Наставление в христианской вере, тт. 1,2 - Жан Кальвин

То же самое справедливо в отношении Святого Духа. Ниже мы докажем, что Он — Бог, и в то же время мы вынуждены считать Его отличным от Отца. Но это различие не может относиться к сущности (essence), ибо она неизменна и неделима. Поэтому, если мы доверяем словам Апостола, то должны сделать вывод о наличии в едином Боге трёх ипостасей. Латинские учители называют их Лицами (Personnes, лат. Personae), имея в виду то же самое. Поэтому весьма печально видеть, с каким бешеным упорством ведётся нескончаемый спор о столь очевидных и общеизвестных вещах.

Как я уже говорил, греческое слово «ипостась» означает пребывающее существование (subsistence). Некоторые смешивали его со словом «субстанция» (substance), словно это одно и то же. Более того, не только латинские учители использовали слово «personae», но его часто употребляли в своих сочинениях греки100, что является дополнительным свидетельством их единомыслия. Как бы то ни было, если и существуют разногласия относительно терминов, по существу все они означают одно.

3. Еретики и прочие упрямцы поднимают злобный вой по поводу того, что недопустимо употреблять слова, якобы изобретённые по человеческой прихоти101. Однако они не могут отрицать, что в Писании действительно называются трое, каждый из которых всецело Бог, но тем не менее речь вовсе не идёт о трёх богах. Так разве не нечестиво осуждать слова, выражающие по сути то же самое, о чём свидетельствует Писание? Они же полагают, что лучше замкнуть в границах Писания не только наши чувства, но и язык, чем громко произносить чуждые слова, сеющие распри и раздоры. Ведь в этих пререканиях, утверждают они, теряется истина и разрушается любовь.

Что же называют они «чуждыми словами»? Всё то, чего нельзя найти в Св. Писании с точностью до буквы. Но тем самым они ставят нам жёсткие условия, так как при этом осуждению подвергается любая проповедь, не повторяющая Писание дословно. Если бы они считали «чуждыми» лишь те слова, что были изобретены людьми и защищаются ими из суеверия, рождая при этом раздоры вместо согласия, те слова, что употребляются без нужды и без пользы и сеют вражду между верующими или же уводят нас в сторону от ясных слов Писания,— тогда я от всей души одобрил бы их строгость. Ибо я полагаю, что говорить о Боге нужно так же благоговейно, как и думать о его величии. А всё то, что мы можем помыслить и сказать о Нём по собственному разумению,— не более чем глупость и безрассудство. Однако здесь необходимо соблюдать меру. Не подлежит сомнению, что Писание должно служить нам мерилом всего, что мы думаем и говорим. Все мысли нашего ума и все слова наших уст надлежит соотносить с ним. Но что мешает нам яснее изложить то, о чём в Писании сказано туманно и непонятно? Конечно, при условии, что наше изложение не искажает истины Писания, говорится к месту и без излишних вольностей. Мы сталкиваемся с такими примерами каждый день.

Что же произойдёт, если будет доказано, что Церковь была вынуждена использовать слова «Троица» и «Лица»? Если их отвергают за их новизну, то не следует ли из этого, что запрещается нести свет истины? Ведь эти слова лишь ясно выражают то, что в Писании подразумевается.

4. Между тем новые слова (если позволительно так выразиться) совершенно необходимы для защиты истины от клеветников, искажающих и извращающих её. Сегодня это верно как никогда. Опровергнуть врагов истины очень трудно, потому что они извиваются подобно змеям и всегда находят лазейку, куда ускользнуть, если только их не схватить за руку. Поэтому древние учители, обеспокоенные распространением лжеучений, вынуждены были просто и понятно объяснять истину, как они её ощущали. Тогда нечестивцам не оставалось лазейки для прикрытия их собственных заблуждений туманностью изложения.

Так, Арий признавал Иисуса Христа Богом и Сыном Божьим, ибо не мог противостоять множеству свидетельств Писания и поневоле был вынужден соглашаться со всей Церковью. Но в то же время он не переставал утверждать, что Христос был сотворен и имел начало подобно прочим творениям. Тогда древние отцы пошли дальше: вытащили эту хитрую уловку на свет Божий и провозгласили Иисуса Христа вечным Сыном Божьим, единосущным102 Отцу. Здесь и обнаружилось всё нечестие ариан: они не приняли этого учения, прокляли его. Но ведь если бы они с самого начала признавали Иисуса Христа Богом вполне чистосердечно, то не стали бы отрицать в Нём божественную сущность. Кто же осмелится обвинить святых отцов в стремлении к ссорам и распрям по той причине, что из-за одного короткого слова они ринулись в ожесточённую борьбу, внёсшую смятение в Церковь? Ведь это короткое слово выявило различие между истинными христианами и еретиками.

Потом объявился Сабеллий103, утверждавший, что слова «Отец», «Сын» и «Святой Дух» не имеют никакого особенного значения и смысла по сравнению с остальными именами Бога. Если с Сабеллием начинали спорить, он признавал Отца Богом, так же как и Сына, и Св. Духа. Но тут же увёртывался и говорил, что назвать Бога Отцом, Сыном и Св. Духом — то же самое, что назвать Его Благим, Премудрым, Всемогущим и т.д. И затягивал новую песню: будто Отец — это Сын, а Сын — Святой Дух, и между Ними нет никакого различия. Те, кто сохранял в то время истинное благочестие, выступили против Сабеллия и заявили, что следует признавать Троих в едином Боге или, что то же самое, что Троица содержится в одной Божественной сущности.

5. Так что эти имена не были выдуманы произвольно. Поэтому, если мы их отвергнем, нам следует опасаться обвинения в крайней дерзости. Я не возражал бы против отказа от них при условии, что во всём мире существовала бы только правильная вера — вера в то, что Отец, Сын и Святой Дух суть единый Бог, и однако Сын не есть Отец, и Святой Дух не есть Сын, но Они различны между собой. К тому же я не настолько груб и склонен к крайностям, чтобы затевать большие сражения всего-навсего из-за слов. Ведь и древние отцы стремились говорить об этих вопросах со всем возможным благоговением и всё-таки не сумели прийти к полному единомыслию. Более того, никто из них не высказывался всегда одинаковым образом. Какие выражения, звучавшие на Соборах, св. Иларий считал извинительными!21 Как вольно и дерзко высказывался иногда св. Августин! Какое различие во взглядах между греками и латинянами!

Приведём лишь один пример, свидетельствующий об этом разнообразии. Латиняне, толкуя греческое слово «o)|ioo)Gio<;», утверждали, что Сын единоприроден (consubstanciel) Отцу. Это означало, что Сын имеет ту же природу (substance), что и Отец. Таким образом, они отождествили природу (substance) и сущность (essence). Св. Иероним в письме римскому епископу Дамасу называет учение о трёх субстанциях в Боге святотатством. Однако у св. Илария Пуатьеского сотни раз встречается утверждение о том, что в Боге существуют три субстанции. Что же касается термина «ипостась», то какие сложности привносит сюда св. Иероним! Он подозревает тайный яд везде, где говорят о трёх ипостасях в Боге. Даже если это слово употребляют в правильном понимании, св. Иероним всё равно считает это неподо-

а Иларий. О соборах, или о вере восточных, XII (MPL, X, 489 р.).

бающей формой выражения3. Если, конечно, он говорит искренне, а не пытается из ненависти к восточным епископам намеренно оклеветать их. В последнем случае с его стороны было нечестно утверждать, что слова «ousia» (сущность) и «гжботаац» (ипостась) по-гречески одно и то же, и использование их предосудительно.

Св. Августин ведёт себя гораздо сдержаннее и человечнее. Он признаёт, что слово «ипостась» в таком значении непривычно для латинян, однако не только не оспаривает греческий способ выражения, но даже одобряет латинян, последовавших примеру грековь.

Церковный историк Сократ в шестой книге «Истории в трёх частях»* назвал невеждами впервые употребивших это слово в таком значении. Св. Иларий обвиняет еретиков в страшном преступлении: из-за их дерзости ему пришлось описывать ненадёжными человеческими словами то, что должно быть сокрыто в глубине сердца. Он не скрывает, что говорить об этих вещах значит поступать непозволительно, посягать на сокровенное, выражать неизреченное.

Позднее Иларий оправдывался в употреблении новых слов тем, что был к этому вынужден, но ограничился естественными именами Отца, Сына и Святого Духа. А всё, что помимо имён,— превыше всякого красноречия, всякого чувства и всякого понимания104. В другом месте св. Иларий называет епископов Галлии блаженными потому, что они не выработали, не приняли и даже не узнали иного исповедания, кроме самого первого и простого, сообщённого всем Церквам в апостольское время0.

Похожие оправдания приводит и св. Августин. Он говорит, что это слово было силой вырвано у бедного и немощного человеческого языка по необходимости как-то обозначить столь возвышенные вещи — но не для того, чтобы выразить всё пребывающее в Боге, а для того, чтобы не осталось невысказанным, что Отец, Сын и Святой Дух суть Tpoed 105.