Сосредоточение России. Битва за русский мир - Наталия Нарочницкая

Поляки – в XVII веке, кайзер Вильгельм – в Первой мировой войне и Гитлер – во Второй определяли центральной задачей своего «Дранг нах Остен» завоевание Украины. О главной цели на постсоветском пространстве – закреплению окончательного отхода Украины от России – заявлял в 1991 году и Збигнев Бжезинский.

Сегодня, как будто в зеркале истории, появляются «тени забытых предков» – те же президенты католических государств Польши и Литвы, что задолго до возрастания Москвы порабощали православную Украину и замышляли в XVI веке так называемую Балто-Черноморскую Унию, санитарным кордоном отделяющую Московию от морей и от «цивилизованной» Европы.

Так что проблема на самом деле не нова, она ярко проявилась и в постсоветской Украине, в которой соединено несоединимое. Это практически русский юго-восток, который в 20-е годы большевики отдали, чтобы замирить националистические настроения на Украине; это центральная часть – «гоголевская» Малороссия – Чернигов, Киев, Полтава, в которой есть ощущение самостийности, но она никогда не была столь русофобской и не определяла себя как анти-Россия; и это западные области, униатские в основном, среди них русофобская Галиция, присоединенная к СССР в конце Великой Отечественной войны.

Это все начало взрываться после распада СССР. Чтобы обосновать историческую необходимость, логику отдельного существования украинского государства от России, нужно было обосновать, что у Украины всегда были совершенно противоположные геополитические, культурные, религиозные и прочие цивилизационные устремления.

Сохранить Украину целостной после распада СССР можно было только через ее нейтральность. И Россия доказала за 20 лет, что готова была довольствоваться этим! Это Америке этого оказалось мало! Но, как мы видим, украинское государство не вышло из стадии самоутверждения. Мысль, национальная энергия до сих пор тратится на поиски антропологических отличий русских от украинцев, «западенцы» же вообще проповедуют, что только они настоящие украинцы! У них страшная каинова ревность, они внушили себе, что, если бы не русские, не Россия, которая стала великой державой, то Украина могла бы стать тем, чем стала Россия.

Они «не помнят» и не хотят думать о том, что если сравнивать карту Богдана Хмельницкого и карту сегодняшней Украины, то территория последней в 11,5 раза больше, чем территория крошечной Чигиринской вольницы Богдана Хмельницкого. Вся нынешняя территория – подарки или русских царей, или большевиков. Сама же крошечная Украина на этой карте просто теряется.

– Хотелось бы вернуться к Галиции, которая традиционно отличалась русофобскими настроениями…

– Можно только поразиться мудрости русских политических умов, читая Записку министра Петра Дурново, подготовленную для Николая II в 1914 году на пороге Первой мировой войны: «Государь! Единственным призом в этой войне может быть Галиция», но «только безумец может хотеть присоединить Галицию. Кто присоединит Галицию, потеряет империю…»

Расистский национализм галицийских униатов имеет лишь один аналог: ненависть к православному сербству хорватов – части единого некогда этноса, окатоличенного в XIV веке венграми. И деяния бандеровцев в годы Второй мировой войны весьма похожи на геноцид сербов, совершенный с благословения Ватикана хорватскими усташами.

Униаты только себя считают настоящими украинцами. Весьма симптоматична судьба православного архиепископа Иоанна Теодоровича, полкового священника Центральной Рады. Оказавшись в эмиграции в 1924 году (в Канаде), несмотря на «героическое» националистическое прошлое, он был подвергнут поношению и изоляции со стороны заправлявших в украинском зарубежье униатов. С горечью он писал: «потому что ты не греко-католик, ты никак не можешь быть украинцем… ты не греко-католик, а значит, ты кацап, москаль, проклятый схизматик».

Греко-католическая церковь родила именно в Галиции политическое «украинство» в ярко выраженной «москвофобиии». Именно поляки – родоначальники концепций, что русские и малороссы – это не единый разветвившийся народ, а две народности; затем теория превратила их уже в два славянских народа. Но галицийская идеология нуждалась в более радикальном пересмотре, ее же всегда вдохновляли поляки. Так, поляк Францышек Духинский в середине XIX века начинает витийствовать с парижских кафедр о том, что русские вообще не славяне, а помесь угро-финнов с татарами, что эта варварская нация украла Киевскую историю, которая относится лишь к малороссам, которые и есть единственные наследники святого Владимира.

Несмотря на все пятивековые усилия Польши и Австрии, самобытность малороссийской культуры совсем не означала антирусского сознания не только в Малороссии, воспетой Гоголем, но и в самой Галицкой и Карпатской Руси. Так, более 100 тыс. подписей стояло под петицией галичан в Венский парламент в 1880 году о праве изучать и преподавать русский язык: «Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицкой землей малоросским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди мировых языков, Галицкая Русь считает своим».

На Западе Украины, в Закарпатье, особенно среди русинов, и сегодня немало людей, разделяющих эту позицию.

– Какие цели преследуют американцы, поддерживающие узурпаторов в Киеве?

– Запад захотел взять все – ему надоело вихляние Украины при Ющенко, при Януковиче. США переоценили себя и ох как недооценили Россию! Исходя из поставленной в 1991 году цели – оторвать полностью и бесповоротно Украину от России, чтобы устранить Россию как великую державу, Майдан им показался шансом, этим инструментом. Майдан начинался как довольно пестрый – там были и студенты, и просто люди, протестовавшие против коррупции, против разочаровавшей их власти. Но уже с января майдан был превращен в инструмент слома всей ситуации. Сначала прошло факельное шествие неонацистов с портретами Бандеры, которое не смутило «поборников демократии» в США и Брюсселе. Майдан был отдан пароноидальным, ненавидящим Россию боевикам, для того чтобы свергнуть законную власть, совершить переворот, для того чтобы оторвать всю Украину от нас, превратить ее в форпост НАТО. Все это очевидно дирижировалось американцами, которые в итоге так перестарались, что оказались, как в сказке о рыбаке и рыбке – у разбитого корыта.

– Что вы ждете от запланированных на 25 мая президентских выборов на Украине?

– Нынешние руководители в Киеве, незаконно захватившие власть и поправшие Конституцию, их спонсоры за рубежом стремятся как можно скорее через выборы легитимизировать политическую власть на Украине. Выборы должны пройти на всей территории страны, иначе они не могут считаться состоявшимися. Но пройдут ли они на юго-востоке Украины? В этом я не была уверена и месяц назад. Сегодня же чудовищные преступления «хунты» уже точно обрекли страну на раскол, вызвали такое противостояние, что ставит ее на грань распада. Юго-восток проснулся, консолидируется, и все преступления киевских властей, гибель людей только ведут к мобилизации и консолидации национально-государственной воли русских областей нынешней Украины. Народ скажет свое слово. Впереди у нас очень сложное и ответственное время, время быть едиными, как в канун Великой Победы мая 1945 года!

«Французы ценят нашу инаковость»

О переменах во французской политике и обществе и перспективах отношений Франции и России рассказала председатель Института демократии и сотрудничества (Париж) Наталия Нарочницкая.

Ведущий – Максим Григорьев.

Григорьев: – Здравствуйте, уважаемые радиослушатели! У нас в гостях руководитель Института демократии и сотрудничества (Париж) Наталия Алексеевна Нарочницкая.

Наталия Алексеевна, чем сейчас занимается организация, которую вы возглавляете? Мы знаем, что долгие годы вы являетесь известным российским политическим деятелем. Что из себя представляет Институт демократии и сотрудничества?

Нарочницкая: – Вообще-то, он был создан для прямого диалога и дискуссий по самым важным для общества темам: функционирование демократических институтов, выборы, проблемы суверенитета, права человека, международная политика, прямой диалог между российским и французским так называемым гражданским обществом. Правда, никто толком до сих пор не определил, что это такое, но мы как-то интуитивно это понимаем.