Двоеверие - Руслан Валерьевич Дружинин

Вскоре христиане добрались до места, где упал самолёт. Деревья тут почти не росли, земля горелая, верхушки сосен обломаны. Даже спустя сорок Зим прогоревшее ядовитое топливо не давало прорасти ничему, кроме красно-бурой травы.

Женя расстегнула рюкзак, вынула оттуда пробирку и начала собрать пинцетом стебельки и листочки растений.

– С каждой травиной теперь будешь возиться? – проворчал рядом Данила. Не очень-то ему нравилось торчать посреди голого склона.

– Растения многое о жизни могут поведать, если с божьего позволения их изучать, – отозвалась Женя. – Сок в травах и деревьях меняется, леса вырастают гигантскими. Сборы лекарственные стали опасными, а иные и вовсе порождают видения. Есть и такие травы, каких оседлые прежде не видывали. Многие вымерзли в Долгих Зимах, но с Оттепелью появились опять. Должно быть, причина в снеге или дожде, выпадающих из-под хмари. Чем ближе Долгое Лето, тем чутче надо бы изучать лес. Может и так случится: растения захватят всё принадлежащее людям. Сейчас леса сдержаны холодами, но, когда Долгое Лето настанет, они разрастутся с невиданной силой.

– Я больше других людей опасаюсь, – проворчал сотник, оглядываясь, как по склону к ним спускаются ратники. Женя закрыла пробирку и убрала собранные травы в рюкзак. Ратники подошли к ним и вместе с Женей поднялись дальше по склону.

В сотне метров лежал остов от двигателя. Мелкие патрубки оплетали его и уходили вглубь бочкообразной основы. Створки сопл отломились, жерло сплющилось от удара о землю. Но двигатель оказался так тяжел, что, хоть местные и пытались стащить его вниз – не смогли. Об этом подсказывали обрывки верёвок и подложенные снизу брёвна, и старая борозда поверху склона.

– Кажется, и правда самолёт, – смотрела на двигатель Женя. – Надо поискать фюзеляж.

– Ага, найдёшь его, держи карман шире! – ухмыльнулся Данила. – Что полегче селяне в общину стащили. Даже то, что в землю ушло, выкопали и спёрли. Что по земле разметало – в первый черёд схватили.

– Отыщем, с божьей помощью, – отряхнула Женя руки от ржавчины. В пустошах ей не однажды встречались рухнувшие летающие корабли, но они летали на автопилоте. Неповоротливые и громоздкие, скайрены сплошь нашпиговывались аппаратурой, как применять которую сегодня не помнили и разбирали на металлолом. На горе Женя впервые увидела обломки управляемой машины. Любая весточка о судьбе пилота могла прояснить многое.

– Нам нужна хотя бы одна деталь с заводским номером, может быть какая-то личная вещь, – оглядывалась по сторонам Женя.

– Если бы такое нашли, старейшина бы первый тебе принёс, если простишь ему с долга пару алтынов, – чесал под глазом Данила. От примятой ботинками рыжей травы поднялся едкий запах гнилого железа и защипало в носу.

Хмарь над горой загустела и заклубилась, того и гляди сыпанёт следующий ледяной дождь. Усталые ратники мечтали спуститься в село, ничего не искать и скорее уехать в Обитель. С вершины горы призывно свистнули: головной дозор подзывал к себе остальных. Женя оставила двигатель и поднялась вместе со всеми ещё выше по склону.

На горе среди серых камней чернела пещера. Вход украшен алым узором из треугольников, отпечатков ладоней и рисунков безносых лиц. Женя заглянула внутрь, но никого не увидела, только сухую траву и скомканные грязные шкуры. Данила подцепил одну сапогом, мех оказался невыделанным, с двумя рваными дырами для рук, и отшвырнул шкуру. Изнутри высыпались мелкие кусочки металла. Женя нагнулась поближе, чтобы рассмотреть бляшки в форме ушей, рук и ног, и других частей тела.

– Какие странные. Для чего они? – разглядывала Женя бляшки. Данила только плечами пожал. Он наделся, что вонючую шкуру она трогать не станет. К дикарской одежде Женя не прикоснулась, но скинула на травяной пол рюкзак и начала собирать бляшки в коробочку.

– Данила, Женька, сюда – поглядите! Здесь харя какая-то! – окликнул их кто-то из ратников с другого места вершины. Позабыв о находке, Женя встала и вышла наружу. Чуть дальше от входа стоял врытый в землю обломок сосны. Кору с него начисто ободрали, наверху вырезан грубый человеческий лик. Охранники глядели на старика с пустыми глазами, обмотанного сверху-донизу ожерельями из таких же бляшек, какие Женя отыскала в пещере. Кроме них идола украшали осколки стекла и разноцветной пластмассы, из-за чего он сверкал даже под тусклым солнечным светом, а в зареве от ночного костра должно быть и вовсе переливался, как ёлка на рождество. Отблески света оживляли не только самого идола, но и вытоптанную вокруг площадку. На соседних валунах расселась целая стая любопытных ворон. На обломанной голове идола расправил крылья особенно крупный ворон.

– Не больше года назад воткнули – по дереву видно, не потемнело ещё без коры, – обошёл идола сотник. Данила подобрал камень и запустил им в большущего ворона. Птица с обиженным карканьем поднялась, и вся стая взлетела с оглушительным граем.

– Экая стерва, беду пророчит... – проводил стаю взглядом Данила. – На местных здесь не греши. Да и каким разбойникам идол ставить сдалося?

– Если не шатуны его ставили, кто ж тогда? – переговаривались ратники друг с другом.

– Или в пещере тёмные какие людишки скрывалися?

– Да, караван наш увидели и умотали подобру-поздорову. А раз умотали – за ними дело нечистое.

– Не к добру это всё, братцы, ой не к добру!

– Идолище поганое! Как только язычники таким кланяются? У него и глаз нет.

– Надо его снести, – подвела итог Женя. – Берите верёвки, привяжите за макушку и свалите на землю. Кумирам на земле христианской не место.

Верёвки нашлись, как же без них на гору подниматься? Под карканье воронья, ратники опутали истукана, выстроились по