Бракованные - Энни Дайвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его слова отзываются слишком ярко, и теперь я точно знаю, что поступила правильно. Мне самой сегодня Евсеев нужен очень сильно. Кажется, гораздо сильнее, чем нужна ему я.
– Я знала, что ты оценишь. – К губам приклеивается глупая улыбка, и я никак не могу ее убрать. Мир растапливает мое сердце, не делая для этого ничего существенного. Просто заботится о моем комфорте, без раздумий жертвуя своим. И я даю то же в ответ, ведь от одной ночи хуже мне не станет. – Давай зайдем, чтобы не заставлять никого переживать, – выбираю самую нейтральную формулировку, которая очень радует Евсеева.
– Операция будет идти еще час. Как только узнаем, как все прошло, поедем домой. – Он открывает дверь и пропускает меня вперед.
Четыре пары глаз вцепляются в меня, стоит нам войти в палату, замечаю на лицах Евсеевых искреннее удивление. Они сначала затихают, а после оживляются, словно ждали, на что бы переключить внимание. Ольга поджимает губы, Ева Яковлевна вздыхает и, сжав руку дочери, улыбается мне, Ярослав хмыкает, явно что-то в своих мыслях додумав, а Нина Юрьевна поднимается и идет нам навстречу.
– Ксюша, как я рада тебя видеть. – Бабушка Мирослава обнимает меня, и мне приходится ответить тем же. Теряюсь от неожиданности, я не была готова к теплому приему, но на сегодня все, кажется, смирились с моим присутствием. Даже сестра Мира не смотрит снисходительно.
– Я вас тоже, – произношу в ответ и торопливо возвращаюсь к своему Евсееву, который усаживает меня на кушетку и опускается рядом.
– Как отдохнули? – интересуется Ярослав, ни на секунду не выпуская нас из поля зрения. Он будто все про нас знает, и мне становится интересно, действительно ли это так или он умело притворяется.
– Замечательно, – ограничиваюсь короткой фразой, не понимая, как во всей ситуации можно найти повод для обсуждения подобной темы.
Мы еще говорим обо всем и ни о чем, я уступаю главенство Мирославу в ответах, Нина Юрьевна рассказывает о прошлом и том, как они с Яковом Игнатьевичем познакомились на полевой практике. А после замолкаем и ждем. Операция затягивается, никто не сообщает нам причин, так что все меряют шагами комнату и теперь боятся друг с другом заговорить.
Повисает гнетущая атмосфера, каждый словно ждет плохих вестей, одновременно с этим боясь худшего исхода. Я почти засыпаю на плече Мирослава – он не выпускает меня из рук, обнимает крепко и иногда утыкается носом в волосы. Рядом с Миром спокойно, он даже в такой момент умудряется оставаться собранным и уверенным, разве что выглядит немного измученно, но это легко исправить крепким сном.
Мы одновременно выдыхаем, когда врач сообщает, что все прошло хорошо и теперь Якову Игнатьевичу предстоят долгие восстановительные процедуры и пересмотр образа жизни. Нина Юрьевна всхлипывает от счастья, Ольга роняет скупую слезу, Ярослав кивает, будто иначе и быть не могло, а Мир улыбается, и в один момент он вдруг распрямляется, сбрасывая тяжелый груз с плеч.
Доктор уводит Нину Юрьевну и Еву Яковлевну, чтобы обсудить пару вопросов, и, стоит нам остаться вчетвером, Мирослав кардинально меняется, смотрит на сестру коршуном, едва сдерживается, чтобы не накричать, как привык на работе.
– О чем вы говорили, Оль, что он оказался в больнице? – цедит сквозь зубы и утыкается лбом в сложенные домиком ладони.
– Думаешь, я хотела, чтобы это произошло? – В ее глазах застывают слезы, но голос не дрожит. Все же стальная выдержка у семейства Евсеевых, такой позавидовать можно. Не знаю, что происходит с Олей, но отчетливо понимаю, что Мирослав на нее слишком сильно давит.
– Если бы хотела, мы бы разговаривали уже через адвоката, – от жестких слов мне не по себе. Кажется, за те дни, которые мы провели вдали ото всех, я забыла, каким Мир может быть. Дышу чаще, понимаю, что не имею права вмешиваться, но и смотреть на то, как Оля молча принимает удар, явно считая его заслуженным, не могу. Кладу ладонь на предплечье Евсеева, он морщится, а после почти со свистом выдыхает и переводит взгляд на меня. Недоволен, вижу, но мне уже не страшно, видела его в состояниях и похуже.
– Ничего другого от тебя я и не ожидала услышать. – Ольга поднимается, поправляет одежду и слишком сильно прижимает к себе сумку.
– Так, брейк. – Ярослав встает и становится между братом и сестрой. – Давайте уже прекратим бегать из угла в угол и пытаться уколоть оттуда побольней. – Он поочередно смотрит то на Мирослава, то на сестру. – Мне тоже есть что вам предъявить.
– Яр, не лезь в это. – Ненавижу быть сторонним наблюдателем. Мирослав тоже поднимается, и теперь мне только попкорна не хватает, чтобы наблюдать за разворачивающейся сценой. Или веревки покрепче, чтобы держать Евсеева в узде. – Оля, просто ответь, зачем ты все это затеяла? Хватит уже бегать и не отвечать на звонки. Сначала ты подала в суд, потом твой муж слил наше с Ксюшей фото, а теперь дед в больнице. Тебе не кажется, что все слишком далеко зашло?
– Какой суд? – недоумевает Ярослав, на что Мир громко хмыкает, а Оля устало прикрывает глаза. – О-о-оль, что происходит между вами? Вы поэтому как кошка с собакой?
Ого. Оказывается, в семье Евсеевых принято хранить секреты. Все же они никого не посвящали в свои подковерные игры за наследство. И значит, Ярик не знает, из-за каких обстоятельств мы с Миром поженились. Сжимаю руку в кулак, вспоминая, что забыла надеть кольцо. Оставила его в шкатулке со всеми украшениями, а потом так торопилась, что все вылетело из головы. Накрываю пальцы ладонью, чтобы никому не бросалось в глаза.
– Боже, что вы здесь устроили? – Дверь распахивается, и в палату входит Ева Яковлевна. – Вас и на пять минут нельзя оставить!
– Мам, мы разберемся, – на правах старшего заявляет Мир.
– Ага, разобрались уже. Я все знаю, родной. – Она с укором качает головой, и эти трое виновато опускают головы на пару секунд. Чуть ли не хихикаю от умилительной картины. Наверное, я так же сидела, пока мама меня отчитывала, потому что только в подобные моменты мы чувствуем себя маленькими детьми, сколько бы лет нам ни было. – И чтобы не продолжать все, жду вас послезавтра на ужин.
– Ты поэтому звонила? – хмуро интересуется Мирослав.
– Да, только я хотела собрать вас по отдельности. Но даже хорошо, что все вышло иначе, вы ведь
