Мифы и легенды эскимосов - Хинрик Ринк

Однажды его настоящий отец вернулся в прежнее стойбище посмотреть, что стало со стариками; он был почти уверен, что они умерли от голода. Обогнув последний мыс и увидев кровь на береговых камнях, он подумал: «Должно быть, они пошли к могиле и достали труп»; однако, подойдя ближе, он заметил рядом следы разделки тюленей. Он спросил стариков: «Кто бы это мог добыть для вас тюленя?» На это они ответили: «Твой собственный сын, которого мы вернули снова к жизни». Он хотел сразу же убить их, поскольку усомнился в их словах и решил, что они насмехаются над ним. Но старик сказал: «Подожди немного; и если он вскоре не появится, у тебя всегда хватит времени убить нас!» Не успел он произнести эти слова, как из-за мыса появился сын. Оба старика воскликнули хором: «Только не дотрагивайся до него сразу!» – но отец не смог удержаться, и от этого молодой человек снова упал мертвым. Старики снова пропели над ним какие-то колдовские заклинания и снова вернули его к жизни. Он, как и в прошлый раз, зашевелился, поднялся и побежал прямо к отцу; швырнул его на землю, затем проделал то же с приемной матерью, но после этого остановился. Отец хотел забрать сына домой к его настоящей матери, но сын ответил: «Нет-нет! Вы уехали от меня прежде, чем истекли пять дней траура, поэтому я теперь останусь с теми, кто оживил меня»; и отец пустился в обратный путь один.

Однажды юноша вернулся с охоты на своем каяке, но был странно молчалив. Отец спросил его: «Почему ты молчишь, милый?» – на что сын ответил, что он съездил и взял в жены женщину-ингнерсуака. Старики расстроились, что он должен будет покинуть их, и попросились поехать с ним вместе; и однажды сын встретил ингнерсуака и спросил у него, можно ли ему взять стариков с собой. Тот ответил, что они могут поехать с ним, но вместе с тем велел юноше предупредить их – при приближении к скале, в которой скрывается вход в страну народа ингнерсуит, они не должны оглядываться, иначе вход останется закрытым для них. Он сказал им об этом и крепко-накрепко приказал не отводить глаз от носа его каяка. После этого они сразу же нагрузили лодку и приготовились к отъезду.

Когда они добрались до скалы и направились прямо на нее, скала раскрылась; внутри они увидели прекрасную страну с множеством домов и галечный берег с большими кучами мяса и матака (съедобной кожи с жиром). Увидев все это, старики от радости забыли предупреждение и обернулись, и в то же мгновение все исчезло – нос лодки ударился о скалу и разбился, а всех их от удара швырнуло на дно лодки. Сын сказал: «Теперь мы должны будем навсегда расстаться; но выстройте себе дом на этом утесе, и ингнерсуит, без сомнения, будут кормить вас». Они построили себе дом на скале и, действительно, каждый день без всякого труда получали пищу от народа ингнерсуит.

52. Старый холостяк

Жил однажды чудак – старый холостяк, который питал особое отвращение к пению; стоило ему услышать чье-то пение, как он тут же уходил подальше.

Однажды он охотился на тюленей вдалеке от берега, как вдруг услышал человеческое пение. Оказалось, что пели люди в лодке, которая в тот момент шла вверх по фиорду против ветра, причем никто в ней не греб. Эта песня охотнику понравилась; он подплыл к лодке поближе. При этом он заметил, что лодка несколько раз приподнималась в воздух, а потом вновь опускалась на поверхность воды; и неуклонно приближалась, хотя люди в ней, казалось, бездельничали на веслах. Тогда он попросил разрешения присоединиться к этой группе; и рулевой в лодке сказал, что он может следовать за ними, если хочет, ему нужно только держаться поближе к лодке. После этого они привязали его каяк к лодке и снова запели «Кангатарса, кангатар-сартигут! (Давайте поднимемся!) Имакая, ах-ха-ха». Их тут же подняло вверх и понесло над сушей. Оказавшись на верхушке высокой горы, они немного отдохнули, но скоро продолжили путешествие по воздуху, пока не остановились возле какого-то дома. Все выгрузились из лодки; и старый холостяк тоже оставил свой каяк лежать на земле и вошел в дом гостем. Он полюбил этих людей, остался с ними и выучился их колдовской песне. Но со временем он начал думать о своих родичах – они ведь наверняка тосковали по нему и тревожились о его судьбе.

В конце концов он решил вернуться. Хозяева наполнили его каяк припасами, и он тоже забрался туда; запел волшебное заклинание и улетел в том же направлении, откуда прилетел прежде. Но когда он добрался до высокой горы, ему захотелось отдохнуть на вершине, которая, кстати говоря, представляла собой очень крутой пик. Немного спустя он захотел продолжить путь, но обнаружил, что внезапно забыл заклинание, и долго сидел в растерянности на крутом горном склоне. Потом он вдруг потерял равновесие и начал падать вниз. Он попытался вспомнить нужные слова, спел: «Иммакая!» – нет, не совсем так; «Канаяя!» – нет, тоже не то. Продолжая лететь вниз, он заплакал. Когда груды валунов у подножия горы были уже совсем близко, он все же вспомнил заклинание; он вновь поднялся в воздух и так спасся от гибели.

Наконец он увидел вдалеке свое стойбище, где родичи и соседи давно уже считали его погибшим. Они как раз собрались возле дома, когда сверху неожиданно раздалось пение; подняв головы, они увидели над собой каякера, летящего по воздуху, и вскоре узнали своего старого холостяка. Он направил каяк прямо на вход в дом и не остановился, пока не уселся прямо на лавку; при этом нос его каяка разбился о стену. Это было его первое и последнее путешествие по воздуху.

53. Салик-кивигток

Салик отправился на север; за время его путешествия установились морозы, и путь домой оказался отрезан; в результате он устроился зимовать в таком месте, где совершенно никто не жил. Следующей весной он двинулся еще дальше на север. После нескольких часов пути он вспомнил, что оставил свой топор воткнутым в одну из потолочных балок покинутого дома. Он сразу же вернулся на место зимовки и вошел в неосвещенный дом через открытое окно. Он уже собирался взять топор, как вдруг услышал, что возле лавки на полу что-то шевелится; он вгляделся повнимательнее и рассмотрел очертания человеческой фигуры. Незнакомец принялся громко насвистывать и вскоре заговорил. Он сказал так: «Вообще-то я всегда знаю, что должно случиться, но тебе удалось случайно застать меня врасплох. Так я живу; я очень умен и обыкновенно путешествую с места на место и подбираю всякие остатки и забытые вещи там, откуда уехали люди». Разразившись такой речью, он добавил: «Мне кажется, при встрече с человеком принято в первую очередь спросить, как его зовут». Бывший хозяин дома ответил: «Мое имя Салик»; на что незнакомец сказал: «Надо же, мое тоже; а поскольку ты в каком-то смысле победил меня – а прежде никому не удавалось взять надо мной верх, – я расскажу тебе историю своей жизни.

В прежние времена, когда мы были еще детьми, мы обыкновенно каждое утро выходили из дому вместе с отцом; и пока он отсутствовал, мы весело проводили время – практиковались в стрельбе из лука или оттачивали мастерство в швырянии камней и даже не думали возвращаться в дом, пока отец не вернулся. Вернувшись, он говорил нашей матери: «Неужели они до сих пор ничего не ели?»; после этих слов она обычно ставила перед нами большое блюдо с мясом. Это мясо всегда было первой нашей трапезой в этот день, и мы жадно проглатывали его. Но нас, детей, было десятеро, и блюдо приходилось наполнять трижды, прежде чем мы наедались досыта.

Однажды вечером, когда наш отец вернулся и вошел в дом, мы тоже, как обычно, направились туда, но сразу же обнаружили, что родители ведут себя совсем не так, как обычно. Уже стемнело, но лампы в доме не горели; вместо этого они перевернутыми валялись на полу. При виде этого мы все молча расселись на главной лавке. Через какое-то время отец повернулся и сказал матери: «Эти, вероятно, голодны; я не поступлю как брат моей матери, бежавший от людей из-за того, что жена вечно бранила его». Мать наша сперва промолчала, но затем встрепенулась и ответила: «Если бы у него хватило здравого смысла, он вообще не стал бы так с ней разговаривать». После этого она поставила перед нами традиционное блюдо с мясом. Отец наш поел вместе с нами; и после этого они снова начали разговаривать друг с другом, как будто ничего не произошло. Мои братья и сестры тоже скоро успокоились, я же никак не мог забыть резких слов матери, хотя обращены они были не ко мне. Я смог взять в рот только маленький кусочек; когда блюдо наполнили во второй раз, оказалось, что я не проглотил даже его.

Прошла зима, а я все не мог забыть слов матери. Весной отец вместе со всеми нами отправился вверх по заливу на ловлю ангмагсата; все были счастливы и радостно помогали матери вытаскивать добычу на берег. Она обычно говорила: «Пора нам остановиться – иначе мы можем наловить слишком много, и трудно будет утащить все до прилива». После этого мы все помогали ей раскладывать рыбу сушиться. Когда вечером отец приносил свою добычу, мы снова помогали матери срезать мясо полосками для сушки. Примерно в это время горные ручьи вскрылись ото льда, и отец учил нас строить запруды на протоках, чтобы останавливать и ловить лосося. Во время прилива он обычно ловил лососей на своем каяке, а мы с берега били рыбу камнями; а во время отлива мы с легкостью били копьями рыбу, скопившуюся возле наших запруд. Нам всем хватало дела – нужно было помогать относить рыбу матери и пластать ее для просушки. Мои братья наслаждались всей этой деятельностью; но я все еще не забыл резких слов матери и чем дальше, тем сильнее падал духом. Однажды за построенной нами преградой скопилось очень много лосося; но когда отец ушел и нам пришлось бить рыбу копьями, вытаскивать и относить к матери, я попросил братьев поработать за меня. Они, однако, единодушно заявили, что я должен делать свою работу сам; но тут я увидел, как самый младший из моих братьев нанизывает своих рыбин на бечеву; я повернулся к нему и сказал: «Мне кажется, я вижу куропатку, вон там; отнеси, пожалуйста, мою часть рыбы, а я попробую поймать ее». Он с готовностью согласился, и я бросился прочь от берега в глубину суши; я бежал и бежал и ни разу не остановился до самого вечера. На ночь я устроился как сумел.