Закон сохранения - Сергей Николаевич Стоян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глен неотрывно смотрела на то, что осталось от Келли. Приступ тошноты удавкой сдавливал шею, но она не могла отвести взгляд. Через три недели ее должна постигнуть такая же участь! Имеет ли смысл ждать? Может, лучше одного за другим мочить окопавшихся здесь уродов до тех пор, пока кто-нибудь из них не прикончит ее саму или пока ее не разорвет на куски материализовавшееся возмездие?
13
Пыль, жухлая трава, ядовитое солнце, нагретый металл, смерть…
Дорогу почти не видно, дышать тяжело, жарко. Топливо надо экономить, поэтому кондиционер выключен. Внешние фильтры гонят сухой, отвратительно теплый, застревающий в груди воздух. В голове каша – мысли, образы, догадки, страх.
На исходе третьи сутки пути. Если всю ночь двигаться в таком же темпе, то утром они увидят океан. Но сил совсем не осталось, да и опасно так гнать в темноте. На шоссе все чаще попадаются брошенные машины. Придется сделать остановку. Еще один ночлег в металлическом склепе, впрочем, пора бы уже и привыкнуть.
После инцидента в бункере Вадиму и Глен выделили бронетранспортер, оружие, сухой паек и отпустили на все четыре стороны. Убивать не стали, побоялись, но явно не из-за того, что Вадим взял в заложники сержанта. По большому счету на сержанта всем было наплевать. Уж очень сильное впечатление произвела на солдат смерть Келли. А когда Глен сказала им, что это заразно, они поспешили исполнить все их требования и выпроводить наружу.
Задерживаться в убежище смысла не было, правда, какой-то особой цели в том, чтобы добраться до расположенного на побережье города, Вадим тоже не видел, но это все-таки лучше, чем сидеть сложа руки.
Японца они забрали с собой. В сознание господин Хосимото так и не пришел, а потому продолжал гадить под себя. Вонь в десантном отсеке стояла такая, что хоть плачь. Глен, отправляясь делать больному очередной питательный укол, натягивала противогаз.
Осталось, кажется, одно единственное желание – выбраться на свежий воздух, нырнуть в океан и будь что будет. От лучевой болезни они умереть все равно не успеют! Тогда почему бы не открыть люки прямо этой ночью? Нет! Есть еще надежда! А куда без нее? Даже в мир иной человек отправляется с надеждой, что его там ждут, что ему будут рады… Слабые, наивные создания, вы и здесь-то никому не нужны, а уж там и подавно.
Система автоматической ориентации не работала. Вадим взял карту, прикинул расстояние по прямой.
– Далеко еще? – спросила Глен. Она сидела на месте водителя, обеими руками вцепившись в рулевой джойстик.
Вадим развалился в кресле стрелка-наводчика.
– К обеду поспеем, – ответил он. – Не гони, скоро стемнеет. Ночью остановимся, хорошо бы выспаться. Кто его знает, что в городе творится.
– Я спать не могу, – вздохнула Глен, напряженно всматриваясь в клубящуюся над дорогой пыль. – Тем более здесь…
– Надо.
– Кому надо? Давай лучше стимуляторов выпьем. Сам говорил, что спать расточительно.
– Я так сказал?
– Угу.
– Значит – выспавшийся был.
– Ну и дрыхни, а я не буду. Мне жить-то три недели осталось…
– А мне четыре! – парировал Вадим. – Велика разница?
– Какая есть.
– Да уж… – хмыкнул он.
Глен оторвалась от полоски видоискателя:
– Смешно?
– На дорогу смотри, – жестко приказал Краснов. – Я радуюсь, потому что анекдот вспомнил.
– Пошлый?
– Конечно.
– Тогда рассказывай.
– Не сейчас.
– Потом поздно будет.
– Не поздно, моя разница всегда при мне…
– Эх! И ты туда же…
– Я предупреждал.
– Складывается впечатление, что всю жизнь мужчину волнует один единственный вопрос, – Глен бросила на Вадима снисходительный взгляд. – Где б найти такое тело, чтобы трахнуться хотело? А все остальное – так, антураж.
– Не стоит утрировать, – поморщился он.
– Держись! – резко нажав на тормоз, крикнула Глен.
Вадим не успел среагировать и, больно стукнувшись головой о резиновый ободок люка, приник к видоискателю.
– Слева, – подсказала Глен.
– Вижу!
Наперерез их бронетранспортеру, через поле, подпрыгивая на ухабах, несся боевой танк.
Короткая вспышка, глухой отголосок выстрела, машина самопроизвольно вильнула, уходя от прямого попадания. Клубы черного дыма заволокли небо. Включились экраны инфракрасного сканера и радара. Перехвативший управление компьютер делал все, чтобы вывести необученный экипаж из-под обстрела.
Клацнул заряжающий механизм. Одна за другой две ракеты ушли по направляющим. Звенящий удар. Машина вздрогнула. В боевом отделении запахло гарью. Плотная дымовая завеса скрыла дорогу. Где-то там впереди лязгало гусеницами смертоносное творение рук человеческих. Чем они ему не угодили?
– Правь к лесу! – скомандовал Вадим.
Бронетранспортер зарычал, едва не опрокинувшись вошел в поворот, спрыгнул с дороги и газанул по пересеченной местности. Вадим сильно пожалел, что не может взять управление. Пересаживаться было поздно.
– Давай, давай! – кричал он. – Жми! Правее! В овраг!
Машина скакала по колдобинам, словно раненая в задницу необъезженная лошадь. Пиропатроны кончились, дым рассеялся. До сотворенного природой укрытия оставалось всего полсотни метров, и тут в них попали. Корму разворотило, половину колес заклинило. Броник зарылся в сухую землю по брюхо и встал. Еще один выстрел по неподвижной мишени – и им конец!
– Уходим! – Вадим распахнул боковой люк. – Быстрее!
– Японец?
– Не успеем!
– Ну и пусть!
– А черт!
Перегородка десантного отсека удар выдержала. Пристегнутый к креслу Хосимото сидел как живой. Они подхватили безвольное тело и ринулись наружу. Вадим считал секунды и внутренне был готов ко всему, но второго выстрела не последовало. В общем-то, правильно, к чему переводить боезапас. Техника уничтожена, а живая сила и сама передохнет.
По дну оврага они добежали до опушки леса. Впрочем, «добежали» – чересчур сильно сказано. Волочащийся по земле японец был тяжел и нетранспортабелен. Он будто специально выскальзывал из рук, цеплялся за коряги и даже, казалось, ухмылялся, заглядывая им в лица.
Укрывшись под деревьями, Вадим осмотрел поле боя. Бронетранспортер дымил примерно в полукилометре от них, танка нигде видно не было. Исчез? Сделал свое черное дело и растворился в предзакатном пыльном мареве.
Беглецов никто не преследовал. Они сидели на склоне поросшего лесом холма и были совершенно подавлены случившимся.
– Куда теперь? – вяло спросила Глен.
Вадим неопределенно мотнул головой. Добираться до города пешком представлялось абсолютно непосильной задачей. Путь, который на машине они проделали бы часов за десять, превратился в непреодолимое препятствие. Нечего было и думать о том, чтобы без пищи и воды, с японцем на руках пройти своим ходом оставшиеся пятьсот километров. Не говоря уже о зараженной местности и носящейся по ней шальной боевой технике.
– Надо вернуться поближе к дороге, – сказал Вадим.
– Будем ждать попутку?
– У тебя есть другие идеи?
– Нет.
Покрасневший точно от стыда диск солнца коснулся горизонта. С севера потянуло долгожданной прохладой. К утру она обернется зябкой росой. Совершенно не верилось, что радиация уже разъедает их тела, методично убивает клетки, портит кровь.
Вадим поднялся, вытащил нож и начал срезать сухие ветви.
– Переночуем тут, – сказал он. – А завтра что-нибудь сообразим.
Глен не возражала, она так вымоталась за последние дни, что уже готова была просто застрелиться. Благо пистолет висел на поясе и не мог воспротивиться воле своего хозяина.
– Почему же этот гад атаковал нас? – угрюмо поинтересовалась она, наблюдая, как Вадим сооружает спальное место.
– От нечего делать, – буркнул он. – Или из спортивного интереса…
– Возможно, все, кто здесь выжил, давно повредились рассудком.
– Не исключено… Рассудок – субстанция нежная.
– И эфемерная… – добавила Глен, покосившись на Хосимото. Японец лежал невозмутимо-бесчувственным бревном и лишь равномерно дышал.
– Устраивайся, – распорядился Вадим, придирчиво оглядывая получившуюся лежанку.
– А ты?
– Я подежурю.
– Зачем?
– На всякий случай.
– Какой еще случай? Врагов интересовал только наш транспорт.
– А зверей?
– Брось. Доверься судьбе.
– Ну уж нет. Я лучше сам застрелюсь.
– Ты тоже об этом думал?
– А что нам остается?
– Эх, неужели все так и закончится?
– Как?
– Тупо и несправедливо!
– Посмотрим, спи давай.
– Станет тяжко – буди меня, не жалей.
– Ладно.
Вскоре солнце окончательно скрылось в том загадочном месте, где небо соединяется с землей. Тяжелый мрак хлынул из космоса, проявляя одну за другой
