Найти и обезглавить! Том 1 - Роман Глушков

Хотя, конечно, невинных жертв этой трагедии все равно будет жаль…

Громорбы бежали не слишком быстро, зато шумно. Накопленная ими за годы плена ярость вырывалась наружу ревущим потоком. Они крушили на своем пути все, что не успели разрушить или сжечь островитяне, включая балконы, террасы, навесы и другие деревянные пристройки к зданиям. И крушили так самозабвенно, что впереди них летел по улице не утихающий шквал из обломков досок и бревен.

Но особый раж охватывал великанов, когда они натыкались на людей. На кого именно, мы с Баррелием узнавали после – по изувеченным телам, что оставляли за собой наши союзники. По большей части это были хойделандеры, но дважды им под горячую руку попадали и кондотьеры. Всякий раз, когда это случалось, громорбы не отказывали себе в удовольствии задержаться и поохотиться на мечущихся в панике людишек. Ради которых они даже не ленились обрушивать фасады, если жертвы забегали внутрь зданий.

Лишь у Ура не получалось насладиться весельем в полной мере. А все потому что его руки были заняты живой ношей. Ему приходилось оберегать Вездесущую не только от ударов о стены домов, но и от разбушевавшихся собратьев, что могли задеть ее ненароком. Все, что дозволялось Уру, так это лягаться. Чем он и занимался, сшибая балконы и вывески, а также отправляя меткими пинками островитян в окна верхних этажей.

Из нас троих Псина, безусловно, переживала сейчас самые яркие впечатления. Нам-то что – мы бежали за гигантами и больше опасались запнуться за подножный мусор, чем их ярости. Зато канафирка взирала на их бесчинства, так сказать, из первого ряда. И, небось, успела не раз проститься с жизнью, ведь в такой свистопляске Ур мог сжать ручищи чуть сильнее и раздавить ее ненароком.

Меч Баррелия был обнажен, но на его долю врагов не хватало. Островитяне и кондотьеры, что выживали после встречи с громорбами, прятались внутри зданий. Откуда им вряд ли захочется выйти в ближайшее время. Что, впрочем, кригарийца только радовало. Я уже давно понял, что кригарийцы из легенд не имеют ничего общего с Пивным Бочонком. Да, он искал встречи с Вирамом-из-Канжира, но это не значит, что ему нравилось расточать свой гнев на случайных врагов, подворачивающихся ему на пути.

Никто из хойделандеров не желал стеречь запертые ворота, пока другие браннеры и вольники грабили Кернфорт. И они вышли из этого положения простейшим способом – раскурочили лебедку, что поднимала воротную плиту. Да так, что починить ее на месте стало невозможно. А в довершении этого вандализма обломки лебедки были сброшены с воротной арки, где она прежде стояла.

Вот только островитяне не подозревали, кто вскорости подступит к воротам, и что все их старания окажутся напрасны.

Сломать ворота также легко, как до этого громорбы ломали стены домов, они не смогли. Попинав преграду с разбегу и ничего этим не добившись, великаны устроили короткое и шумное совещание. После чего испробовали другой, более рациональный способ, который в итоге сработал.

Прорычав собратьям какие-то указания, Ур заставил их подойти к плите, ухватиться за ее решетчатый каркас и приподнять ее. Собратья заревели, поднатужились и дружными усилиями открыли под воротами просвет. Такой, в который они смогли бы проползти, плюхнувшись на пузо. Но как это сделать, если выпустив плиту из рук, они снова уронят ее?

Смекалистый Ур решил и эту проблему. Пока троица громорбов, фыркая от натуги, брызжа слюной и пуская газы, не давала воротам упасть, он притолкал ногами поддон с камнями – теми, что поднимали на стены при осадах и сбрасывали на головы врагам. Потом сбросил с поддона два ряда камней – чтобы тот вошел в просвет, – и запихал его туда.

Этого оказалось достаточно, чтобы чудовища смогли отпустить плиту и выползти наружу. А за ними выполз и Ур вместе с пленницей.

Нам ползти на животе не было нужды. Баррелий прошел в брешь, лишь нагнув голову, а я и вовсе в полный рост. И когда мы с ним очутились снаружи, громорбы ждали нас, ворча и всем своим видом намекая, что пора бы человеку выполнить данное им обещание.

Ван Бьер издал короткий рык и, поманив союзников рукой, зашагал прочь от городской стены. Громорбы затрясли головами и затопали – они ожидали вовсе не этого. Но монах остался непреклонен и даже не обернулся. Ур, однако, не стал возмущаться и поплелся за ним, подав пример остальным. И все мы отправились дальше, в темноту, которая пугала меня не меньше, чем озаренные пожарами, улицы Кернфорта…

Я смекнул, что мы идем туда, где была спрятана наша тележка. У меня из котомки торчал запасной факел, но приказа зажечь его не поступало – видимо, Баррелий не хотел злить не любящих яркий свет союзников. Поэтому я старался идти точно за кригарийцем, который, надо думать, брел не наугад и глядел себе под ноги. Громорбы пыхтели и топали у меня за спиной. И хоть я малость к ним привык, они по-прежнему вгоняли меня в дрожь, стоило им издать слишком громкий звук или сделать резкое движение.

Остановились мы, впрочем, раньше, чем дошли до тележки.

– Отойди-ка подальше, – велел мне ван Бьер, поворачиваясь лицом к гигантам. – А если начнется буча, беги отсюда так быстро, как только сможешь. Главное, не дай громорбам тебя схватить и не потеряй сверток. За меня не волнуйся. Я вышел живым из пещер под Альтогорном, выкручусь и здесь.

Дважды просить не пришлось. Вцепившись в сверток так, словно от него зависела моя жизнь – что в общем-то было недалеко от истины, – я попятился в темноту. И остановился лишь тогда, когда Баррелий и гиганты стали видны мне едва заметными силуэтами, маячащими во мраке, будто призраки.

О том, что между ними назревает ссора, я понял, когда четыре огромных силуэта окружили один маленький, а рычание громорбов стало громче и злобнее. Монах продолжал что-то им отвечать, но их его ответы явно не устраивали. Что происходило с Псиной, я не видел – кажется, она все еще была в лапах Ура. Возможно, из-за нее ван Бьер и спорил с союзниками, которые грозили вот-вот перестать быть таковыми. А о чем бы еще они спорили? Чтобы показать тварям дорогу, Баррелию надо было лишь вытянуть руку в нужном направлении. Однако он говорил с ними так долго, что мог бы за это время описать им путь аж до самого Канафира.

Буча, о которой предупреждал кригариец, все-таки грянула.

В какой-то момент огромные силуэты задвигались быстрее, а к рычанию опять добавился топот. Такой же, какой громорбы издавали, когда давили ногами в городе людей. Силуэт же монаха и вовсе пропал. Но раз топот не прекращался, значит, ван Бьер был жив и успевал увиливать от великанских ступней.

Мы отошли далековато от города и слышали лишь отголоски идущих там боев. По сравнению с Кернфортом здесь было тихо, и когда эту тишину нарушил устроенный гигантами шум, я растерялся. И застыл столбом, не зная, что мне делать…

…Но потом вспомнил-таки наказ Баррелия и побежал прочь, больше всего на свете боясь услышать настигающую меня, тяжелую поступь…

Глава 28

То, что должно было случиться с ребенком, бегущим в темноте практически вслепую, случилось!

Не успел я отмахать и полсотни шагов, как за что-то споткнулся. И упал, выронив свою ношу на камни. Упал не слишком удачно, ободрав ладони, коленки и лоб. Поэтому сразу же вскочить и продолжить бегство у меня не вышло. Какое-то время я валялся, кряхтя и скуля от боли, но вмиг забыл про нее, когда не обнаружил рядом с собой сверток.

Мне показалось, что он упал слева от меня, но там было пусто. И справа – пусто. И спереди ничего. И сзади тоже. Но как такое могло случится? Ведь я же отчетливо слышал, как сверток стукнулся о камни почти что у меня под ногами!

В панике я взялся ползать туда-сюда на разбитых коленках, обшаривая поцарапанными ладонями землю. И вскоре понял, что совершил новую ошибку: потерял то место, где я упал, и теперь не имею представления, в какой оно стороне. А продолжающийся топот громорбов не давал мне собраться с мыслями и сделать мои поиски хотя бы мало-мальски упорядоченными.

Не знаю, как долго они продолжались. Я уже был готов заплакать от отчаяния, когда вдруг передо мной из темноты нарисовалась огромная уродливая фигура. При виде нее я заорал от страха. Затем попытался вскочить на ноги, снова упал и хотел удрать от великана на четвереньках. Но не удрал. Потому что в этот момент он заговорил со мной нормальным человеческим языком:

– Спокойно, парень! Чего разорался? Это же я! Не узнал, что ли?

Воистину, у страха глаза велики! Ползая по земле, я глядел на ван Бьера снизу вверх, вот он и показался мне впотьмах ростом с громорба. А уродливой его фигуру делала ноша, лежащая у него на плече. Ее можно было принять за свернутый в рулон ковер, если бы не имеющие у нее ноги, обутые в легкие канафирские сапоги. И я отлично знал, кому принадлежат и те, и другие.

– А г-где в-великаны?! – спросил я, заикаясь от страха. В темноте еще слышались топот и рычание, но уже не такие громкие. Кажется, громорбы решили не искать сбежавшего от них вместе с Псиной Баррелия и удалялись прочь.