Черная Мария - Джей Бонансинга

— Мы с племянником готовы сделать все, что в наших силах, чтобы помочь вам...

— Вы рассказывали о своих видениях, о том, какое отношение они имеют к нам и к происходящему сейчас...

Снова взрыв помех, потрескивание и попискивание, потом — невнятные слова:

— фффффф... ссссссс... имеет отношение к... ффффффф... шшшшшшшш... верь...

— Флако, мы плохо слышим вас, повторите! — попросил Лукас.

Снова шумы и потрескивание, прерываемое отголосками разговоров на других каналах. Наконец раздался голос старика:

— Я сказал, что мои видения связаны со Зверем.

— Со Зверем?

— Да, со Зверем... В Библии сказано, что Зверь творит великие знамения... огонь низводит с неба... ффф... шшш... обольщает живущих на земле.

Лукас бросил взгляд на Софи. Она пристально смотрела на приемник. Борясь с неясным страхом, Лукас попытался уточнить:

— Вы говорите о Дьяволе? О Сатане?

— Зверь — многолик... Лукас, я не знаю, как еще вам объяснить...

— И что же вы предлагаете нам делать?

Ответ последовал незамедлительно:

— Сразиться со зверем можно лишь сердцем. Вашим сердцем, мистер Хайд.

Несколько секунд Лукас недоуменно молчал. Он чувствовал панический ужас Софи. Ему даже казалось, что он ощущает исходящий от нее запах страха. Наконец он спросил:

— Что значит «моим сердцем»?

— Сначала я бы хотел задать вам обоим один вопрос, — отозвался старик.

— Спрашивайте, — коротко бросил Лукас.

— Способны ли вы принять безо всяких сомнений то, что я вам сейчас скажу?

Лукас посмотрел на Софи: она кивнула. Он вспомнил, как от его рвоты там, на автостоянке супермаркета Стаки, шел горячий пар, словно кто-то плюнул на раскаленный гриль. Его сердце охватил ледяной ужас. Он едва смог выдавить:

— Какая разница, поверю я вам или нет?

— Огромная разница! — донеслось в ответ.

— Почему?

— Потому что все это только начало. Дальше будет гораздо хуже. Можете не сомневаться.

— Хуже? Да куда уж хуже? — фыркнул Лукас.

— Вы должны обещать, что поверите тому, что я сейчас скажу.

На какую-то долю секунды Лукасу вдруг показалось, что он сам сходит с ума. Помолчав, он проговорил в микрофон:

— Я верю тебе, старик.

— Рад слышать это, Лукас! — донеслось в ответ.

— А теперь скажите, каким образом все может стать гораздо хуже.

Но прежде чем старик успел ответить на этот вопрос, Лукас взглянул на приборную панель и сам все понял.

Стрелка уровня топлива приближалась к нулевой отметке.

— Буду честным, — сказал Баум, показывая рукой на обгоревший труп. — Мне тут ничего не кажется странным или необычным. Обыкновенная жертва огня и ничего больше.

Тело молодого негра обгорело до неузнаваемости.

Почерневшая одежда прилипла к коже, пальцы на руках и ногах сгорели начисто. Лицевые кости черепа были полностью обнажены. Баум невольно заметил золотую коронку на одном из резцов.

— Ты вглядись повнимательнее, Дик.

— Да гляжу, гляжу... А что я, собственно, должен увидеть?

— Аномальные явления... — С этими словами доктор Честер Гиббонс с помощью длинных деревянных пинцетов снял слой сгоревшей одежды.

Патологоанатом был весьма дороден, обладал двойным подбородком и тяжелыми квадратными челюстями. Сейчас на нем был огромный фартук и прочные резиновые перчатки. Он склонился над хрупкими останками погибшего Мелвила, словно шеф-повар над нежным суфле.

— Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? — спросил он.

Дик Баум внимательно пригляделся к трупу. Под слоем сгоревшей рубашки на животе обнажилась капсула с полурастопившимся жиром, похожим на желе из бульона, только розоватого цвета.

— Нет, все равно никак не могу взять в толк, что я тут должен увидеть аномального, — пробормотал шериф.

— Да вот же! — воскликнул Гиббоне и ткнул живот трупа резиновым наконечником деревянного пинцета.

Дряблые ткани тут же раздвинулись, открывая взору темно-красные внутренние органы, покрытые синей сеткой кровеносных сосудов.

— Смотри! Внешний эпидермис хотя и сильно обожжен, но все же не обуглился!

— Ну и что?

С помощью хирургического зажима Гиббоне раздвинул в стороны стенки брюшины и сказал:

— Ткани, лежащие глубже, поражены огнем гораздо сильнее. Подкожные вены выгорели напрочь, эпителий почти уничтожен.

Внезапно Баум почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.

— Эпителий? — рассеянно переспросил он.

— Ну да, ткань, покрывающая внутренние органы тела.

— Значит...

— Не странно ли, что этот парень сгорел именно так?

— Что ты хочешь сказать? — Баум недоуменно взглянул на Гиббонса. Патологоанатом был так возбужден, словно только что поймал десятифунтовую зубатку.

В помещении стояла абсолютная тишина, только монотонно гудели вентиляторы и жужжали люминесцентные лампы. На площади в сотню квадратных футов стоял один-единственный стол из нержавеющей стали для проведения вскрытия. На полицейском жаргоне это помещение называлось «люкс для новобрачных». Здесь никогда не смолкал гул системы воздушного кондиционирования, без устали вытягивавшей вредные испарения.

Сейчас Бауму вдруг почудилось, что стены комнаты надвигаются на него.

— Док, почему бы тебе сразу не сказать, в чем тут дело, а? — попросил Баум. — Хотелось бы вернуться домой хотя бы к полуночи.

Гиббоне снова ткнул пинцетом в раскрытую брюшную полость трупа.

— Да ты сам подумай, Дик! Неужели ты не понимаешь?

— Черт побери, Честер! К чему ты клонишь?

— Этот парень горел изнутри, а не снаружи, как это обычно бывает!!!

Повисла напряженная тишина. Баум задумался. Где-то на другом конце коридора зазвонил телефон. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Баум переспросил:

— Горел изнутри?

— Да! Он горел против всяких правил! — облизнул пересохшие губы патологоанатом.

— Разрази меня гром, если я понимаю, как это могло произойти, — пробормотал Баум.

Гиббонс убрал пинцет в стальную канистру, прикрепленную к краю стола для вскрытий, и устало произнес:

— Но это еще не самое странное...

— Ты что, шутишь? — Внутри у Баума словно что-то перевернулось.

— Смотри сюда, приятель...

Патологоанатом подвел шерифа к чашечным весам, на которых лежал небольшой предмет, завернутый в тряпку. Развернув ее, Гиббоне сказал:

— Смотри, это его сердце. Пару минут назад я вскрыл его.

Баум взглянул на круглую, величиной с кулак лиловую мышцу, лежавшую на чаше весов. Она, похоже, почти не пострадала от огня. Гиббонс вынул из кармана тонкий металлический зонд и раскрыл желудочки.

На миокарде был четко виден выжженный рисунок.