ГИТЛЕР, Inc. - Гвидо Препарата

Гитлеровцам надо было действовать немедля, примкнуть к монархистским победителям и помешать им стать лидерами и организаторами грядущей «национальной революции». Для выступления Гитлер выбрал 9 ноября, годовщину революции, но, узнав, что фон Кар планирует собрать в большой пивной «Бюргербройкеллер» митинг 8 ноября, он перенёс на этот день и своё выступление. Чтобы перехватить инициативу у роялистов, нацисты ворвались в пивной зал. Гитлер, перебив выступавшего фон Кара, вскочил на стол, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в потолок. Он провозгласил начало национальной революции и был встречен овацией. Оказавшийся в безвыходном положении монархистский триумвират — Кар, Лоссов и начальник баварской полиции Зейсснер — выразили свою полную поддержку Гитлеру.

Но как только Гитлер и его недозрелые «неоязычники» повернулись спиной к фон Кару, позволив тому уйти, он немедленно положил конец притязаниям нацистов, подписав с согласия армии, декрет о роспуске НСДАП. На следующее утро, узнав об этом предательстве, Гитлер и его бойцы, в сопровождении генерала Людендорфа, строем отважно направились в центр города. На Одеон плац их уже ждали полицейские, взявшие винтовки на прицел. Нацисты не остановились. Четырнадцать человек были убиты — первые мученики нацизма. Раненый спутник Гитлера, падая, сбил последнего с ног, и Гитлер ушиб плеча о мостовую.

Действительно, прошедшей ночью Бавария и Берлин подписали мир за спиной нацистов: для тот чтобы умиротворить мюнхенских роялистов, армия фон Секта отправилась из Берлина свергать левые правительства Саксонии и Тюрингии, в ответ на что баварцы отказались от планов мятежа. Пивной путч был подавлен до того, как начался. Вновь преимущество оказалось на стороне армии фон Секта: генерал был готов скорее видеть Германию пленницей Веймарской республики, нежели отдать её «злым силам, порождённым сбитыми с толку массами и имеющим целью захват власти» (160).

Рецидивист генерал Людендорф, тоже принявший участие в путче, с ледяным спокойствием прошёл сквозь пули, был задержан полицией, но вскоре отпущен. Гитлер был арестован: обвинённый в государственной измене, он превратил свою защитительную речь в завораживающий чревовещательный сёанс плача по судьбе нации. В своей защитительной речи Гитлер заявил: «Вы можете тысячу раз объявить нас виновными, но богиня, которая восседает на троне вечного суда истории… нас оправдает» (161). Он был приговорён к пятилетнему заключению в земельной тюрьме Ландсберг. Затем срок был сокращён до девяти месяцев. Наставник Гитлера Дитрих Эккарт, гуру ложи Туле, бывший одним из кукловодов путча, также был заключён под стражу: потрясение от ареста было слишком сильным. Спустя короткое время после освобождения он умер.

В Ландсберге, в соавторстве с верным Гессом. Гитлер сочинил «Mein Kampf» («Моя борьба»). Свой опус автор посвятил памяти своего хозяина, отошедшего в мир иной Дитриха Эккарта, «который отдач жизнь за пробуждение своего… народа (162). Первый том был опубликован в июле 1925 года, второй в декабре 1926-го.

«Майн Кампф» содержала взрывоопасную схему создания некоего подобия ацтекской империи на равнинах Центральной Азии. Как политическая программа, предписания которой Третий рейх должен был выполнять неукоснительно, представляла собой смесь гностицизма с соответствующим стратегическим приложением. Как можно понять на начальных разделов, религиозное рвение движения было искормлено тайными знаниями общества Туле. Согласно этой прнчудливой космологии, - «тело света», то есть германский народ как коллективный «народный дух», низвергнут во мрак материального, провозвестники коего, как полагал автор, происходят из враждебного племени евреев. Спасением для немцев может быть только отделение — отделение от цепей материализма. Для немцев существование по необходимости означает борьбу — эти два понятия для них неразделимы (163). Миссионерский порыв сочетается с политическим императивом, так как большевизм и иудаизм слились в неразрывное целое. Враг — советский интернационал, подчиненный еврейским лидерам, — окопался в России.

«Германия, проснись!» — таков был последний стих строфы, переработанной Дитрихом Эккартом в 1922 году. Эту строку ученик Эккарта Альфред Розенберг, будущий расовый идеолог Третьего рейха, сделал девизом, начертанным под изображением свастики на красных штандартах нацизма (164):

Sturm, Sturm, Sturm! Lautet die Glocken von Turm zu Turm!… Judas erscheint, das Reich zu gewinnen, Lautet, da(3 blutig die Seile sich roten… Wehe dem Volk, das heute noch traumt, Deutschland erwache!

[Штурм, штурм, штурм!

Пусть звонят колокола от башни к башне!..

Иуда явился, чтобы покорить рейх.

Так пусть верёвки колоколом обагрятся кровью…

Горе народу, что до сих пор спит,

Германия, проснись!]

В главах IV, XIII и XIV «Майн Кампф» Гитлер подробно рассматривает геополитические воззрения нацистов. Перенаселение, излюбленное олигархическое словечко, которое вуалирует стремление к геноциду, является отправным пунктом гитлеровских рассуждений. Есть четыре способа, писал он, обуздать гипотетическое превышение размножения людей сверх пределов, за которыми становится невозможным поддержание их естественного существования: (1) искусственное снижение рождаемости, (2) внутренняя колонизация, то есть увеличение урожайности отечественных земельных угодий, (3) приобретение новых плодородных земель, (4) включение в мировую торговлю, с тем чтобы импортировать жизненно необходимые продовольствие и товары.

Ограничивать рождаемость, полемизировал Гитлер, означало всеми силами воспитывать тех, кто родился, а значит, всех тех больных и нездоровых детей, которые только ослабят «становой хребет» расы. Внутренняя колонизация представляла собой, по сути, отсрочку в решении проблемы, причём отсрочка катастрофическая, так как предоставляет соперничающим расам решающее территориальное преимущество в борьбе за выживание. Приобретение протекторатов и колониальные игры с Британией, которыми по глупости занимался Второй рейх, явило всему миру свои разрушительные последствия. Следовательно, заключает фюрер, единственная возможная альтернатива — это завоевание территории.

Где?

Если мы желаем осуществить территориальные приобретения в Европе, то сможем сделать это только за счёт России… При проведении такой политики у нас может быть только один союзник — Англия… Нет таких жертв, которые не стоило бы принести ради желания Англии заключить такой союз… Абсолютно ясно, что существует только одна ориентация, способная привести к поставленной цели, — отказ от мировой торговли и колоний… Всё инструменты власти государства должны быть сосредоточены на создании сухопутной армии (165).

Таков был синтез и квинтэссенция внешней политики нацизма: не больше и не меньше, чем изъявление страстного восхищения Британией, перед фольклором и традициями которой Гитлер преклонялся (166) и союза с которой он желал больше всёго на свете; страсть к Британии и обещанная кровавая бойня на Востоке ради создания нацистской империи Herrenvolk — расы господ.

Невнимательное отношение к откровениям Макиндера тем более удивительно, что Гитлера, за период его заключения в Ландсберге, несколько раз посещал очень опытный стратег, сам основатель немецкой школы Geopolitik, генерал Карл Хаусхофер, очень хорошо знакомый с данной темой. Если истоки гитлеровского антисемитизма, как легко установить, навеяны Эккартом, то источник формирования геополитических взглядов Гитлера представляется более туманным. Речи Гитлера в 1920 году оставляли мало место для пассажей, характерных для его более поздней зрелой риторики, в которой он уделял основное место перенаселению и выпячивал идею Lebensraum «жизненного пространства». На самом деле в августе 1920 года в «наброске одной из своих речей он писал о "братстве с Востоком (Verbrtiderung nach Osten)"» (167), что говорит о расплывчатости политических взглядов Адольфа Гитлера в начале его карьеры. Однако уже к 1922 году Гитлер становится глух ко всяким расчётам на евразийскую гармонию; консервативный идеолог Мёллер ван ден Брук, страстно желавший стать свидетелем слияния Запада с «великой гуманистической поэзией Востока» (168), встретился с нацистским вождём и вовлёк его в долгую дискуссию, в конце которой он признался одному своему другу: «Этот парень ничего не понимает» (169). Эрнст Ганфштенгль, изощрённый торговец произведениями искусства и один из первых крупных меценатов неотёсанного ефрейтора, вспоминал, как в начале 1923 года Гитлер повторял свой излюбленный это тезис: «Главное, чего следует добиться в будущей войне, полного контроля над зерновыми и продовольственными поставками из Западной России» (170). Ганфштенгль приписал эту антиславянскую направленность Гитлера влиянию Альфреда Розенберга, который действительно воображал полную перекройку карты Евразии и её подчинение совместному управлению Германии и её нордических компаньонов — прибалтийцев, скандинавов и британцев (171).