Залив Терпения (Повести) - Борис Бондаренко

— Когда я узнал, что ты ушла от него — только сын удержал меня.

— Вот видишь… Но это хорошо, что ты тогда не приехал.

— Почему?

— Да так, — Лиля вздохнула. — Тебе тяжелее было бы. Да и мне, наверно, тоже.

Лиля встала, подошла к окну. Поднялся и Александр, нерешительно постоял, глядя ей в спину. И чуть качнулся вперед, услышав:

— А теперь тебе надо уехать.

— Уехать? — тупо переспросил он, почему-то не удивившись ее словам. — Куда уехать?

— К себе домой… К жене, к сыну.

Александр подошел к ней и, заглядывая сбоку в ее лицо, повторил:

— Уехать… — И с отчаянием заговорил, повысив голос: — Как же это так — уехать? А как же мне дальше жить? Да разве теперь я смогу вернуться к ним? Ведь я тебя люблю, Лиля, пойми, тебя! И всегда любил только тебя, всегда, понимаешь?

Кого он убеждал — ее или себя? Сейчас он понимал только одно — что нельзя ему без нее, и неважно, как называть то чувство, что есть у него к ней. Он положил ей руки на плечи и повернул лицом к себе:

— Пожалуйста, смотри мне в глаза… Почему я должен уехать? Разве для нас обоих это не единственный выход — снова начать жить вместе? Вернуть хоть часть того, что было у нас? Мы потеряли много лет, и только я виноват в этом — но почему и дальше мы должны обрекать себя на годы прозябания? Почему мы не можем быть счастливы?

Лиля молчала, глядя прямо на него, и Александр, еще не веря себе, медленно сказал:

— Да ведь и ты хочешь того же… Я ведь вижу, Лиля! Скажи, что это правда!

— Да, это правда… И если ты будешь настаивать, я снова стану твоей… Но я прошу тебя не делать этого… Я все равно не смогу выйти за тебя замуж, и мы только испортим все, что у нас было. И тогда ты вряд ли сможешь вернуться к своей жене. А я не хочу никому причинять горя — ни ей, ни твоему сыну, ни тебе… Ты уедешь, и сегодня же…

— Да почему, почему?

— Потому, что не может у нас быть никакого счастья, никакого будущего. Возможно, многое из того, что я сказала тебе сегодня, оказалось неожиданным для тебя, но тебе предстоит понять еще одно…

— Что?! — со страхом воскликнул он.

— Что ты любишь не меня, а наше прошлое, нашу любовь…

— Нет!

— А какая я нынешняя — знаешь ты это? Разве то, что я рассказывала о себе — это я? Это же слова, оболочка. А какой ты — разве я знаю? Разве можно сбрасывать со счета годы нашей разлуки? Ты говоришь — надо попытаться вернуть хоть часть того, что было у нас… Да разве это возможно, Саша? И какая была бы эта часть? Разве мы примирились бы с этой частью?

— Но почему же все-таки не попытаться?

— Попытаться? А тебе не кажется, что это был бы слишком жестокий эксперимент? И не только по отношению к твоей жене и твоему сыну — но и по отношению к нам, к нашему прошлому? Если мы сами… изгадим то, что было у нас, — что же еще останется нам? Чем мы жить-то будем? Сашенька, родной мой, подумай ты об этом как следует. Я понимаю, что сейчас тебе это действительно кажется единственным выходом из положения, но только кажется, пройдет немного времени, и ты сам поймешь, что я права…

— А зачем же ты тогда ждала меня? — с горечью спросил Александр. — Зачем сама хотела ехать ко мне?

Он увидел, как задрожали ее губы и на глаза навернулись слезы.

— Да как же мне было не ждать тебя, не хотеть видеть. Разве в тебе не осталось хоть частички моей души, хоть немного из того, что я отдала тогда тебе? Разве не это заставило тебя сейчас приехать ко мне?

Он опустил голову, помолчал.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я перееду в гостиницу.

Лиля покачала головой.

— Нет. Поезжай домой.

— Не бойся, — угрюмо сказал Александр. — Я не буду больше ни на чем настаивать. Но видеть тебя я должен — хоть полчаса в день, хоть несколько минут.

Он и сам не верил в эти «несколько минут» — но продолжал говорить с прежней угрюмой покорностью:

— Уж это-то ты мне можешь позволить. Даю тебе слово — как только ты захочешь, я тут же уйду.

Она с нежностью провела ладонями по его щекам.

— Сашенька, глупыш ты мой… Да разве я захочу, чтобы ты уходил? Неужели ты не видишь, как мне хочется быть с тобой? Но я уже измучилась. Я устала повторять себе, что так больше нельзя и тебе надо уезжать. Я уже не могу притворяться спящей и знать, что ты часами простаиваешь на кухне и смотришь в окно. Я не могу больше сдерживать себя, притворяться спокойной и следить за каждым своим словом, каждым движением… Тебя все время удивляет мое спокойствие, но если бы ты знал, как часто мне хочется подойти к тебе, обнять, поцеловать, просто дотронуться до тебя, увидеть твою улыбку… Ведь я женщина, самая обыкновенная, и мне так же, как и всем, хочется счастья, хочется любви… Ты думаешь, мне нравится мое одиночество или я не думаю о том, что мои годы уходят, что я старею? И ничего другого я не хотела бы, как быть с тобой… Но что же делать, если это невозможно? Прошу тебя — уезжай сегодня же, сейчас же…

Лиля заплакала, и Александр тронул ее за плечо, хотел привлечь к себе, но она отшатнулась и умоляющим тоном сказала:

— Пожалуйста, не трогай меня… И еще раз прошу тебя — уезжай.

Александра больно поразили и этот жалобный тон, и ее беспомощность, некрасивое заплаканное лицо, и он растерянно пробормотал:

— Прости меня… Я сейчас уйду.

И пошел собирать свой чемодан, и все ждал — может быть, Лиля позовет его, что-то скажет, — но она молчала, стояла у окна, вцепившись левой рукой в штору, словно хотела оборвать ее. А его движения становились все медленнее, и когда совсем уже ничего не оставалось делать, он щелкнул замками чемодана, решительно вышел на середину комнаты и сказал:

— Но я действительно не могу сейчас ехать домой… Просто не могу, понимаешь… — И, увидев, как сжались ее плечи, Александр торопливо добавил: — Нет-нет, я уеду, если ты настаиваешь, но не домой…

Он назвал небольшой город в трех часах езды отсюда и помолчал, давая ей время вспомнить. В этот город они собирались поехать в одно из жарких воскресений, незадолго до их отъезда в Москву. Они встретились как обычно, утром, и собрались идти в лес, а потом купаться, — но вдруг им стало скучно здесь и не хотелось идти на реку, где они наверняка встретили бы множество знакомых… И тогда он предложил:

— Давай поедем в …

И сказал название города.

— Поехали, — сразу согласилась Лиля, не спрашивая, зачем им нужно куда-то ехать и почему именно в этот город. — А денег у нас хватит?

— Найдем.

И оба сразу повеселели, заторопились на вокзал, но когда узнали расписание поездов и стали прикидывать, когда они смогут вернуться домой, получалось, что им удастся сделать это только под утро. Лиля помрачнела, — так не хотелось ей оставаться здесь, — потом тряхнула головой и решила:

— А, была не была… Поехали.

Но он знал, что вчера она поссорилась с матерью — и после этой поездки не миновать ей жестокого скандала. Он отговорил ее — и потом они долго ехали в раскаленном трамвае через весь город, сошли на конечной остановке и пошли куда глаза глядят — лишь бы подальше от людей… А сейчас — помнит ли она об этом?

Лиля молчала, и он сказал:

— Отпуска у меня еще три недели, и если ты захочешь, чтобы я приехал — напишешь или дашь телеграмму, адрес я тебе сразу сообщу.

— Хорошо, — покорно согласилась она, не оборачиваясь, и он быстро подошел к ней.

— Да посмотри же ты на меня!

Лиля повернулась — глаза у нее были сухие, печальные, она виновато улыбнулась ему:

— Ты уже собрался?

— Да, — сказал он, все еще надеясь, на что-то. Но она вздохнула и предложила:

— Присядем на дорогу.

Сели, как и прежде, на диване, но поодаль, молчали. Лиля не смотрела на него — а он не сводил с нее глаз, молил про себя: «Да посмотри же ты на меня, не молчи, скажи, что мне не надо уезжать!» Но она молчала. А когда он встал и шагнул к двери, тихо сказала, не поднимая глаз:

— Извини, я не буду тебя провожать…

Когда он вышел из подъезда и зажмурился от боли в глазах, — таким ярким было солнце, обрушившееся на него, — его оглушил детский гомон, заполнявший двор. Он постоял, высматривая Наденьку, — а она уже сама бежала к нему, словно ждала его все это время, пока он разговаривал с Лилей. Увидев его чемодан, она сразу остановилась, не доходя до него, и медленно прошла оставшиеся десять шагов.

— Вы уезжаете, дядя Саша? — серьезно и, как показалось ему, печально спросила Наденька, глядя на него большими круглыми глазами.

— Да.

— Почему так скоро?

Нет, ему не показалось, — Наденька действительно была опечалена его отъездом, и Александр почему-то растерялся, сказал, оглядывая двор:

— Нужно, Наденька… — И вдруг попросил: — Ты проводи меня немного, хорошо?