Роулинг, несмотря на то, что все они были перенесены на экран. Однако экранный и читательский успех не помешали друг другу. И первоисточник, и его экранизации (всего восемь фильмов) не обошли стороной современную Россию, причём, так же как и во всех странах, встретили неоднозначную реакцию со стороны взрослых. Кинематографисты, особенно работающие в коммерческих жанрах, разумеется, встретили Гарри Поттера весьма ревниво. Так, Люк Бессон, которому художник Патрис Гарсиа предложил идею детского фильма «Артур и минипуты», один за другим снял три картины о мальчике Артуре, которые такого успеха не снискали, хотя сам замысел представлял для Бессона нечто важное: «Я не ставил перед собой такой цели – писать для детей. Я просто хотел выразить себя, передать свои чувства, мысли, воспоминания. <…> В моём романе много говорится о взаимоотношениях Артура и его бабушки. Родители сейчас почти не занимаются детьми. У них нет времени, у них работа, дела <…>. Я не думаю, что книги о Гарри Поттере – это что-то революционное. Ничего принципиально нового в них нет. В них очень много ситуаций и образов, которые давно существовали в литературе. <…> Единственное, что можно сказать: книги о Гарри Поттере дети читают. И это хорошо. Потому что чтение отвлекает от телевизора и компьютерных игр. Здесь главное – начать читать. Прочтя одну книгу, ребёнок захочет читать и дальше. <…> Для меня было важно, что Артур – обыкновенный мальчик, как многие. И для меня было важно написать, что значит быть ребёнком сегодня. Мне хотелось написать, как в нынешнем обществе потребления существует мальчик, который думает иначе, чувствует иначе. На примере Артура я предлагаю читателям путь: можно быть мужественным, как Артур, решительным, как Артур, сочувствующим, благородным»[127].
Интересное объяснение успеху Гарри Поттера даёт Дмитрий Быков: «Дети всего мира, больше всего озабоченные именно проблемой неравенства, сделали Гарри Поттера своим кумиром. <…> Я хорошо помню собственную школу времён позднего застоя, когда критерием оценки учащегося (в среде соучеников, естественно) служило наличие у него машины. “У тебя машина какая? Ну, тогда я с тобой сидеть буду”. Вижу я и сегодняшние школы с их беззастенчивым расслоением, разительной разницей между классом “А”, где учатся ребятки побогаче, и классом “Г”, где учатся дети военных и водителей троллейбусов. Уверяю вас, класс “Г” усваивает материал гораздо лучше – не потому, что бедняки умнее, а потому, что они более внимательны и менее пренебрежительны. <…>. С. С. Аверинцев, из которого получился бы неплохой, по крайней мере добрый, сказочник, заметил: “XX век продемонстрировал максимально отвратительные ответы на фундаментальные вопросы бытия, но ни одного из этих вопросов не снял. Мы все знаем теперь, что
