Дело о Сумерках богов - Георгий Персиков

В доме Черного Солнца царил хаос. Все обитатели острова вконец одурели от мухоморного отвара, но ученым было особенно худо. В их случае коварное действие зелья подкреплялось опьяняющим исследовательским азартом, который, как известно, сгубил не один светлый ум и безо всяких грибов. Некогда уважаемые профессора, важные доктора наук и гениальные ученые теперь напоминали сброд юродивых и кликуш. Наплевав на порядок и стерильность, они бессистемно переливали что-то из одних колбочек в другие, ожесточенно спорили, потрясая грязными кулаками, и даже швырялись друг в друга скомканными исчирканными бумажками.

В одном углу патлатый юноша в круглых очках закапывал дурно пахнущую мутную жидкость в глаза несчастному траллу, в другом седовласый ученый муж толок в ступке ядовитых жуков, а еще один молодой ученый и вовсе потерялся в других мирах: лежа на спине и дрыгая ногами, он будто пытался сбросить с себя что-то громоздкое, видимое только ему, и натужно мычал. Родин нашел глазами Полиньку, и из груди его вырвался стон. Изможденная, с отсутствующим видом, она сидела в куче засушенных трав и производила странные манипуляции: вязала маленькие травяные венички и снова распускала их, поджигала корешки, нюхала дым, морщила нос, чихала и снова поджигала. Георгий тихонько окликнул ее, но Поля, посмотрев сквозь него, снова уткнулась в свой гербарий.

«Если таким, прямо сказать, наплевательским образом Сигурд пытается создать биологическое оружие, то никакой он не сверхчеловек, а шут гороховый, – злобно подумал Родин и тут же осекся. – Но опасный, черт возьми, шут. Ладно, люд ученый, попробую обратиться к вашему разуму, чай, не все еще мозги себе замухоморили».

Георгий подошел к большому дубовому столу, сплошь покрытому отходами работы ученых. Смахнув научный хлам на пол, он вскочил на столешницу и что было мочи свистнул по-казачьи, как учил его когда-то дед Пётра. Да так свистнул, что пара слюдяных стекол с тихим шуршанием осыпались на земляной пол. Ученые как по команде побросали свои дела и уставились на Родина, и только дурной борец с невидимым чудовищем остался увлечен своей схваткой.

– Господа ученые! Прошу вас, послушайте! Вы – наше будущее, будущее всего мира! Без вас человечество обречено на вымирание. Как никто другой вы знаете, что любая наука должна служить в первую очередь человеку – такому же человеку, каким является каждый из вас. Нашим детям, внукам и правнукам, всему миру, всей вселенной. Никакие научные загадки и открытия не стоят слез ваших близких, слез оставшихся без отцов детишек и безутешных матерей, слез ваших убеленных сединами наставников, что делились с вами своей мудростью, и ваших любящих учеников, что заглядывали вам в рот и равнялись на вас. Что же вы делаете?! Ради чего? Неужто вы не понимаете, что из-за ваших дурацких амбиций погибнут миллионы! Ваш эгоизм ведет к непоправимой катастрофе! Конечно, никто из вас даже не догадывается, что работает не ради какой-то абстрактной войны, а во имя уничтожения всего живого на земле. Но это только потому, что вас околдовали жуткими сказками, опоили зельем, что затмевает разум. Остановитесь же, пока не стало слишком поздно!

По рядам ученых прокатился недоумевающий шепот. Кто-то почти сразу вернулся к своим пробиркам, иные старательно записывали слова Родина в блокноты, но большинство – и это было самое ужасное – смотрели на оратора снисходительно, как на младенца, что пытается научить их завязывать шнурки. Но Георгий так разошелся, что не обращал внимания на неприветливую реакцию публики.

– Ну, уничтожите вы мир, но что потом? Потом вы и сами умрете, и вас всех, великих ученых, как каких-то куколок, подвесят вверх ногами на дерево! Но еще не поздно! Подводная лодка будет готова только через несколько месяцев. У вас еще есть время до того, как за ней приедут покупатели и наступит Рагнарок. Опомнитесь! Давайте выступать на стороне светлых богов, Белого бога – Христа. Давайте используем все ножи, мечи, топоры и ваше биологическое оружие против фанатиков-мучителей, во имя добра и света. Да, кто-то погибнет, но большинство спасутся. Если мы объединимся, Сигурду не выстоять. Мы уничтожим субмарину и вернемся домой к своим близким. – Тут Родин заметил, что почти никто его уже не слушает, и поспешил резюмировать, используя последний аргумент. – Все вы, гениальные умы, мыслите глубоко, а сейчас необходимо мыслить ясно. Чтобы мыслить ясно, нужно обладать здравым рассудком, а мыслить глубоко могут и законченные психи. Очнитесь же, оглянитесь по сторонам, возьмите себя в руки. Неужели вы хотите превратиться из самых сливок человечества в банальных убийц?!

Ученые молча ухмылялись. Вперед вышел лишь один старик, в котором Родин узнал известного специалиста по грибам – миколога Элиаса Фриса-младшего, сына шведского отца микологии. Фриса-младшего, вспомнил Родин по заголовкам газет, уже давно все считали без вести пропавшим, а он, оказывается, жив-здоров и в ус не дует. Старик жестом попросил у коллег тишины и усталым каркающим голосом произнес:

– Юноша, все мы знаем, чай, не вчера родились. Знаем и о том, что мир будет уничтожен, и о том, что нас повесят на дереве. Но все это такая ерунда по сравнению с теми фейерверками восторга от удивительных открытий, которые мы имеем возможность совершать лишь здесь, задействуя ресурсы Сигурда. Только здесь, на этом удаленном от цивилизации острове, мы не ограничены в средствах и времени, избавлены от назойливого контроля со стороны жадного начальства, не отвлекаемся на постылый быт и докучливую родню… – Старик говорил, а толпа кивала и одобрительно гудела. – Мы можем делать все, что нам требуется для свершения открытий: испытывать действия самых сильнодействующих ядов на людях, вживлять грибницы в открытые раны, проводить ампутацию конечностей, меняя их местами… Скажите, юноша, где еще такое возможно в современном мире? Вы нам тут вещаете о спасении вселенной, но не желаете понять, что самая важная вселенная для ученого – это его разум. А мир… Мир давно пора уничтожить, это же очевидно. Зарубите себе на носу: убийцей является тот, кто лишает смерти одного человека. Кто предает смерти миллионы – победитель, а тот, кто осмеливается убить все живое – бог! Мы сами себе боги. Сама наука сделала нас таковыми прежде, чем мы захотели быть людьми. А Христос… Что ж, пусть ваш Христос попробует нас остановить.

Последние слова старика утонули в исступленных аплодисментах. Родин в отчаянии всплеснул руками и застонал:

– Ну неужели же никто из вас меня не поддержит?!

Но ученые лишь посмеивались. Поддержала его только Поля. Да и как сказать поддержала – сделала робкий шажок вперед, потупив глазки. Как будто она и сама толком не определилась, встать ей на сторону Георгия или просто увести пылкого оратора, пока его не побили. Миколог хохотал:

– Ох, сударь! Вы бы свой пыл поумерили! Видели мы уже таких велеречивых человеколюбцев. В доме Красного Солнца мертвых, где наши коллеги изучают радиацию и взрывчатые вещества, был один строптивый британец, Джошуа Геккерлей. Он тоже мечтал трудиться во благо человечества и наотрез отказывался разрабатывать оружие. Сигурд не стал с ним церемониться, и гениальный англичанин познал такие пытки, каких не пожелаешь и врагу. Всю оставшуюся жизнь он обречен провести во тьме и боли, и никогда больше не суждено ему испытать восторга открытий…

Тут Фрис окончательно потерял интерес к беседе и вернулся к своим склянкам. Георгий растерянно огляделся и понял, что искать поддержки в этом вертепе бесполезно. Но что же делать? Дом заперт снаружи, а слюдяные окошки слишком малы для побега, к тому же велика вероятность быть замеченным. Но тут он увидел огромный камин, который не топили, – было довольно тепло. Родин схватил чей-то плащ, закутался с головы до ног и, шепотом попросив Полю не высовываться и ждать его возвращения, юркнул в дымоход.

Труба была широкой, камни большими, так что выбраться было довольно просто. Весь перепачканный сажей, что существенно облегчило конспирацию, он мелкими перебежками добежал до дома Красного Солнца. На дверях висел замок. Георгий решил обойти дом сзади и чуть не упал, наткнувшись на большой деревянный короб высотой в половину человеческого роста. Короб мучительно застонал. Присмотревшись, Родин заметил торчащую оттуда голову и сконфуженно извинился. Видимо, кто-то сидел орлом в небольшом ящике, справляя нужду.

– Простите, что побеспокоил, не подскажете ли, где мне найти мистера Джошуа Геккерлея?

– Мистера Джошуа Геккерлея больше нет, – отвечала голова мужским и очень печальным голосом. – Но вы можете поговорить с тем, что от него осталось…

Он качнул головой, ящик покачнулся, слишком маленький для нужника, размером с бочонок…

Родин ужаснулся – так вот о каких муках говорил старик Фрис! Проклятые фанатики сделали из молодого ученого хеймнар – отрубили руки и ноги, прижгли раны и засунули в ящик. Георгий был наслышан об этой изощренной пытке, но как врач считал, что хеймнары не выживают. По правде сказать, еще неизвестно, что хуже – умереть от шока и сепсиса или прожить остаток жизни, страдая от боли, утопая в собственных экскрементах и каждый день выслушивая насмешки. Правду говорят – есть вещи похуже, чем смерть…