Любовь очень зла - Татьяна Полякова

Я бродила по ночным улицам, пытаясь отгадать, что хотел сообщить мне Шерман. Мой муж собирался установить… что? Слежку? Это не новость, раз за мной следил некто Саша, который сейчас предположительно отдыхает за границей. Что еще можно установить? И вдруг ко мне пришла догадка, я сбилась с шага, покрывшись холодным потом… Камеру, черт возьми, можно установить камеру, чтобы следить за человеком в собственном доме, не только видеть, но и слышать все его разговоры. Он нас слышал, он слышал каждое слово и был всегда на шаг впереди. Он где-то в доме. Конечно, в этом огромном доме, где при желании можно разместить армию шпионов. Он неожиданно появляется и так же неожиданно исчезает. Я слышу его шаги. Он знал новый код, а еще мог записать мой голос на пленку. Никакой он не дьявол, а хитрый сукин сын. Он наблюдает за мной, как паук за мухой… Но ведь после убийства Виктора милиционеры обшарили весь дом, не могли они не заметить камеры? Или могли? Черт, я должна проверить, если камеры в доме, я их найду.

Кто-то дернул меня за рукав. А я не сразу сообразила, что происходит. В двух шагах от меня стоял пьяный парень и ухмылялся.

— Ты не меня ищешь? — спросил он неожиданно зло. Я попробовала вырваться, это его разозлило еще больше. — Не рыпайся, — прошипел он.

Не помня себя, я ударила его по лицу, он, как видно, не ожидал от меня такой прыти и выпустил руку, я бросилась бежать, слыша сзади его шаги и грубую брань. Я хотела закричать и не смогла, кинулась к ближайшему подъезду, но дверь оказалась с кодовым замком, я нырнула в подворотню и вот тогда наконец закричала. Мне показалось, или шаги стихли?

Я пробежала еще несколько метров и с ужасом поняла, где очутилась. Ни одно окно не выходит в этот каменный мешок, в этот двор-колодец. Я прижалась к стене, ожидая, когда мой преследователь появится из подворотни. Шаги. Шорох. И вновь тишина. Ни звука. Я никогда бы не поверила, что в городе может быть так тихо.

Время шло, а никто не появлялся, значит, он спрятался и ждет меня там. Прошло минут пятнадцать, я робко заглянула в темноту подворотни. Должно быть, мне повезло, и этот придурок ушел. Может, он не знал, что здесь тупик, и решил, что я скрылась в подъезде? Я собралась с силами и вошла в темноту, и тут же поняла: кто-то стоит за спиной. Я крикнула, хотела бежать… Чьи-то руки легли мне на плечи, я почувствовала дыхание на своей шее.

— Не бойся, — сказал знакомый голос.

— Это ты, — выдохнула я.

— Конечно я, кто же еще? Не оборачивайся. Просто иди вперед.

Я обо что-то споткнулась и едва не упала, он успел подхватить меня.

— Что это? — вглядываясь в темноту, спросила я и опять закричала, потому что поняла, обо что споткнулась. Он сжал мне рот рукой.

— Тихо. Иди домой. И прекрати шляться по ночам, это дурная привычка.

— Ты… что ты с ним сделал?

— Ему надо проспаться…

— Но ведь ты не…

— Нет, что ты. Я легонько его ударил, совсем чуть-чуть. Не бойся, возьми такси и поезжай домой. И не вздумай меня подкарауливать. Помни, что я тебе обещал. Если ты увидишь мое лицо, что я сделаю?

— Я помню, — поспешно сказала я.

— Вот-вот. Иди, детка.

Я покинула переулок. Я слышала его шаги, осторожные, тихие, я чувствовала его за своей спиной, но ни разу не оглянулась.

Жанна, увидев меня, удивилась.

— Проходи, — сказала она нерешительно. Я сбросила туфли и прошлась по комнате, оглядываясь, точно была здесь в первый раз. Жанна наблюдала за мной, стоя у окна гостиной. — Я рада, что ты пришла, — сказала она тихо.

— Я не могла не прийти, — усмехнулась я, взяла плюшевого медвежонка, повертела в руках. — Забавный.

— Это его подарок, — вдруг сказала Жанна, — на Восьмое марта.

— Ясно, — кивнула я. — Слушай, — немного помедлив, продолжила я, — а ты уверена, что он… в общем, умер?

— Что? — Жанна шагнула мне навстречу. — В каком смысле?

— То есть он, конечно, умер, — засмеялась я, — но хорошо зная Виктора…

— Да ты с ума сошла, — всплеснула руками Жанна. — Что с тобой происходит? Ты… странно выглядишь.

— Странно?

— Лили, что с тобой? Я хотела приехать, когда узнала о Гаевском, но побоялась. Вдруг ты меня выгонишь…

— О Сереже? — замерла я. — Что ты о нем узнала?

— Как что? Ты не в курсе? — растерялась Жанна. — Он же… вы что, расстались?

— Да. Так что произошло?

Жанна с минуту молчала, точно собираясь с силами, а потом выпалила:

— Он застрелился. В своей квартире. Говорят, это он убил Шермана. Шерман убит, ты ведь знаешь?

— Да. Мне звонили.

— Неужели его действительно убил Сережа? Соседка его видела, когда он входил в квартиру Шермана, и там было полно его отпечатков. Говорят, ему то ли позвонили из милиции, то ли повестка пришла, он не выдержал и…

— Записку оставил?

— Что?

— Записку. Самоубийцы обычно оставляют записки.

— Нет, не слышала я ни о какой записке… Может, выпьем чаю?

— Спасибо. Я пойду.

— Но почему? Давай поговорим. Все эти дни я…

— У меня мало времени, — покачала я головой.

— Зачем ты пришла? — спросила Жанна, когда я уже открыла дверь.

— Понятия не имею.

— Ты меня пугаешь…

— Извини.

Я вышла из квартиры, оставив свою подругу в полном недоумении.

— Где ты была? — Голос его звучал напряженно.

— У подруги, — ответила я.

— Не помню, чтобы я разрешал ездить тебе к какой-то подруге. Подруги тебе совершенно ни к чему. Ты поняла?

— Да.

— Отлично. Расскажи, как провела день?

— Ждала твоего звонка.

Он засмеялся.

— Неужели? Ну, ты его дождалась, и что дальше?

— Не знаю, — помедлив, сказала я и вдруг решилась:

— Ты обманул меня.

— Что? — В голосе гнев.

— Ты обманул меня, — повторила я настойчиво. — Пьяный в подворотне… ведь ты убил его?

— Конечно. Я никому не позволю тебя и пальцем тронуть. Это я могу делать с тобой все, что взбредет в голову. Другие — нет.

— И Сережу ты?..

— Твоего любовника? Он бы все разболтал в ментовке. Я не хочу, чтобы ты оказалась в тюрьме. Это слишком просто.

— Да, конечно, ведь тогда ты не сможешь продолжать игру…

— Ты это называешь игрой?

— А ты?

— Я называю это по-другому.

— Как?

— Догадайся сама. И вот еще что, я запрещаю тебе выходить из дома. От этого одни неприятности.

— Но ведь я…

— Ты поняла? Понадобится куда-нибудь сходить, дождешься моего разрешения.

Прошло несколько дней, тягучих и жутких. Ночами я лежала в темноте и вздрагивала от каждого шороха, боясь его прихода, и когда он наконец приходил, это было избавлением.

Днем я бродила по дому. Взгляд мой скользил по стенам, задерживаясь на картинах, зеркалах… Мне хотелось прочесать дом сверху донизу, но я отводила взгляд, прикрывала веки. «Помни, он тебя видит. Возможно, сейчас, в эту минуту…»

С утра я ждала его звонка, везде таскала с собой телефон, когда он позвонил, голос мой звенел от радости:

— Это ты? Я хотела спросить, можно я пойду в парк?

— Зачем?

— Не знаю… просто прогуляюсь. На улице солнце, так хочется…

— Мне плевать на то, что тебе хочется.

— Только на полчаса…

— Может быть, позднее…

Он повесил трубку. Позвонил уже вечером.

— Я ждала твоего звонка, ты ведь обещал…

— В самом деле? Забыл, наверное.

— Ты не сказал, можно мне немного погулять в парке?

— Какая, к черту, прогулка? Когда я отучу тебя шляться по ночам?

— Но ведь… ты же обещал…

— Я тебе обещал совсем другое.

— Пожалуйста, всего полчаса.

— Я подумаю, — бросил он недовольно.

Я не отходила от телефона, стоя столбом и пожирая его глазами, в любую секунду готовая схватить трубку. Я отсчитывала секунды, я заставляла себя смириться, ждать. Замри, будь терпеливой. Вот так… Перевела взгляд на часы. Я стою так сто двадцать семь минут. Господи, это безумие…

Я вошла в спальню, испуганно огляделась. Взгляд замер на пузырьке со снотворным. Я достала таблетку, сунула в рот и держала на языке, пока она не растаяла. Потом достала вторую, третью, высыпала оставшиеся таблетки на ладонь и, давясь, проглотила. Идти в кухню за водой не хотелось. Я постояла у окна, потом нашла лист бумаги и авторучку. «Я не знаю, кто ты, — не торопясь писала я. — Я даже имени твоего не знаю. Впрочем, это ведь неважно. Ты прав, это я убила мужа. Пожалуйста, прости меня. И еще, это невероятно, чудовищно, но я люблю тебя».

Я оставила записку на столе, разделась, легла в постель и выключила свет.

Звонок настойчиво трещал над самым ухом. Я с трудом разлепила глаза. Моя спальня. Занавески колышет ветер, окно я оставила открытым, солнечный луч подбирается к моему лицу. Ничего не кончилось.

Я сняла трубку и услышала:

— С добрым утром, дорогая. Ты меня очень огорчила, чуть не испортила мне все удовольствие. Знаешь, я предполагал, что ты захочешь избавиться от меня. Там была аскорбинка, а она совершенно безвредна. Так что изображать умирающую ни к чему…