Вернуться домой - Яна Завацкая

  - Алиса, - прервал я ее, - вы уверены в этом? Вы вот так поверили незнакомому человеку, что он отвезет вас к дочери? В какое-то непонятное таинственное место?

  - Нет. Я же говорю - я уже разговаривала с Лаурой по... ну словом, это прямая связь. Я верю ей. Это действительно все так и есть. Я понимаю, трудно поверить, это ерунда какая-то, фантастика.

  - Да нет, - медленно сказал я. Мы снова поднялись и двинулись по аллее дальше, - я верю вам. Во всяком случае, очевидно, что в этом деле использовались технологии... нетривиальные. Я не могу это объяснить обычным образом, не прибегая к мистике или фантастике.

  - Ну вот видите? Если хотите, можно написать свидетельство о смерти... Лауры... отвезите этой... ей. Фрау Шефер. И можно закрыть дело. Поймите, мы уже и так много настрадались, сколько же можно! Наконец-то у нас хоть что-то... хоть как-то налаживается.

  - Пойдемте назад, Алиса, - мне захотелось взять ее под руку. Алиса вовсе не была маленькой или хрупкой, но почему-то, казалось мне, требовала защиты, и... почему-то ее хотелось коснуться. Хотя это, конечно, нелепость, - здесь становится неуютно.

  В самом деле, аллея завела нас в глухой угол парка, совсем неухоженный, темный, и людей здесь уже не было, лишь неподалеку в кустах бегал чей-то эрдельтерьер в ошейнике, но хозяина не было видно.

  Мы двинулись назад, к выходу.

  - Видите ли, Алиса, - сказал я, - все это звучит хорошо. В деле с Лаурой я на вашей стороне, этим людям ребенка доверять нельзя. Но... теперь есть еще и другая проблема, вы забыли об этом? Убийство моего помощника. И это дело я просто обязан раскрыть. Кто же это сделает, если не я? Скажите, ведь Макса убил этот ваш... сверхчеловек?

  - Ваш помощник сам угрожал оружием, - тихо сказала Алиса, - у него... у нас не было другого выхода.

  - Макс не стал бы стрелять просто так.

  - Когда на вас нацелено оружие, знаете... начинаешь несколько по-другому смотреть на жизнь.

  На меня никогда не бывало нацелено оружие. Я же не работал в полиции. Да и у них такое бывает крайне редко, надо сказать.

  Может быть, вот сейчас-то и придется восполнить этот пробел в жизненном опыте.

  - Алиса, - сказал я, - поймите меня правильно. Я на вашей стороне, как уже говорилось. Но мне нужно будет дать какое-то объяснение хотя бы родственникам Макса. Давайте так... мне надо поговорить не с вами, а с самим этим... сверхчеловеком.

  - Он не сверхчеловек!

  - Ну все равно. Представителем древней расы, или кто он там. Раз уж он разрешил рассказать мне эту историю, может быть, он не погнушается и встретиться со мной?

  - Не знаю, - устало ответила Алиса, - может быть. Я спрошу его.

  - Вам куда - на троллейбус? Я провожу вас.

  В молчании мы дошли до троллейбусной остановки. Странно, но молчание это вовсе не было напряженным. С Алисой не нужно было говорить. Объясняться, трепаться, заполнять пустоту. Рядом с ней пустота прекращала существование. Мы остановились на пустынной уже стоянке, лишь несколько человек поодаль, и все. Я посмотрел Алисе в лицо. А Лаура не так уж похожа на нее, надо сказать, разве что тоже голубоглазая и светловолосая. Лицо Алисы - единственное в своем роде, я вдруг понял, что никогда не встречал даже такой тип лица - неясно, славянский или европейский. Полудетское, слегка пухлое, правильное, чистое лицо. И совсем еще нет морщин, что странно при ее-то нелегкой жизни. Впрочем, это ерунда, что признаки старения непременно свидетельствуют о тяжелом опыте - чаще всего они говорят о неумеренном потреблении алкоголя и сигарет; вон Беата уже вовсю пользует крема от морщин и уже переживает.

  И не надо больше встречаться с Беатой... я вдруг понял, что от Беаты меня теперь будет тошнить.

  Подошел троллейбус. Алиса протянула мне руку. Пожать эту маленькую, но сильную кисть было неожиданно приятно.

  - Я позвоню вам, Клаус, - сказала она, - думаю, что он согласится. Я позвоню.

  Больше в этот день я решил никуда не ездить. Ирина позвонила, спросила, не нужны ли мне ее услуги переводчицы на вечер. Я решительно отказался, хотя Ирина даже настаивала и томным голосом заметила, что может сопровождать меня и вечером, если я захочу развлечься... скажем, сходить в бар или ресторан. Ведь мне может понадобиться переводчик! Я с трудом отвязался от ее предложений. Вот еще только баров мне сейчас и не хватает...

  Хорошо бы этот тип согласился встретиться на указанной мной территории. Не факт, конечно. Надо быть готовым к обоим вариантам - и встрече на его территории, и встрече на моей.

  Стемнело, но я не включал свет, лежа на гостиничной койке, напряженно глядя в ночное небо за отдернутой шторой. Меня охватил сильнейший стресс. Я ничего не ел вечером, и есть не хотелось. Тусклые городские звезды едва пробивались сквозь местный смог.

  Можно уехать, говорил я себе. Это даже самый логичный вариант сейчас. Свидетельство о смерти девочки Алиса мне обещала, и я верю, что в их силах напечатать такое свидетельство. Я отчитаюсь перед Шефершей, получу гонорар. Внесу последний взнос за "Ниссан" и возьму тур какой-нибудь... например, съезжу в Доминикану, давно хотелось.

  Девочка воссоединится с матерью. Шеферша получит дом. Расследование по Максу? Я не полицейский, пусть местная полиция этим занимается. Конечно, я знаю, кто убил Макса, и я даже дам указания - пусть ловят. Моя совесть будет чиста. Киксу куплю дерево для царапанья, он мне все обои ободрал за шкафом.

   Наверное, так же размышлял дедушка Франц.

   Делал то, что наиболее логично. Так же размышляли его родители, прадед с прабабкой. Так же размышляли все 90 процентов, которые голосовали за фюрера, учились и работали, шли на фронт, если прикажет фюрер. Потому что - дети, дом, хозяйство, надо прикупить еще один стол в гостиную, а может, начнем копить на Фольксваген?

  Но оказывается, у меня был и еще один родственник, который поступал нелогично. Может быть, я пошел в него? С точки зрения окружающих в то время он был преступником. Потом, конечно, выяснилось, что ничего плохого в его действиях не было... Но тогда-то он был преступником - потому что поступал нелогично, не подумал об университете, о науке, о любимых девушках и фольксвагене, да и о собственной жизни, вообще-то говоря, не думал.

  Я ничего не знал об этом Вернере Оттерсбахе. Почему мне ничего не рассказывали о нем? Почему молчали дед, родители?

  Не знаю, и мне никогда не понять этого. Но видимо, я и правда пошел в него. Потому что я не уеду.

  Когда-то я почувствовал, что это дело для меня - не простое, дежурное дело, что я не брошу его и доведу до конца, и меня в этом деле интересуют не деньги, а судьба девочки. И я не успокоюсь, пока не добьюсь хоть какой-то справедливости и хоть какого-то, максимально возможного счастья для Лауры.