Воронка - Яна Розова

— Я, вообще-то, парень простой, — начал Опавший Лист осторожно. — У меня мама, папа, люди тяжело пьющие. «Портвейн». Знаешь такое? А по ночам они еще любили делать мне братиков и сестренок. Я-то старший был, мне их нянчить доводилось. Знаешь, как мальчишке побегать хочется?! Эх, детство мое загубленное!

Седов демонстративно зевнул. Сейчас проповедник совсем не напоминал того уверенного в себе, убедительного, велеречивого мужчину, каким он выглядел на собраниях. Изменилась не только осанка, лексика, но даже тембр голоса.

«Да уж, — подумал Пашка, — талантище! Можно только пожалеть, что так мало видел их в паре с Никой. Это же лучше любого театра!»

Отследив зевотную реакцию слушателя на свой проникновенный монолог, Андрей незаметно вздохнул и лирики поубавил:

— Впрочем, было это давно и не правда. От родственников я сбежал еще в четырнадцать лет. Стал жить в Гродине, пристроился в интернат для спортивно одаренных детей. Сам-то я ни черта не одарен, но меня взяли потому что я из многодетной семьи. Так как особых перспектив учителя во мне не видели, то времени свободного у меня было навалом. Стал по городу шаблаться, нашел себе приятелей веселых. У меня-то денег не было. Откуда им взяться, а хотелось в кино сходить и девочку мороженым угостить. Мне старшие подсказали, как можно заработать: надо научиться в форточки лазить, чтобы двери опытным ворам открывать. Сначала я очень боялся, но потом стал даже кайф от этого ловить. Меня ни разу не поймали, и я был в цене среди домушников. Позже, когда я вырос и в форточки уже залазить не мог, стал вышибалой в одной пивнушке работать. Меня нанял местный пахан, потому что у меня были отличные воровские рекомендации. Тот же самый пахан научил меня наркотой торговать, а когда его накрыли, я взял все на себя и сел за него. Так надо было. А когда вышел пахана моего уже давно ножом пырнули и закопали, а я оказался не у дел. Зато у меня было немного бабла скоплено — мне же за ходку причиталось! И я стал мошенничать. На рынке организовывал всякие беспроигрышные лотереи, продавал дачникам элитные семена плодоносных культур (в основном это были семена подорожника, который рос на всех обочинах), в общем, всякие мелочи. А потом меня встретила Вероника. До сих пор не знаю, как она меня вычислила.

— Рыбак рыбака видит издалека, — проворчал Павел.

— Мы с ней стали работать в паре. Вместе брались за любые крупные дела, а когда я узнал, какая у Ники крыша, совсем обнаглел. Секта может покрыть все что угодно! Здесь все схвачено, самые верхи — администрация области, химзавод, крупный бизнес!

— Интересно, — перебил его Седов, — а среди сектантов особо значимых персон не видно. Они же на собрания не ходят!

Опавший Лист пожал плечами:

— Конечно. Зачем таким людям весь этот плебс и бредни про Чистоту! Они на другие наживки клюнули. Специально для этих надутых нуворишей Учитель и придумал Рыцарский Орден и культ богини Кали. Сначала он Орден изобрел, только для мужчин. Но оказалось, что женщины не менее влиятельны и их тоже необходимо организовать. Тогда Ника придумала этот культ Кали. Где-то вычитала про него и здесь организовала. Сработало на все сто! Люди-то как рассуждают: раз у меня есть деньги или я сделал хорошую карьеру, значит, я особенный, неповторимый, замечательный и весь из себя элитный. Думаю, к этой мысли их приводят все те вещи, которые они могут себе позволить: высококлассная тачка, костюм от Гуччи, золотая зажигалка, навороченный мобильник, квартира в центре города и прочее и прочее, вопящее: «Я не для всех, я только для элиты!». А какая там, на фиг элита?! Аристократы из Малых Грязнушек! Граф де Местная Помойка. Смешно, ей-богу. Знаешь, я на них насмотрелся — обычные вонючие козлы. Они понятия не имеют, что настоящее элитное удовольствие — это водить их за нос. Все эти рыцари, все эти богини Кали были у нас под лапой так что и пикнуть бы не посмели. Если Учителю надо было срочно пробить лицензию на торговлю водкой или дело о банкротстве в суде выиграть — мы лишь намекали тому, от кого решение вопроса зависело в наибольшей мере, и — вуаля!

— А кабы честный кто попался? — полюбопытствовал Пашка. Рассказ, а точнее свидетельские показания, потому что Опавший Лист демонстрировал товар лицом, его заинтересовали очень. То, о чем он только догадывался, оказалось реальностью.

Вопрос Андрея немного насмешил:

— Честный? Ха! Да они все честные, других там нет. Ты же не забывай, что если наверх выбился и можешь чем-то быть другим козлам полезным, то тут другое понятие действует: рука руку моет. Бывало только, попадались упрямые козлы. Вот с такими приходилось действовать в два этапа: сначала им показывали фотографии, а потом предлагали оказать нам нужную услугу в обмен на негативы.

— И чего в этих пленках ценного было?

— Да ничего, — криво усмехнулся Андрей. — Мы просто немного повеселились, когда изобретали ритуал приема в рыцари. Наняли одного педрилу и он, прости за откровенность, имел всех этих элитных аристократов в жопу! Это я его нашел, он со мной срок мотал за хулиганство. Я-то его не боялся, меня пахан, за которого я сидел, с воли прикрывал. Но, вообще, педрила наш это дело любит. И что забавно, никто из этих гребаных рыцарей не завопил и не отказался, все перетерпели. Раз надо штаны спустить, чтобы еще элитнее стать — они спустят. Ой, хохма! Мы ржали каждый раз, когда снимки делали, до колик!

— А женщины?

— А баб Ника обрабатывала. Она не любила людей унижать. Просто выбрала мальчишек из Училища культуры и те ее телушек культурно обихаживали. Ну, тоже на пленку все фиксировалось. Хорошее порно получалось.

— Ясно, — сказал Паша. — Ну, а народу вы сколько погубили? Я имею в виду тех, кто в бухгалтерской книге записан был и тех, кого, как Нику, скормили своему Светочу.

Андрей заметно посерьезнел:

— Ты, Павел Петрович, понял ведь уже, что я в милиции ни слова не скажу, если буду проходить как соучастник всего этого? Мне тюрьма на хрен не обломилась! А ты помочь мне можешь. И тебе это выгодно. Получишь повышение, карьерный толчок.

— Гм, — кашлянул Пашка, вроде бы соглашаясь с проповедником. — Ты говори, говори.

— Но ты обещаешь?

— Клянусь своими погонами, — серьезно уверил его Седов и добавил про себя: «Которых давно уже нет!».

Проповеднику говорить явно не хотелось. Он помолчал немного, попросил сигарету, закурил и только тогда сказал:

— Это правда. — Каждое слово будто застревало у него в горле. — Все люди, что у бухгалтера были в тетради записаны, оставили завещание в пользу Фонда Чистоты. Их уже нет в живых. Но занимались этим другие люди. Я отдельно с ними работал. Это были просто марионетки, которых мы использовали. Они из доброты ухаживали за стариками, покупали им лекарства, готовили еду, стирали, убирали для них. И попутно узнавали есть ли у человека родственники, кто наследник квартиры. Если все срасталось выгодным для нас образом — я выдавал им один препарат, вместе с витаминами или валидолом. Этот препарат постепенно убивал стариков. Мне его Учитель давал. — Андрей схватил Седова за рукав пиджака и прорыдал, немного переигрывая: — Но ты обещал, что я за это сидеть не буду?!

Вырываясь из отчаянно цепких пальцев, Пашка лишь поражался про себя — неужели этот идиот верит, что ему позволят гулять на свободе? Господи, да он людей пачками на тот свет отправлял! Но чтобы немного сбить накал страстей, Пашка задал вопрос:

— И что, всегда гладко все сходило?

Опавший Лист выпустил рукав пиджака.

— Ну, с причинами смерти гладко сходило, а с наследниками по-разному. Для этого у нас были юристы, которые мало правды знали, но денег получали нормально. Судились, рядились, бывало, что и проигрывали дело.

— А Учителю вы сколько человек скормили?

— А вот этого я и не знаю. Я же не с основания организации был! При мне только Нику… Потому что я уже был в ближнем кругу и Учителю нравился. И, честное слово, я пытался за нее заступиться! — Он снова уцепился за Пашкин рукав. Это прикосновение, будто попытка напомнить об обещании, вызывало брезгливое омерзение. Андрей этого не заметил, он продолжал свою исповедь: — Только Учитель уже решил. Не знаю, почему. Мне не сказали. А убил ее Кумаров. Мы вошли в подвал, она уже знала, что будет, и кричала ужасно, вырывалась, просила не убивать. Но Кумаров ее держал крепко, потом привязал за руку, а когда она поняла, что все, конец, то перестала орать. Кумаров к ней подошел с ножом в руках, взял за плечо, отвел руку с ножом. Она тогда только на Учителя посмотрела и рассказала анекдот. Видно, это у нее от стресса, она же все время анекдоты порола. Смешно, не смешно, ей по фигу! Болтает, как не в себе.

Сцена, описанная проповедником, появилась перед глазами. Пашка не просто видел каждого из участников казни, но даже слышал каждый голос, понимал чувства каждого. Опавший Лист врет, понял он. Это не важно сейчас, но он врет, что заступался за Нику. Она была сильной молодой женщиной, и одному Кумарову вряд ли удалось бы удержать и привязать ее. Этот мерзавец держал Нику, вот что он делал в ту ночь. Чтобы стряхнуть наваждение, Павел на секунду крепко закрыл глаза и наморщил нос. Видение пропало, но осталось впечатление ужаса и отвращения, которое всегда возникает в сердце при виде расправы над беззащитным.