Дело принципа - Эд Макбейн

– Прошу вас назвать суду свое полное имя.

– Энтони Апосто.

– Вы также известны многим как Бэтмен?

– Да.

– Кто вам дал такое прозвище?

– Я сам его выбрал.

– Почему?

– Почему Бэтмен? – не понял свидетель.

– Да.

– Не знаю.

– Вы не знаете, почему выбрали для себя такое прозвище?

– Это из комиксов – Бэтмен.

– Да, я знаю. Вам нравится читать комиксы?

– Я люблю смотреть в них картинки.

– У вас проблемы с чтением?

– Ага, небольшие.

– Но вам все-таки нравится читать комиксы, верно?

– Ага.

– А почему вам нравятся комиксы про Бэтмена?

– Он храбрый. И у него есть красивый черный костюм. И еще у него есть друг Робин, который живет вместе с ним. Они почти как братья.

– А у вас есть братья?

– Нет.

– А вам бы хотелось, чтобы они у вас были?

– Не знаю… Наверное, было бы неплохо.

– А кем вам хотелось бы быть, Бэтменом или Робином?

– Протестую! – раздался голос одного из адвокатов.

– В чем дело, мистер Рэндолф?

– Ваша честь, на мой взгляд, литературные пристрастия этого молодого человека не имеют непосредственного отношения к делу.

– Они являются составной частью его характера, а так как мы пытаемся установить причастность или непричастность к убийству данного подростка, то вопрос задан по существу. Протест отклоняется. Свидетель, ответьте на вопрос.

– А какой был вопрос-то? – спросил Апосто.

– Пожалуйста, зачитайте последний вопрос, – попросил Сэмелсон.

– «А кем вам хотелось бы быть, Бэтменом или Робином?» – прочитала стенографистка.

– Бэтменом, конечно.

– Почему? – спросил Хэнк.

– Потому что он сильнее и храбрее. И еще он носит красивый черный костюм. А Робин, честно говоря, немножко смахивает на девчонку.

– Энтони, а вам нравится в училище?

– Нет, не очень.

– А на кого вы учитесь?

– На авиамеханика.

– Вы учитесь хорошо?

– Нет, не очень.

– А работа авиамеханика вас привлекает?

– Работа как работа. Говорят, за нее хорошо платят.

– Да, но она вам нравится?

– Наверное…

– Так да или нет?

– Ну… нет. Не очень.

– А кем бы вам хотелось стать?

– Не знаю…

– А вы подумайте. Если бы у вас был выбор, если бы вы могли выбрать для себя любую изо всех профессий, какие только существуют на свете, то что бы вы выбрали?

– Не знаю…

– А вы подумайте.

– Ну, мне хотелось бы стать профессиональным боксером и выступать на ринге.

– Почему?

– Потому что я люблю драться. И у меня это здорово получается. Кого угодно спросите, и все вам подтвердят.

– Вы хотели бы выступать на ринге, потому что за это хорошо платят?

– Нет, не только из-за этого. Просто мне нравится драться, и все. И я хорошо дерусь. Можете спросить кого угодно.

– Энтони, а если суд вас оправдает, то как вы поступите со своей жизнью?

– Протестую!

– Протест отклоняется. Продолжайте.

– С моей жизнью?

– Да.

– Ну, это… типа… не знаю.

– Представьте, что вас сегодня освободили, что бы вы тогда стали делать?

– Ну… не знаю.

– Пошли бы в кино? Или на бейсбол? Чем бы занялись?

– Ну, наверное, для начала вернулся бы домой. И все. Да, сначала пошел бы домой.

– А завтра?

– Завтра? В том смысле, что я стал бы делать завтра?

– Да.

– Ну… не знаю. – Он пожал плечами. – А мне обязательно знать, что делать завтра?

– Свидетель, отвечайте на вопрос, – сказал Сэмелсон.

– Завтра? Ну… – Апосто сосредоточенно нахмурился. Видимо, вопрос оказался для него неподъемным. – Завтра? – Он вытер выступившую у него на лбу испарину. Долгих три минуты Бэтмен молча сидел на свидетельском месте и напряженно соображал. И в конце концов сказал:

– Я не знаю, что стал бы делать завтра.

Хэнк отошел от подростка.

– Свидетель ваш, есть ли у вас к нему вопросы? – сказал он, обращаясь к адвокатам защиты.

Один из адвокатов Апосто поднялся со своего места:

– У нас нет вопросов к свидетелю, ваша честь.

– Очень хорошо, свидетель свободен. Пригласите следующего свидетеля.

– Вызывается Чарльз Эддисон. – Чарльз Эддисон, займите место свидетеля. Эддисон, высокий, худощавый человек в сером костюме, прошел к трибуне и был приведен к присяге. Хэнк подошел к своему столу и взял папку, которая была тут же передана секретарю суда.

– Прошу приобщить это к делу в качестве вещественного доказательства, – сказал он.

– Что это? – спросил Сэмелсон.

– Отчет из психиатрического отделения больницы Беллвью о результатах психологической экспертизы обвиняемого Энтони Апосто.

– Разрешите взглянуть, – сказал Сэмелсон. Быстро просмотрев содержимое папки, он передал ее секретарю. – Приобщите к делу как вещественное доказательство номер один со стороны обвинения.

– Благодарю вас, ваша честь, – сказал Хэнк, после чего обратился к Эддисону:

– Назовите суду ваше полное имя, сэр.

– Чарльз Эд… – Эддисон откашлялся. – Чарльз Эддисон.

– Кто вы по профессии, мистер Эддисон?

– Я – психолог.

– Это означает, что вы врач?

– Нет. Я имею ученую степень магистра психологии.

– Я понимаю. Где вы работаете, мистер Эддисон?

– В больнице Беллвью.

– И чем вы там занимаетесь?

– Я штатный психолог в отделении PQ-5.

– Что такое «отделение PQ-5»?

– Это отделение, работающее с подростками.

– А как долго вы состоите на службе в психиатрическом отделении Беллвью?

– Двенадцать лет.

– И за это время вам приходилось часто проводить психологическую экспертизу?

– Да. Довольно часто.

– Можете сказать точнее? Сколько раз?

– Точно сказать не могу. По долгу службы я провожу тестирование каждый день.

– Значит, можно сказать, что проведенные вами за все это время тесты исчисляются сотнями?

– Гораздо больше.

– Значит, тысячами?

– Да, можно так сказать.

– Это правда, что вы провели несколько психологических тестов с Энтони Апосто, когда он был направлен в Беллвью для освидетельствования?

– Да, это правда.

– Когда это было, мистер Эддисон?

– Я тестировал его двадцать восьмого июля.

– И вы подготовили отчет, который был затем подписан вашим непосредственным начальником, доктором Дережо, верно?

– Да, верно.

– Взгляните, пожалуйста, вот на это. – С этими словами Хэнк передал Эддисону вещественное доказательство номер один. – Этот документ был подготовлен вами?

Эддисон быстро пролистал отчет:

– Да, это мой отчет.

– Итак, текст данного документа содержит много психологических терминов, и смысл многих из них мне не совсем понятен. Не могли бы вы поподробнее разъяснить нам значение некоторых из них?

– Постараюсь.

– В своем отчете вы пишете о том, что ответы Апосто указывают на его неспособность к адекватному восприятию и объективной оценке реальности. Что это означает применительно к подростку, подозреваемому в убийстве своего сверстника?

– Это означает, что убийство для этого мальчика не имеет связи с реальностью. Например, кто-нибудь мог сказать ему: «Если ударить этого парня ножом, то будет очень весело». В таком случае Апосто мог зациклиться на том, что это будет весело. Или же он мог превратно понять чье-либо замечание, и его понимание не имело бы ничего общего с высказывавшейся идеей. Короче говоря, не исключено, что мотивация его поступка не имела ничего общего с реальными обстоятельствами конкретной ситуации. А это и означает неспособность к адекватному восприятию и объективной оценке реальности. Причины, побудившие его ударить ножом другого подростка, могли оказаться самыми нереальными и спровоцированными неким внутренним конфликтом.

– Понятно. Скажите, мистер Эддисон, а, на ваш взгляд, Энтони Апосто способен заранее планировать свои действия?

– Нет. На мой взгляд, нет. Мы должны понимать, что человек, способный планировать что-то заранее, должен адекватно воспринимать действительность. Я имею в виду умение составлять реальный план своих действий.

– Долгосрочный план? План достижения карьеры? План накопления сбережений? Вы это имеете в виду?

– Да.

– Или, может, нечто более краткосрочное? Например, план на завтрашний день?

– Нет, это не совсем то. На мой взгляд, слово «план» в данном случае употреблено не в совсем верном контексте.

– Вы сейчас слышали показания Апосто?

– Да.

– Когда я спросил его, чем бы он занялся завтра, будь он свободен, он так и не смог ответить ничего вразумительного.

– Ну, возможно, он был взволнован тем, что его допрашивал окружной прокурор.

– А вы сейчас волнуетесь?

– Не очень.

– Так почему вы считаете, что Энтони Апосто был взволнован?

– Энтони Апосто – неуравновешенная личность с коэффициентом интеллектуального развития шестьдесят семь. Мой коэффициент составляет сто пятьдесят два, и, насколько я могу судить, неуравновешенной личностью я не являюсь.