Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв

В 1966 году следы команданте обнаружились в Африке. Че видели тогда в нескольких африканских странах, где он готовил почву для антиимпериалистических выступлений. Позднее он вернулся на Кубу и, собрав отряд добровольцев в сто двадцать человек, вновь отправился с ними в Африку, в Конго, чтобы вернуть там к власти в Киншасе социалистическое правительство методами партизанской борьбы.

Однако попытка организовать там широкие выступления народных масс не удалась, и Че решил вернуться в Латинскую Америку.

К тому моменту уже довольно продолжительное время его люди подготавливали и организовывали выступления народных масс в Боливии. Че хорошо запомнил боливийский народ во время своего пребывания в этой стране в дни революции 1952 года, тщательно проанализировал ошибки той эпохи и сделал на этот народ свою последнюю ставку. В числе других там работала разведчица Таня, с которой Эрнесто связывали давние дружеские отношения.

В апреле 1967 года Че со своим отрядом нелегально проник на территорию Боливии.

С началом их деятельности дела продвигались успешно. Были одержаны несколько побед над правительственными войсками, боливийские шахтеры организовали вооруженное выступление. Однако оно было жестоко подавлено и не встретило широкой поддержки в народе.

Кроме того, напуганный появлением «неистового Че», боливийский режим призвал на помощь американские спецслужбы.

В октябре наступила развязка.

Отряд Че Гевары был обнаружен с помощью новейших американских технических средств разведки и окружен специальными воинскими частями боливийской армии, выдрессированными ЦРУ, в районе деревни Вальегранде.

Отряду был навязан бой в невыгодных условиях. При попытке вырваться из окружения Таня и ближайшие соратники Че погибли, спаслись очень немногие, а сам Гевара был ранен и захвачен в плен восьмого октября. На следующий день после зверского допроса он был расстрелян в деревушке Хигуэра.

Страх же врагов даже перед мертвым Че был так велик, что дом, где он был расстрелян, сравняли с землей, а место захоронения хранится в тайне.

Вот таким человеком был Эрнесто Че Гевара, — закончил старик и задумался.

На сваи причала шурша, набегала волна, край солнца едва виднелся над горизонтом.

— А откуда вы так подробно все знаете? — первым нарушил я молчание.

— Мне пришлось быть с Че в разных местах, — ответил сеньор Мигель. — В том числе в Колумбии. А после нее я обосновался здесь, где и останусь.

— Ясно, — сказал я. И мы снова замолчали.

Часть 3. Мессия

Глава 1. В водах двух океанов

Уже вторую неделю морской танкер класса «Афрафакс», под Панамским флагом, выйдя из Пуэрто-ла-Крус, шел в открытом океане.

Движительная установка мощностью в десяток тысяч киловатт исправно выдавала двенадцать узлов[164], в чреве судна покоились восемьдесят тысяч тонн сырой нефти.

Команда танкера, состояла в основном из, цветных, разбавленных несколькими европейцами, капитан был аргентинец и носил имя Хуан Себастьян Карлос.

При первой нашей встрече за пару дней до отхода, которая состоялась с участием сеньора Мигеля, этот человек произвел на меня самое благоприятное впечатление.

Ему было под пятьдесят, капитан плавал с пятнадцати лет и был настоящим морским волком. А к тому же старинным другом кабальеро.

Зная от последнего, что в прошлом я служил в военном флоте, он без долгих проволочек внес Этьена Готье в судовую роль[165], заявив, что в море моя главная обязанность, вместе с боцманом держать в кулаке палубную команду.

— Если что не так, сразу бей в морду, сынок, — многозначительно изрек сеньор Карлос, подняв кверху палец. — Битие определяет сознание.

А когда я рассмеялся, поинтересовался, — в чем дело?

— Так когда-то говорил мой командир — сказал я. — На подводной лодке.

— Он был хороший психолог, — кивнул капитан. В море, главное, дисциплина.

После прощания с сеньором Диего мы поднялись на танкер, и он пригласил меня в кают — компанию, где познакомил со старпомом.

Тот был крупный, веснушчатый швед по имени Нильс Бьерн и сразу мне не понравился.

Судя по длинному красному носу, швед любил прикладываться к бутылке и, к тому же узнав, что я француз, пренебрежительно фыркнул.

— Не обращай внимания, — сказал капитан, когда сославшись на занятость, старпом покинул помещение. — Нильс отличный судоводитель, а недостатки есть у каждого.

Далее в кают-компанию был вызван вестовой, который препроводил меня в каюту, где я должен был жить вместе с боцманом.

Он оказался сухощавым сыном «Поднебесной», назвался Ван Ли и весьма обрадовался знанию мною китайского.

— Приятно встретить на другом конце земли такого человека, — улыбаясь, прищурил раскосые глаза. — Кстати, ты не жил у нас? Выговор у тебя пекинский.

— Не пришлось, — ответил я. — Просто у меня был оттуда хороший учитель. Больше расспрашивать боцман меня не стал, у азиатов это считается признаком дурного тона, но зато угостил отличным цейлонским чаем, а заодно ввел в курс дела.

Мне, как его помощнику, надлежало вести учет и хранение инвентаря с инструментами для работ по корпусной части судна, а также брезентовых чехлов и спасательных жилетов; самостоятельно работать с якорным, швартовым, буксирным и другим палубным оборудованием, а заодно руководить в этой части работой матросов боцманской команды.

— Парни у нас ничего, — потягивая крепкий чай из миниатюрной фарфоровой чашки, сказал Ван Ли в завершении. — Хотя и разных наций.

Но есть один нехороший человек, матрос 2-го класса Пинский. Он поляк, а к тому же еще расист. Будь с ним поосторожнее.

— Постараюсь, — нахмурился я. Ибо поляков не любил еще больше американцев. К тому были причины.

На следующий день, отшвартовавшись, мы вышли в океан, а через сутки, у меня с «паном» случилась драка.

В то утро мы драили, а потом смывали из пожарных рукавов палубу, и я сделал лениво орудовавшему шваброй поляку замечание. На что тот, буркнув «мав че в дупу»[166], харкнул мне под ноги.

Я тут же вспомнил наставления по боевой подготовке и врезал хама по морде. Гремя шваброй и ботинками, тот покатился по палубе, а потом с криком «еще Польска не згинела!» вскочив, ринулся на меня. За что получил второй удар — под дых. Драться я умел и уважал это дело.

Пускающего сопли поляка, два матроса утащили вниз, после чего мы продолжили работу.

Так как вся эта нация весьма любила жаловаться, он сделал это, обратившись к капитану. На что тот порекомендовал Пинскому быть более осмотрительным и надлежаще выполнять свои обязанности.