Огненный шар - Геннадий Эсса

Неожиданно он вспомнил ту самую луну в окне, которая светила ему ночью в глаза.

«Так почему я не вижу, что творится с моими глазами? – подумал он. – Я же тоже должен это видеть».

Когда учительница увидела его, то тут же направила к школьному фельдшеру.

– Возьми освобождение, – сказал она. – Ты нездоров.

Женя вышел из класса и сразу направился в кабинет директора.

Пряча глаза от всех, кто попадался у него на пути, он вошел в кабинет и опустился на стул.

– Что опять? – с тревогой спросил отец. – Натворил чего?

Женя поднял на него свои глаза.

– Они у меня красные, пап?

– Ты что, их натер? – отец поднялся из-за стола и подошел к сыну.

– Да не трогал я их. Смотрел в зеркало – все как обычно, а все говорят, что красные.

– Красные, и я тебе говорю, – подтвердил отец. – Тебе в больницу надо. Такое впечатление, что ты их чем-то обжег.

– Ярким светом, – сказал Женя.

– Возможно. Иди в поликлинику, горе мое.

– Само пройдет, – Женя поднялся.

– Иди в поликлинику. Это может серьезно закончиться. Этого еще не хватало в нашей семье.

– Ну хорошо, хорошо, пойду.

– Потом мне позвонишь, – крикнул вслед отец.

Женя вышел из школы и сразу направился в сторону дома. Он шел, опустив голову, чтобы никто не видел его глаза. Мысли в голове путались – все было совершенно непонятно, что с ним происходит в последнее время.

Он добрался до парадной своего дома, взглянул на небо, которое снова заволокли дождевые тучи, и ему стало легко. Он глубоко вздохнул и шагнул за двери.

Женя упал на кровать, накрыл подушкой голову, и неожиданно снова его потянуло в сон.

Он немного поворочался и вскоре уснул.

Женя лежал некоторое время неподвижно, потом перевернулся на бок и будто стал проваливаться в глубокую яму, на дне которой был снова этот яркий свет.

Он сжал руками подушку, чтобы как-то удержаться, но уже летел вниз, набирая сумасшедшую скорость. Яркий свет был уже совсем близко, и он своим телом будто пронзил его, чувствуя, как этот свет обдал его своим теплом… и снова темнота. Теперь он услышал разговоры людей и топот ног. Он открыл глаза и стал осматриваться.

– Не стой на дороге, пацан, – сказал проходивший мимо матрос. – Видишь, отряд идет.

Он шарахнулся в сторону и прижался к холодной стене дома.

По улице проходили матросы в бескозырках, с пулеметными лентами на груди и винтовками со штыками.

– Эй, парень, – крикнул один из проходивших. – Присоединяйся к нашему отряду. Нам люди нужны.

Женя растерянно смотрел на проходивших мимо людей и не верил своим глазам.

Следом проехал какой-то грузовик, неизвестно какого года выпуска, с деревянными бортами и квадратной кабиной без лобового стекла.

Грузовик остановился около Жени, и скрипучая дверь открылась. Из кабины высунулся молодой человек и махнул ему рукой.

– Жан, иди к нам. Мы тебя давно ищем.

– Ты меня? – удивился Женя.

– Ты что, совсем потерялся? Садись быстрее.

Женька подбежал к машине и запрыгнул в кабину. Рядом с водителем сидел Ник.

– А ты что тут делаешь? – спросил он.

– Я… я не знаю. Сам-то как здесь? – удивился Женя.

– Представляешь, какие события. Революция скоро!

– Какая еще революция? – не понял Женя.

– Ты что, с луны свалился?

Водитель, пожилой солдат, строго посмотрел в сторону нового пассажира.

– Это Жан, – сказал Ник. – Друг мой самый лучший.

– Имена у вас какие-то странные, – заметил водитель. – Иностранцы что ли?

– Интернационалисты. Революция ведь мировая, – торжествовал Ник.

– А-а-а. Это точно, – согласился солдат.

– Ты вспомнил меня? Помнишь Ин? А Лизу свою помнишь?

Женя даже подпрыгнул. Он ударился головой о низкий потолок кабины и почесал ушибленное темя.

– Они тоже здесь?

– Да. Сейчас едем в штаб к матросам за оружием. Там нас ждут девушки.

– Ты что, революционер? – тихо прошептал Женя.

– Да, и они тоже.

– Как так получилось, что вдруг мы опять вместе?

– Ты все забыл, – сказал Ник. – Помнишь Лизу?

– Теперь вспомнил. Она ко мне как-то являлась во сне.

– Какой тебе сон? Это революция…

– Что ты заладил: революция, революция. Говори толком.

Водитель снова покосился на Женю.

– Это Лиза нас всех разыскала, и мы опять вместе. Помнишь ее тетушку, ту самую, рыжую?

– Ну.

– Лиза ее упросила, чтобы встретиться с нами.

– Так этой тетке минимум двести пятьдесят лет. Она что, еще жива?

Водитель надавил на тормоза.

– Вы о чем это, молодые люди? Глупости какие-то говорите.

– Да это мы так шутим, батя, – выкрутился Ник. – Догоняй отряд, дави на газ.

– Понимаешь, тетка ее бессмертная. Она все это и устроила, благодаря своей племяннице, – шепнул Ник на ухо Жени.

– А Лиза? Она тоже бессмертна.

– Сейчас она попала в другое время, а живет сама в своем восемнадцатом веке.

– А мы?

– А мы попали в прошлое, благодаря ей. Короче, встретились как бы в нейтральном времени. Лиза очень хотела тебя видеть. Все время только про тебя и расспрашивала.

– Ей-то сейчас сколько лет? Наверное, за двести пятьдесят?

– Вот дурак, – не выдержал Ник. – Ей шестнадцать. С тех пор как мы виделись в последний раз, прошел всего год, вот и посчитай.

– Значит, мне сейчас… – Женя задумался. – Мне сейчас минус семьдесят лет, не меньше. Я еще не родился. Даже нет моих предков.

– Ты не понимаешь. Она пришла оттуда, со своего времени, а ты – со своего, и встретились здесь, в семнадцатом году.

– Это где?

– В Петрограде.

– Нет, я так не могу, – возмутился водитель. – Вы какие-то странные люди, говорите неизвестно о чем. Выходите, я сам дальше поеду.

– А ты не слушай, – ответил Женя. – Знай свое дело, вон, баранку крути.

– Все нормально, батя, – сгладил начинающийся конфликт Ник. – Мы тут о своем фантазируем. Ты понимаешь, какие сейчас происходят тут события?

– Конечно. Революция идет. Власть рабочим и крестьянам. А другого места и времени эта старуха найти не могла?

– Вот у нее и спросишь при встрече, – занервничал Ник. – Сейчас уже подъедем. Лиза тут ни при чем – это все тетушка что-то мутит. Она хочет, чтобы все было хорошо, а получается, что постоянно нас куда-то отправляет в горячие точки. От старости, наверное, сдвинулась не в ту сторону. И вообще, какой ты для нас Женя, ты просто Жан.

– Мне надо будет привыкнуть к такому странному имени.

– Нечего и привыкать. Жан – так Жан. Лиза тебя знает под таким именем, и не морочь людям голову.

Женя пожал плечами.

– Хорошо, – согласился он. – Вроде и неплохо звучит. – Он устремил свой взгляд вперед на темную дорогу. Машину трясло по ямам, и она еле передвигалась, но успевала за отрядом матросов, которые шли впереди.

– Шеф, хоть бы фары включил. Я уже всю задницу отбил об твою лавку, – сказал Жан. – Все ямы собрал.

– Вот чудной, – возмутился солдат. – Откуда у этой ласточки фары. У нее отродясь их не было.

– Забыли поставить?

– Такие машины выпускают, – пояснил Ник. – Она немецкая.

– И какая у нее марка?

– А хрен ее знает. Просто машина и все, – сказал солдат.

– Да ведро тебе, солдат, досталось настоящее, с ручкой, – заметил Жан.

– Слушай, ты, умник, еще скажешь слово – пойдешь пешком.

Ник толкнул Жана локтем, и он успокоился.

– Куда они все так спешат? – спросил он.

– Молодой человек, ты как не от мира сего, – уже не выдержал водитель. – У тебя вопросы какие-то странные. Ты что, с другой планеты сюда упал? Где ты только его нашел, – обратился уже он к Нику.

– Это мой старый друг, – ответил Ник.

– Друзей надо выбирать по убеждению, а не по роже. Из буржуев, наверное?

– Нет… Он истинный пролетарий. Отец – пахарь, а мать… Кто у тебя мать?

– Я откуда знаю. Она ушла от нас, когда мне было года четыре, – сказал Жан, настороженно поглядывая на водителя.

– Ну, раз отец пахарь, значит, мать тоже из тех слоев населения, крестьянка, – сделал заключение Ник. – Он сын крестьянина и крестьянки.

– Да? – удивленно вскинул брови Жан. – Я и не знал.

– У тебя есть другие предложения? – спросил Ник.

– Как же так, такой взрослый и в сословиях не разбираешься? – удивился солдат. – Вот у меня в роду все служивые. И дед, и отец – все воевали и были военными по чину.

– У меня дед тоже в Великую Отечественную с фрицами воевал. Заработал орден, – похвалился Жан.

– Во заливает, – перебил его Ник и снова толкнул его в бок.

– В империалистическую, что ли, воевал? – спросил водитель.

Жан вздрогнул, поняв, что говорит совсем не те вещи, которые присущи этому времени, но в растерянности еще больше все перепутал и сказал: