За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Но при всем при этом как раз в эти часы результат начали приносить те члены команды, которые были сочтены бесполезными — как оно всегда и выходит в подобных случаях. Военные. Как уже отмечалось, оружие преступления найдено на месте не было. Не могло оно быть точно идентифицировано и по самому характеру поражения автомобиля, превратившегося к этому моменту в покрытую осевшей пеной теплую гору, состоящую из прокаленного до синего цвета металла. Две сменяющихся пары легких водолазов закончили первичное обследование русла Шпрее и сливного канала в районе покушения, но ни гранатомет, ни отдельные его части обнаружены не были. Скажем, реактивный двигатель, играющий роль противомассы и выбрасывающийся назад при выстреле в по крайней мере одном из возможных типов. Все же яркие описания собственно момента попадания боеприпаса в бронированную машину, дополненные примитивными рисунками нескольких свидетелей, позволили предположить, что гранатомет действительно был не «истинным» противотанковым. В то же время результат его воздействия на цель не вполне соответствовал характеристикам известных штурмовых гранатометов: прежде всего потому, что при наблюдавшемся угле встречи броневое стекло данной толщины должно было выдержать попадание, заставив фугасный или термобарический боеприпас сработать снаружи. Но при всем этом высочайшая температура горения внутри выполненного из негорючих материалов салона и взрыв протектированного бензобака лишь по мере его «спекания» явно указывали именно на термобарическое снаряжение гранаты. Штурмовые, то есть «непротивотанковые», гранатометы либо боеприпасы подобного назначения к обычным состоящим на вооружении армий моделям производили сразу несколько стран: Россия, США, Израиль и сама Германия. При этом последние три страны имели на вооружении ограниченное число типов, выпускаемых в минимальных количествах. В их число входили американская система SMAW с 83-миллиметровой гранатой под гранатомет «Мк153 mod 0», полностью идентичный этой системе еврейский В-300, американский же «противобункерный» гранатомет М141 (фактически представляющий собой «одноразовый» вариант той же системы SMAW) и германский «Bunkerfaust» под противотанковый гранатомет «Panzerfaust 3». Теоретически можно было вспомнить еще один американский образец — давно снятый с вооружения М202А1 «Flash». Этот тип был снят по причине своей неэффективности — на 120 метрах он пробил бы разве что деревянную доску дюйма в полтора толщиной. Но что вспоминалось сразу — это русские, русские, снова русские системы, число типов и объем производства которых значительно превосходили таковые для всего остального мира вместе взятого. «Рысь», «Шмель», РШГ-1, РШГ-2, РМГ, РМО, плюс системы, для которых не имелось даже индексов, просто описания: в приложении к данному конкретному случаю все это заставляло обратить на себя внимание сразу же.

По крайней мере за Германию военные члены «экстренного штаба» ручались головой: объем бумаг, призванных обеспечивать сохранность каждой единицы этого нестандартного для бундесвера оружия, превышал вес собственно самих боеприпасов. За американцев, евреев и русских ручаться, как обычно, не мог никто. Но в отношении первых двух случаев военные выдали аргумент, который был достаточно сильным. С целью обеспечить максимальную утилитарность боеприпасы к американским системам (то есть SMAW/B-300 и М141 BDM) были разработаны просто как вариант стандартных гранат к реактивным противотанковым гранатометам, — но при этом «не противотанковые». В результате они представляли собой просто хорошие фугасные гранаты с минимальным (хотя и превосходящим русские разработки) бронебойным действием. Но при этом они были именно фугасными — поражение экипажа получивших попадания такими боеприпасами машин осуществлялось взрывчатым веществом и осколками корпуса. Да, попади в лимузин именно такая граната, и его пассажиров ждала точно такая же судьба, вне зависимости от того, была бы закрыта форточка в броневой перегородке между отсеками или нет. Да, бензобак наверняка сдетонировал бы точно так же, — и даже быстрее, чем это было в реальности на аллее, названной в честь принцессы Саксонской, Веймарской и Эйзенахской. Но механизм этого процесса был бы иным: топливо воспламенилось бы в результате поражения бензобака той немногочисленной долей осколков, которая имела бы достаточно большую скорость и массу, чтобы пробить защищающую его сверху тонкую броневую пластину. Здесь же оно именно «спеклось», когда пробивший бронестекло боеприпас подорвал аэрозольное облако. Возникал вопрос: если согласиться с тем, что здесь подходил только боеприпас русского производства, то какой именно и откуда он взялся в самом центре суверенной и давно ни с кем не воюющей Германии?

— Россия, Россия… — с неудовольствием пробормотал себе под нос Карл Эберт, начальник «экстренного штаба», с брезгливым видом оглядывая тот отчет, который держал в руках. О России в последние годы, месяцы и особенно в последние недели в Германии говорили слишком много. Более чем слишком для человека с юридическим образованием. Годы работы в прокуратуре всегда оставляли свой след: за них человек настолько привыкал слушать вранье, что учился с критикой воспринимать вообще каждое услышанное слово — исходи оно хоть из уст Папы Римского.

Хорошим примером был новый документальный фильм о Брюсе Спрингстине, который он посмотрел вместе с женой только вчера вечером, когда жизнь руководящему директору полиции все еще казалась такой же ненормальной, как обычно — не более. Великий американский музыкант имел многие миллионы поклонников во всем мире — но, оказывается, не в России. Там у них был свой имитатор, почти точно копирующий сценический стиль одного из основателей современного рока. Имя его Карл не запомнил: какой-то Антуан Макаренко или что-то в этом роде. Но подобранные клипы действительно впечатляли — отличить ноющего в микрофон русского от великого Брюса иногда было почти невозможно. И ничего особенного в таком не было бы, но десяток остановленных съемочной группой прохожих разного возраста честно признались, что своего Макаренко или Макаровича знают прекрасно, а вот ни о каком Спрингстине не слышали никогда, ни разу в жизни. Да, это было противно — особенно для человека, являющегося искренним поклонником классического рока, но при этом оставляло несомненное чувство «перебора».

Глупо, но именно это послужило причиной того, что поставленный начальником над десятком специализированных групп руководящий директор полиции Эберт поморщился и положил бумагу. Она легла на и так заваленный документами разного формата стол и мгновенно потерялась на его поверхности, как лодка в порту Ростока в день регаты.

— Мнения разделились и здесь, — отметил Карл Эберт, ни к кому особо не обращаясь. — Так «Шмель» или не «Шмель»?

— Пока не ясно, — признал стоящий перед ним армейский офицер. Извинения в его тоне не было ни на старый польский грош, ни на старый немецкий пфенниг. — За русский «Шмель» говорит многое. Если он был в варианте РПО-3, то есть зажигательном, то результат был бы именно таким. Объемное и продолжительное горение, какое и выжгло машину вице-канцлера — не просто дотла, а до синего каления, до «отпуска» броневой стали. Но, насколько нам известно, РПО-3 не оснащается кумулятивным зарядом: стекло он скорее всего не пробил бы. Его пробил бы выпущенный из того же «Шмеля» РПО-А, но у него выше фугасность — осколки разбросало бы по значительно большей площади. Значит, это ни то, ни другое. Что-то третье. «Шмель» слишком тяжел, слишком габаритен для городских условий. Стрелять из него с раскачивающегося на зыби катера — это надо слишком уж верить в свою меткость. Вспомните — стреляли только один раз, и двигаться начали сразу же: значит, не сомневались, что попадут. Кроме того, против «Шмеля» говорит и тот факт, что отработавший и выброшенный назад двигатель в реке найден не был — при том что место, где он может находиться, было определено с высокой долей точности. Впрочем, дно Шпрее просто завалено ржавым железом — при столь торопливом осмотре водолазы могли его не обнаружить.

Начальник Sonderstab-1 не мог не кивнуть: водолазов действительно торопили. Поиск следов, способных объяснить исчезновение покушавшихся в единственное полуминутное «окно», когда их никто не видел, был тогда важнее. Да и сейчас, конечно, тоже. Но следов пока так и не было, а уверенный в себе и своих познаниях военный — был. Почему он так уверен?

— И что? — нелюбезно поинтересовался руководящий директор полиции, снова подняв глаза на майора, удивительно спокойно дожидающегося окончания паузы, заполненной размышлениями человека, которому он был подчинен.

— Больше всего указаний на то, что это русский РШГ-2. Малогабаритный, легкий, но с самой высокой начальной скоростью гранаты и, соответственно, дальностью прямого выстрела. Да, во много раз менее эффективный, чем «Шмель» в любом снаряжении, кроме дымового. Но на цель объема автомобиля представительского класса с лихвой должно было хватить и этого. Опять же, вне зависимости от того, была амбразура в броневой перегородке между отсеками закрыта или нет.