«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо - Владимир Пещерский

В августе 1942 года рация Венцеля возобновила работу по прежней программе. На московском радиоузле определили, что телеграмму передал Герман. В сообщении, отправленном разведчиком под диктовку гестапо, говорилось, что он долго молчал из-за провала радиоквартиры и поиска нового пригородного помещения.

Но вопреки всему Центр ошибочно принял это донесение за свидетельство того, что Герман находится на свободе, и возобновил с ним радиообмены, которые были гестаповской ловушкой. Видимо, молодые работники Разведуправления и сами еще толком не знали, что такое радиоигра с противником. Они полагали, вероятно, что если разведчик схвачен, то он обязательно сидит за решеткой в подвале контрразведки. Но может быть, все обстояло иначе и Москва сама затеяла с абвером и гестапо радиоигру в расчете на то, чтобы запутать и дезинформировать немцев? Кто знает...

Военный резидент-нелегал Гарри, в свою очередь, сообщил 25 сентября 1942 года в Москву, что гестапо арестовало не только Германа, но и Паскаля, чему, как и прежде, Центр почему-то не поверил или не захотел принять в расчет.

Только дерзкий побег Венцеля на свободу оборвал радиоигру гестапо с московским Центром.

...В 1945 году Венцель, о котором после побега ничего не было слышно, неожиданно появился перед уполномоченным СССР по делам репатриации в Брюсселе. Якобы для того, чтобы отдохнуть и написать отчет о проделанной работе, Венцеля поместили «в карантин». Фактически арестованного советской контрразведкой СМЕРШ, его перевезли из Брюсселя в Париж и с его согласия под видом репатрианта доставили в Москву, где он оказался на Лубянке.

—   Как вы посмели нарушить присягу и пошли на сотрудничество с немцами? Сколько вам за это заплатили или что обещали, кого и при каких обстоятельствах вы выдали гестапо?! — неистовствовал следователь. — Лучше бы вам, Венцель, было застрелиться.

—    Все написано в моем отчете, — ответил Венцель. — На сотрудничество, как вы это называете, я пошел только потому, что был убежден: рано или поздно вырвусь на свободу. Я знал, что Москва была извещена о моем захвате и, следовательно, не должна была верить ни одной моей строчке.

—   Откуда вам известно, что Москву информировали о вашем провале? — спросил следователь.

—  Об этом мне сообщил в записке Паскаль, заключенный в форт Бреендок.

—   Капитан Ефремов пропал без вести, о его судьбе ничего не известно, и вы напрасно на него ссылаетесь. А может быть, вы умышленно разыгрываете эту карту?

Венцеля увели в камеру.

Следователь несколько дней размышлял и наконец составил следующее заключение по делу: гестапо перевербовало Венцеля, но как личность он едва ли представлял для немцев значительный интерес.

Через Венцеля в Центр направлялись в основном второстепенные сведения дезинформационного характера. Главная цель использования Венцеля гестапо состояла в том, чтобы убедить Москву: Отто, Кент и Паскаль по-прежнему находятся на свободе и советская разведка может использовать их в своих интересах.

В мае 1955 года Иоганн был передан властям Германской Демократической Республики и выехал из СССР, где десять лет провел в заключении. В ГДР он работал инструктором на машинно-тракторной станции в местечке Претцель.

Сразу же после окончания войны возникли трудности с нахождением свидетелей и лиц, знавших Венцеля как честного и достойного человека, чтобы очистить его имя от необоснованных подозрений. Сегодня Иоганн Венцель полностью реабилитирован. К сожалению, уже посмертно. Историческая справедливость восстановлена, и в летописи разведки он занял подобающее, достойное место.

Глава 4.

В ЛОГОВЕ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

ЗАДАНИЕ ЭРДБЕРГА

Война, хотя ее и ожидали со дня на день, явилась неожиданной для руководителя берлинской легальной резидентуры Захара. Сообщение о нападении Германии на Советский Союз потрясло его: в нижнем белье и тапочках на босу ногу он вышел из квартиры и уселся на крыльцо, обхватив голову руками. Все еще не мог поверить в то, что его предупреждения, которым он и доверял, и сомневался одновременно, сбылись жутким образом. Вероятно, в таком состоянии он мог находиться долго, если бы его не вызвали в резидентуру. Из Москвы поступила срочная шифровка, которая подтверждала очевидный факт развязывания войны. В этой связи необходимо было уничтожить секретные документы, обеспечить контакты с ценной агентурой на будущее и принять дополнительные меры по обеспечению безопасности командированных советских граждан во время их пребывания в Германии и пути следования к пункту обмена на немецких дипломатов и специалистов. Захар постепенно пришел в себя и отдал распоряжения оперативным работникам об исполнении указания Центра. Воцарилось тревожно-томительное ожидание, обостренное внезапным обрывом повседневной связи с Родиной.

То, что писали в эти дни немецкие газеты и передавало радио, осознавалось с трудом: настолько чудовищным, невероятным оно казалось по своим тяжелейшим последствиям.

Разведчики искали контакта с обер-лейтенантом войск СС, начальником отряда, блокировавшего советское посольство и запрещавшего неофициальные выходы его сотрудникам в город. Знакомство удалось установить, и оно развивалось. Резидентура рассчитывала при необходимости воспользоваться им для нелегального проникновения в город. Но полной ясности в позиции эсэсовца не было: он мог оказаться потенциальным помощником, но в той же мере и провокатором.

23 июня 1941 года, на второй день войны, из Москвы поступил срочный запрос: уничтожены ли шифры для связи с Центром и может ли Корсиканец по рации связаться с ним?

В центральном аппарате разведки происходило что-то непонятное; по-видимому, в суматохе первых дней войны произошла какая-то путаница, кому-то не то послали или по каким-то причинам пришлось спешно отменять прежние распоряжения и давать новые. Чтобы исполнить просьбу руководства и дать ему исчерпывающий ответ, следовало немедленно встретиться с представителем берлинских антифашистов.

Начатая разработка обер-лейтенанта охранной команды СС требовала немедленного завершения. Поэтому говорить о какой-то его проверке было нелепо, надо было рисковать, многое поставив на карту, прежде всего жизнь разведчика.

После продолжительного обсуждения в резидентуре пришли к выводу, что Бережков, первый секретарь посольства, договорится с немецким офицером о выезде в город со своим другом, пообещав за это солидную сумму наличных марок. При этом передача денег должна была выглядеть как дружеская помощь, а не подкуп или взятка. Все остальное Коротков брал на себя: проверку на маршруте и обнаружение хвоста, отрыв от него, если он будет, и выход на встречу. Затем в обговоренное время и в нужном месте Бережков подберет его и они вернутся в посольство. Захар одобрил общую идею операции, но предупредил Короткова, что в случае провала он ему не позавидует, вся ответственность ляжет на него.

24 июня 1941 года ворота посольства отворил дежурный эсэсовец, и на Унтер-ден-Линден выехал видавший виды посольский «оппель-олимпия». За рулем сидел Бережков, справа от него обер-лейтенант с пристегнутым палашом, на заднем сиденье Эрдберг. Даже издали он очень походил на влюбленного молодого человека, которого война разлучила с его девушкой и с которой он собирался попрощаться, возможно навсегда. Коротков находился в посольстве без семьи, и некоторые считали, что он холостой. Рядом с ним лежал портативный чемоданчик.

— Хочу оставить Гретхен на память сувениры. — Коротков кивнул на чемодан, на который уже скосил глаза обер-лейтенант. — Трудно сказать, чем все это кончится. А майне либе фрейлейн это как-то поможет.

Обер-лейтенант согласно кивнул. Война войною, а любовь — любовью. Сойдя у станции метро, разведчик неторопливо спустился вниз и сел в подошедший поезд. В те далекие времена метро было надежным средством обнаружения и ухода от сыщиков. Без специальных раций и блокпостов на узловых остановках они были бессильны что-либо предпринять и почти всегда теряли объект наблюдения.

Сменив несколько маршрутов и пересаживаясь в различные вагоны, Эрдберг на одной из станций подземки встретился с Идой — Элизабет Шумахер, активной и надежной антифашисткой берлинского подполья. Она ответила на поставленные Александром вопросы. Со своей стороны, он передал ей 20 ООО марок.

—    Время сейчас непредсказуемое. Вам могут потребоваться средства на разъезды, приобретение типографской техники, бумаги, почтовых знаков оплаты, да мало ли чего еще. Понимаю, что этого недостаточно, но при первой возможности постараемся переправить дополнительные средства. Теперь, Элизабет, слушай внимательно и запоминай. Необходимо передать Арвиду Харнаку, что исходная цифра для перешифровки букв — 19405. Запомнила? Повторяю, 19405. Прежняя цифра 37745 недействительна, ясно?