Сосредоточение России. Битва за русский мир - Наталия Нарочницкая

– Русская идея никогда не была программой, предназначенной для прокламации по пунктам. Русская идея – это неповторимое и неуловимое сочетание наших представлений о вечном и земном, наших традиций и, прежде всего, духовного и понятия об идеале. В русской культуре сохранился идеал святости и бессребреничества как эталона, несмотря на наши конкретные грехи и признаваемое нами острое противоречие между этим идеалом и нашей жизнью. Но идеал жив, неотреченный. Отсюда почитание Серафима Саровского, Ксении Петербуржской…

Мы принадлежим к общехристианской культуре. Но Запад, особенно его протестантская часть, воплощенная на чистой доске в пуританской Америке, отказался от идеалов Нагорной проповеди, признав, что мир грешен и в нем надо как-то рационально жить, разумеется, стараясь быть по возможности лучше. В американской культуре и вовсе богатство – знак милости Божьей, мол, Бог уже на земле воздает праведникам (что-то не очень сочетается с Нагорной проповедью), а русские не отказались от своих идеалов.

Недаром каждая нация дала определение своей страны. Об этом Владимир Соловьев писал: «Старая добрая Англия, немецкая честность, прекрасная Франция… и Святая Русь».

Это не значит, что свою реальную жизнь мы считаем святой. Наоборот. Русские сами, особенно в своей литературе, были ярыми обличителями, самоедская критика свойственна русской культуре. И сегодня это проявляется в нашей политической культуре – иррациональном всеобщем обличительстве. Мы, как никакой другой народ, подвержены перепадам в оценках – можем сначала превозносить, делать кумиров, что, казалось, воплотили наши надежды. Потом вдруг меняем оценки на противоположные, если накопилось разочарование. Если наши вчерашние кумиры что-то и где-то недоделали, мы их затаптываем. Поэтому я считаю, что у нас не будет аналогичной западной политической культуры, потому что для этого надо быть более циничными, чуть-чуть более снисходительными, готовыми на компромиссы.

У русских обостренное чувство социальной справедливости, причем оно тоже своеобразное, и вовсе не уравнительное абстрактно – наша душа плохо принимает богатство, нажитое без особо кропотливого и очевидного труда. Взять хотя бы отношение к олигархам, хотя сегодня они уже объект скорее анекдотов.

И неслучайно не олигарх, а уже чиновник – казнокрад или взимающий за лицензию с бизнеса дань, стал за последние 10 лет главным объектом отторжения и критики. А бизнес постепенно становится более созидательным и социально ответственным – немало и олигархов, и просто состоятельных людей, которые вкладывают в строительство больниц, школ, церквей и т. д. Они в какой-то момент осознают, что не очень хорошо на фоне нищеты быть таким богатым. Так что чувство сомнения нравственного порядка у нас сохраняется, возрождается после забвения.

– Импульсом к росту национального самосознания стало воссоединение Крыма с Россией. Каково значение этого воссоединения?

– Руководство нашей страны приняло единственно правильное, мудрое, безусловно, великое решение – принять Крым в состав России, а настроение в этом вопросе в Крыму было, как мы знаем, однозначное. Я в 1992 году создавала общественный комитет «Русский Севастополь», призывала вместе с единомышленниками не предавать эту твердыню и опорный пункт нашей истории. А жители Крыма все эти 23 года воспринимали свой отрыв от России как недоразумение. Власти Украины считали их людьми второго сорта, никогда не доверяли им. Более того, эти власти, и особенно русофобские организации, делали ставку на антирусское крыло крымско-татарского населения.

А США, которые возомнили обрушить Украину, чтобы покончить с ее нейтральным статусом (с которым Россия явно мирилась 20 лет!), сделали ставку на экстремистов и неонацистов, в итоге привели Украину к грани вообще распада, о чем предупреждали эксперты! Теперь они действительно оказались у разбитого корыта, хотя могли иметь больше!!! Вот и истерика их отсюда, наверное, локти кусают, что не умерили амбиции. Нынешние же власти Украины готовы пойти на все, чтобы заручиться поддержкой США. Но сами американцы начинают понимать, что сегодняшняя Украина – страна без денег, с бунтующим русским юго-востоком – висит на волоске над пропастью. Тронь только – и она посыплется дальше. США хотят как-то сохранить лицо, вводят санкции, но это истерика бессилия что-то сделать с Россией – Россией выжившей, сосредоточившейся и заговорившей самостоятельным языком. Однополярный мир давно не состоялся, а сегодня он просто с позором рухнул. Мы смелее Китая! Мы единственные опять «не признали наглой воли того, пред кем дрожали вы»!!!

Референдум в Крыму прошел в обстановке такого единодушия! Люди целовали бюллетени, крестили их! Надо отдать должное нынешним лидерам – Сергею Аксенову, Владимиру Константинову, Алексею Чалому – они оказались на высоте положения, на которое их вознесла история. Решение о воссоединении Крыма с Россией – это великое решение, опирающееся на совершенно единодушную волю, ведь более 90 процентов «за» – это, по канонам социологии, даже не большинство, а «интегральная характеристика сознания общества в целом»!

Раздаются голоса, что воссоединением Крыма и России мы испортим отношения с Украиной. Эти люди забывают, что эти отношения давно испорчены, и нам терять было нечего – в украинских постсоветских учебниках более 20 лет преподавалась «мазеповщина» – так до революции называли русофобскую ревнивую версию истории Малороссии. В этих учебниках и Великая Отечественная война определялась как война коммунистического СССР с гитлеровской Германией за то, кому достанутся оккупированные украинские земли. То, что проделывают нынешние украинские власти на юго-востоке страны, – это не только преступление против населения этих областей, но и провокация против России. И эти силовые выходки получают «добро» со стороны США и Евросоюза.

Для американцев шок заключался еще и в том (хотя они в этом не признаются и еще долго не будут признаваться), что Россия, оказывается, не только не умерла, а потихоньку, незаметно вдруг выросла опять в великую державу. При этом они понимают, что без участия России они не могут решить ни сирийские проблемы, ни иранскую ядерную программу, ни северокорейскую ядерную тему… Есть немало глобальных проблем, связывающих нас с американцами, которые ощутили, что они в этих вопросах зависят от нас не меньше, чем мы от них. Кроме экономических санкций, у них против нас немного. Эти санкции для нас, конечно, не могут быть нечувствительными, они могут затронуть какие-то отдельные отрасли, предприятия, но в целом для экономики России у них нет рычагов. И это тоже хороший урок для нас – надо быть как можно более самостоятельными, не давать против нас рычагов, ибо Запад никогда не будет заинтересован в нашей силе. Европейские интересы диктуют другое, но Брюссель не способен противостоять нажиму из-за океана.

И еще хочу сказать о следующем. Работая, в частности, с французским интеллектуальным политически активным слоем, я заметила, что за последние 8 лет здесь произошли изменения в отношении к России, несмотря на русофобскую истерику в либеральной прессе. Вот в таком респектабельном издании, как «Фигаро», было опубликовано интервью социолога, который отвечает на недоуменный вопрос редакции: почему интернет-сообщество, блоггеры и все больше французов с пониманием относятся к позиции и действиям России и выступают против жесткой линии правительства Франции. Социолог объяснил это тем, что у консерваторов (не маргиналов), у голлистов, респектабельной правоцентристской публики произошло очевидное отторжение постмодернистской цивилизационной и официальной внешнеполитической линии Франции и тем более космополитического Евросоюза, который все больше рассматривается как губитель подлинной Европы, подлинных европейских ценностей и культуры. Для них Россия и Владимир Путин являются сегодня символом альтернативы и сохранения подлинно европейских традиционных ценностей.

И еще несколько слов к теме европейского сознания. Смотрите, даже в дилемме «Россия – Европа», которую в XIX веке не обошли вниманием крупнейшие умы России, произошло изменение, появилось новое измерение. Сейчас имеет место не «дилемма Россия и Европа», а «Европа постмодернистская, упадочническая против Европы консервативной», и Россия здесь вместе с Европой консервативной, даже во главе такой Европы!

– Наталия Алексеевна, почему Украина, обретя самостоятельность, не стала однозначно дружественным России государством?

– Александр Сергеевич Пушкин с его редким историческим чутьем понял на примере наполеоновского нашествия, что в решающий момент массированного наступления и давления Запада на Россию встает этот судьбоносный для православного славянства вопрос: «Наш Киев дряхлый, златоглавый, Сей пращур русских городов, Сроднит ли с буйною Варшавой Святыни всех своих гробов?»