Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты ещё не был в прокуратуре? – спросил Матвей. Женя сплюнул.
– Был.
– И что?
– Ничего. Не знаю я эту рыжую. Никогда я её не видел.
Глаза у Жени были усталые, воспалённые, щёки – жёлтые. Он косился по сторонам, будто ожидая какого-то нападения.
– Это странно, – проговорил Матвей, достав сигареты и закурив, – она точно знала, что меня вечером заберут. Она это знала! Ты понимаешь?
– Ну, и что дальше? Ты намекаешь на то, что я это знал? Ты хочешь сказать, что я тут всех подставляю, что ли? Ты это хочешь сказать? Ну, говори прямо!
– Я ничего не хочу сказать. И я так не думаю. Я пытаюсь понять, откуда она узнала, что будет рейд и меня возьмут. Она…
– У ментов спроси, – со злостью перебил Женя, – а ещё лучше – у себя самого. Ведь она с тобой какие-то счёты сводит! Или я ошибаюсь?
– Женька! Я, как и ты, её до вчерашнего дня ни разу нигде не видел!
– Тогда спроси про неё у Славки. Он знает всех проституток в радиусе пятнадцати километров, а я – лишь тех, которые ростом выше меня.
Ответив так, Женя зашагал к гаражам, в одном из которых был один из его складов. Собака пошла за ним, помахивая хвостом. Тут только Матвей обратил на неё внимание.
– Ты собаку, что ли, завёл? – крикнул он вслед Жене.
– С ума сошёл? – был ответ, – мне одной собаки хватает! Ты только что её видел. А эта – чёрт её знает, чего она увязалась! Уж третьи сутки за мной таскается.
Постояв, Матвей пошёл к Славке. Славка был плотненький мужичок с большими усами. Он торговал в середине рынка. Ростом и складом он походил на Борю, а вот характером – нет. Торговал электрикой. Подойдя к палатке, Матвей увидел в ней, кроме Славки, двух подозрительных личностей, притащивших целую сумку подъездных счётчиков. Славка, сидя на стуле, тщательно их осматривал. Его вид выражал глубокое недовольство. Личности бормотали что-то. Наконец, Славка дал им пятьсот рублей, и они мгновенно исчезли. Матвей зашёл.
– Здарова, апостол! – бодро приветствовал его Славка, – что такой кислый? Опять, наверное, с бодуна?
– Дрочить надоело.
Славка расхохотался, сверкнув на солнце десятками золотых зубов.
– Ну ты, блин, даёшь! У тебя ж три девки, по-моему?
– Надоели.
Раздался новый взрыв хохота. Вслед за ним прозвучал вопрос:
– Что, все три?
– А это так удивительно? У тебя вон их триста, кроме жены и её сестры, а всё равно ж мало! Каждую молодую бабу готов облапать.
Славка задумчиво распушил усы.
– Ну, скажи параметры – подберём. Какую ты хочешь?
– Рыжую.
– Ну, а рост? Размер? Форма носа? Глаза – широкие, узкие?
– Рост – где-то метр семьдесят пять, худая. Глаза – большие, нос – прямой, тонкий. Волосы – слегка вьющиеся, до плеч.
– Ну ты, блин, эстет, – усмехнулся Славка, – да нет, пожалуй, таких конкретно не знаю. Рыжих у меня две, но обе они – даже не метр семьдесят, и с короткими волосами. Блондинка есть – именно такая, как ты сказал. Не крашеная блондинка, а натуральная. Очень сильно рекомендую. В попу даёт, сосёт без резинки. Бери, бери, не капризничай.
– Хочу рыжую, – повторил Матвей, и, крепко задумавшись, сел на ящик. Славка, махнув на него рукой, попросил у Юрки, соседа слева, хороший импортный растворитель и стал старательно оттирать со счётчиков меточки, нанесённые синей краской.
Матвей глядел на редкие облака. Ему было грустно. Он жил один. Искал счастья. Точнее – ждал, как автобуса. Глаза каждой красивой женщины с дикой силой звали его утопиться в них. Однако, ныряя, он всякий раз ударялся головой в дно, так как глубина оказывалась по щиколотку. Ни разу не удалось ему обойти чудовищный выбор: либо рвать старые фотографии, либо – биться, биться и биться об это дно, такое визгливое и тупое. Маринка ещё ни разу не побывала у него дома. Ему казалось, что с ней всё будет иначе. С прежними, впрочем, тоже что-то казалось. Но по-другому. Совсем-совсем по-другому.
Он неожиданно встрепенулся. Был уже третий час. Славка суетливо разматывал бухту провода, отмеряя какому-то постоянному покупателю сорок метров. Матвей вскочил и пошёл к себе. Навстречу ему бежали Лариска с Веркой. Они спешили на склад. Он был у них общим. Верка промчалась из-за своей противности, а Лариска остановилась.
– Привет, Матвей! Как дела?
– Да как-то всё плохо.
Она взяла его за руку. Её ласковые, большие глаза вполне убедительно отразили тревогу.
– А что такое случилось? Быстро давай рассказывай!
– Кто-то хочет смерти моей.
Она потянула носом, и, рассмеявшись, понеслась дальше. Валенки были ей велики, едва не спадали с длинных и тонких ножек.
Возле палатки стоял, куря и дёргая желваками, Женя. Рядом с его ногой сидела собака. Боря пил чай, грыз пряники, и, хихикая, говорил:
– Ничего, Женёк, ничего! За Ирку не беспокойся. С тремя квартирами, двухэтажной дачей и «Мерседесом» её любой, не глядя, возьмёт. На пустой желудок этот продукт вполне ещё можно употреблять. Так что, не волнуйся! Ну, проиграл ментовские деньги, ну грохнут! Чего на них обижаться? Ты знаешь сам, кто в менты идёт! Правильно – дебилы, уроды да идиоты. А мы всё сделаем честь по чести, не сомневайся! Ваганьковское или, там, Новодевичье, правда, не обещаю, но на помойку не выкинем, закопаем как человека. Если желаешь, можем даже попа позвать. Швырнём ему пару сотен, пускай повоет! Не жалко.
– Боря, засохни, – процедил Женя, выплюнув сигарету, – ты что, не видишь – мне плохо!
– Вижу, Женечка, вижу! Ещё бы, это не шутка – полночи водку хлестать, а полночи с девками кувыркаться! Любой расклеится.
Подошёл кавказец в дублёнке.
– Почём пускатель? – гортанным голосом спросил он, схватив заинтересовавший его предмет и пощёлкав кнопкой.
– Четыреста пятьдесят, – отозвался Боря. Кавказец, вытаращив глаза, поставил пускатель.
– Ты что, с ума сошёл? Почему так дорого?
– Потому, что ты мне жрать помешал!
Матвей и Алёшка не удержались от смеха. Глядя кавказцу вслед, Женя закурил и сказал:
– Тебя самого когда-нибудь грохнут, Боря!
– Эх, Женька, Женька! Если меня и грохнут, то за святые принципы. А тебя…
– Фу! Фу! – завопил Матвей. Алёшка, Борька и Женька недоумённо уставились на него. Но сразу смекнули, чего он так разорался. Рыжая псина, встав, направлялась к кости, которую он четыре часа назад бросил на асфальт позади палатки.
– Да пусть сожрёт, – проговорил Женя, закашлявшись, – или это Борькин обед?
– Да нельзя собакам такие! Она кишки себе продырявит! – крикнул Матвей, и, подбежав к кости,
