Залив Терпения (Повести) - Борис Бондаренко

Безупречная равнодушная вежливость, бесстрастное лицо, — красивое, шестидесятилетнее, — строгая прическа, неяркий маникюр. Кто она? Почему сидит здесь и читает Стерна? Поймав себя на этой мысли, Александр усмехнулся: а зачем ему знать об этом?

— Вам что-нибудь нужно? — спросила дежурная.

Никаких признаков нетерпения, элементарная вежливость хорошо воспитанного человека: клиент стоит у стойки и почему-то не уходит.

— Нет-нет, благодарю вас…

Александр небрежно смял в кулаке квитанцию, взял чемодан и стал подниматься по лестнице.

Стучать не пришлось — дверь легко подалась. Александр поставил чемодан и бегло осмотрел комнату. Стандартный уют, ничего лишнего — две кровати, две абсолютно одинаковых тумбочки, стол, два стула. На кровати слева лежало громоздкое тело, до подбородка укрытое одеялом. Обрюзгшее лицо, мешки под глазами, дряблый сизый нос с крупными прожилками, серая лысина. Рядом с кроватью — хромовые сапоги доверху забрызганные грязью. На спинке стула — старомодный бостоновый пиджак со сморщенными рукавами. «Какое-нибудь хозяйственное светило районного масштаба, — решил Александр. — Что-нибудь вроде заготскотуполномоченного. Хоть бы он поменьше болтал…»

Он разделся и прошел к окну, увидел пустой двор и уныло поникшие ветви берез. Надо было ложиться спать, но ему неприятно было думать, что этот человек скоро встанет и начнет бесцеремонно разглядывать его лицо. И он продолжал стоять у окна и зачем-то долго смотрел на циферблат своих часов, и ему казалось, что тонкая желтая стрелка слишком медленно движется по своему бесконечному кругу…

Устав стоять, он прошел к постели и сел. Кровать взвизгнула, человек напротив зашевелился, открыл глаза — мутные, похмельные. Потом медленно поднялся, сел на постели, чуть качнулся вперед и дружелюбно прохрипел:

— А, новый жилец…

И, вытянув пухлую ладонь, представился:

— Палагин, Павел Ильич.

Александр неохотно пожал руку и назвал себя.

Палагин жадно выпил два стакана воды и стал втискивать в брюки свое безобразное расплывшееся тело, объясняя Александру:

— Головизна трещит, знаете ли… Малость перебрали вчера по случаю субботы и окончания трудов недельных. Хотели чуть-чуть, для поднятия настроения выпить, да ведь сами понимаете, как это бывает. Русский человек меры не знает, на полпути не привык останавливаться… Русскому человеку во всем надо до конца дойти, так сказать, сущность вещей постигнуть. Вот мы и того… постигали, хе-хе. А вы, позвольте спросить, откуда прибыли?

— Из Москвы.

— Из Москвы-ы? — изумленно протянул Палагин. — Да вы, батенька, шутите…

— Нисколько.

— Надо же… — качнул Палагин безобразной головой. — Да неужели в Москве известно о существовании этой богопротивной дыры?

— Как видите, известно.

— Наш брат, командированный?

— Нет.

— Да ну? — снова удивился Палагин. — Каким же ветром вас занесло сюда?

— Да так, дела, — сквозь зубы процедил Александр, давая понять, насколько неприятны ему эти расспросы.

— А, понимаю, — значительно протянул Палагин.

— Что понимаете? — сухо спросил Александр. Палагин коротко хохотнул и подмигнул:

— Ну как же, как же… Дело молодое, знакомое… Зазнобушка здесь объявилась? Молчу, молчу, — даже руками замахал Палагин, заметив протестующее движение Александра. — Сам, знаете ли, грешен.

И действительно, замолчал, но только на минуту, да и то потому, что принялся натягивать сапоги, отвратительно заскрипевшие под его пальцами. Покончив с сапогами и для убедительности топнув ими о пол, заговорил снова:

— Так вы, говорите, из Москвы? Бывал и я там, как же. Даже в «Национале» сиживал. Какую там закусочку подают, боже ж ты мой! — едва не застонал от наслаждения Палагин, прикрыв глаза и покачивая головой, и Александру вдруг захотелось взять стул и с размаха опустить его на серую дряблую лысину. — А водочка какая! Как только увидишь, что несут ее, — прямо со льда, белую, запотевшую, — это ж умереть можно! А какие там девочки! Да, что и говорить, столица, — мечтательно вздохнул Палагин. — А здесь что — дыра глубочайшая. Верите ли, свиньи прямо среди бела дня в грязи на улицах валяются. И ведь такой вид у этой скотины, что и согнать ее не посмеешь, она же полной хозяйкой этой грязи себя чувствует! Хотя, надо признаться, насчет прекрасного пола и тут не так уж плохо, дамочки кое-какие имеются. Далеко не то, что в Москве, конечно, но, знаете ли, провинциалочки тоже по-своему пикантны. Знакомства у меня кой-какие имеются, так что если возникнет желание, могу посодействовать… А вы, кстати, женаты?

— Слушайте вы, Палагин, или как вас там, — грубо сказал Александр, с ненавистью глядя на него. — Я не желаю слушать вашу гнусную похабщину. Идите к своим дамочкам и развлекайтесь сколько угодно, но не докладывайте мне о ваших похождениях… Я вообще не хочу с вами разговаривать, слышите?

Палагин изумленно вытаращил глаза и даже рот раскрыл. Александр несколько секунд молча смотрел на него, потом встал и отошел к окну. И увидел, что опять идет мелкий дождь, покрывая рябью оконные стекла, а сзади тихо звучал обиженный голос Павла Ильича Палагина:

— Ай-яй-яй, как нехорошо, молодой человек… Я же в отцы вам гожусь, а вы… Ну, не понравилось вам, что я говорю, — так деликатно намекните, мы ведь люди интеллигентные, поняли бы друг друга… Я ведь из лучший соображений, так сказать, жизнь вам в этом городишке облегчить хотел. А вы, извините, как с цепи сорвались, накричали на пожилого человека… Нельзя так с людьми обращаться…

Александр повернулся, молча оделся, упираясь взглядом в пол, и вышел.

Долго ходил он по городу, под мелким дождем, тихо падавшим на пустые улицы, и искал комнату. Но комнату никто не хотел сдавать. На его стуки за воротами бешено гремели цепями собаки, в окнах не скоро показывались недоверчивые лица, спрашивали из-за стекол — что нужно? И, иной раз даже не удосужившись ответить, махали руками — проходи мимо. И, совсем уже отчаявшись, он остановился в конце улицы, — дальше был лес, — раздумывая, не вернуться ли в гостиницу. Единственный дом, оставшийся еще не опрошенным, был невелик, вряд ли и здесь ему смогут помочь. Но все же он решился и постучал. Привычно мелькнула за окном чья-то тень, рука женщины приподняла занавеску, показалось ее спокойное старое лицо. Александр хотел было задать надоевший вопрос — «не сдадите ли комнату», — но только пошевелил губами, и женщина, вглядевшись в него, вдруг сделала приветливый жест, приглашая подождать, и скрылась. Через минуту она вышла, прикрывшись черным старомодным зонтом, и он торопливо задал свой вопрос. Женщина покачала головой:

— Свободной комнаты у меня нет.

Надо было извиниться, повернуться и уйти, но Александр почему-то стоял, сунув руки в карманы плаща и втянув в плечи непокрытую голову.

— Зайдите, пожалуйста, — сказала женщина, но он улыбнулся — и сам почувствовал, какой жалкой и виноватой получилась улыбка, — и отказался:

— Нет, спасибо, я пойду.

— Зайдите, — настойчиво повторила женщина. — Вы весь мокрый.

И он покорно пошел за ней по красной дорожке из битого кирпича, молча разделся, пригладил волосы. Женщина принесла ему шлепанцы и сказала:

— Ботинки тоже снимите, они, наверно, промокли. Сейчас напою вас чаем, потом уж пойдете.

И так неожиданна была эта приветливость после грубого равнодушия жителей города, что Александр растерялся и забыл поблагодарить ее. А женщина, внимательно, но неназойливо разглядывая его, сказала:

— Комната у меня есть, но она, к сожалению, не отапливается, а сейчас еще холодно, вы там замерзнете.

— Можно посмотреть? — с робкой надеждой спросил он.

— Пожалуйста.

Она открыла дверь в соседнюю комнату, и Александр перешагнул через порог, еще не веря, что все так хорошо обошлось. Комната была маленькая, сухая и чистая, в ней приятно пахло яблоками и еще чем-то душистым и пряным. Александр, не раздумывая, сказал:

— Если не возражаете, я поселюсь здесь. Ненадолго, всего недели на три. А холода я не боюсь. Если у вас найдется одеяло…

— Найдется, — как-то робко сказала женщина, и Александру показалось, что она и сама хочет, чтобы он поселился у нее. — Если вам нужен стол для работы, можно будет поставить.

— Нет, стол мне не нужен.

За чаем разговорились. Оказалось, что женщину зовут Анна Григорьевна, она тридцать лет учительствовала в этом городке, четыре года назад вышла на пенсию, и что в Свердловске у нее дочь, инженер-химик. О себе он сказал немного — математик, приехал из Москвы, женат, сыну шесть лет. А она ни о чем не расспрашивала его — ни в этот день, ни в следующие, и Александр сам постепенно рассказал ей многое из того, что привело его сюда.