Легенды и мифы Древнего Востока - Анна Овчинникова

Итак, Энлиль повелел земляку Гильгамеша «стереть само имя кутиев с лица земли», и Утухенгаль с готовностью откликнулся на призыв. Он обратился с мольбой о поддержке к Инанне, и богиня пообещала помочь — у нее с кутиями были свои счеты. Не так давно она сразилась с кутийским богом Эбехом, властелином гор Загроса, но воинственный пыл Инанны не утолила одержанная ею победа. Дочь Нанны жаждала новой битвы с чужими богами и с теми, кто поклоняется им!

Итак, Утухенгаль совершил в Уруке торжественное жертвоприношение и во всеуслышание объявил, что отправляется сражаться с кутиями — ведь «Энлиль отдал мне в руки Кутиум, Инанна стала мне опорой, божественный Думузи определил мою судьбу, Гильгамеша, сына богини Нисун, сделал моим хранителем».

Кто мог одолеть человека, имевшего столь могущественных покровителей? И весь народ Урука с восторгом устремился за Утухенгалем, который шел во главе стремительно разрастающегося войска и по дороге приносил жертвы богам, призывая их даровать черноголовым победу.

В ту пору у кутиев как раз произошла традиционная смена вождей: собрание воинов избрало новым правителем Тирикана. Тирикан укрепил берега Тигра, перекрыл и без того заросшие травой во время владычества его сородичей дороги, пытаясь задержать вражеское войско — тщетно! Армия черноголовых неудержимо приближалась и вскоре вступила в Муру. Здесь Утухенгаль снова вознес молитвы к Энлилю, а на рассвете обратился с мольбой о помощи к солнечному богу Уту.

После этого на поле боя сошлись те, что «поведением были — люди, да разуменьем — собаки, обликом — сущие обезьяны», и потомки богатырей, ходивших с Гильгамешем против горного великана Хубабы.

Кутии потерпели сокрушительное поражение. Тирикан бежал и вместе с женой и сыном попытался укрыться в Дубруме, но тамошние жители отказали ему в убежище и восторженно встретили Утухенгаля, любимца богов, освободителя Шумера и Аккада. Правитель кутиев вместе с семьей попал в плен — так гончарный круг истории в очередной раз повернулся, поменяв ролями победителей и побежденных.

«Драконы гор» навсегда были изгнаны из страны, а Утухенгаль стал именоваться «царем четырех стран света».

Но герой из Урука недолго правил освобожденной страной. Спустя семь лет, когда Утухенгаль осматривал строящийся канал, под ним обвалились глыба земли, и он утонул — так гласит позднейшая хроника. Для царя подобная смерть кажется довольно странной; а если учесть, кто пришел к власти после него, — еще и подозрительной.

Дело в том, что незадолго до этого Ур и Лагаш сцепились по поводу размежевания границ, и хотя Уром управлял соратник Утухенгаля Ур-Намму, царь все-таки разрешил спор в пользу Лагаша. Смертельно оскорбленный Ур-Намму порвал отношения с Утухенгалем (который, кстати, и сделал его наместником) и люто возненавидел лагашского энси Наммахани.

И вот после смерти «царя четырех стран света» власть перешла именно к самолюбивому и амбициозному наместнику Ура. Новый владыка немедленно свел счеты с Наммахани: насколько свирепой была эта расправа, можно судить по тому, что победитель приказал стереть с памятников имена энси Лагаша и его родственников.

Ур-Намму сделал своей столицей Ур и стал родоначальником так называемой «третьей династии Ура», завершившей историю существования царства Шумера и Аккада.

Третья династия Ура

Ур-Намму и его сын Шульги создали поистине уникальное государство! То есть уникальное по тем временам, но весьма знакомое и узнаваемое теперь, четырьмя тысячелетиями позже. Много лет страдавшая от притеснений кутиев страна воистину попала из огня да в полымя.

«Учет, контроль и строгое подчинение центру!»— был девиз третьей династии Ура. Подчинение во всем, включая культы богов. Ни в чем не терпевший разболтанности и расхлябанности сын Ур-Намму покончил с анархией в религиозных делах, введя общую систему культов во главе с царем-богом Энлилем ниппурским. К тому же Шульги по примеру отца объявил себя самого, любимого, живым богом; вот тогда-то и появился «Царский список», неоднократно упоминавшийся ранее, а вместе с ним — учение о божественном происхождении «царственности», которая в стародавние времена, дескать, спустилась с небес прямо в руки предкам царя.

Но раз сам царь сделался богом, разве могла существовать разница между храмовой и государственной землей? И все храмовые и правительственные хозяйства слили воедино, разверстав страну по округам и поставив во главе округов чиновников-энси — бессильное орудие царской власти, жалкую пародию на блистательного эна Гильгамеша. Даже жрецы превратились в обычных государственных служащих, получающих за работу земельные наделы и рабов; за ними, как и за всеми другими чиновниками, наблюдало всевидящее око из столицы.

Незавидная участь — всю жизнь сидеть под колпаком, и все же именно в чиновничьей орде и регулярной армии заключалась основная сила третьей династии Ура.

В стране, где над всем надзирал всемогущий царь-бог, где купля земли и частная инициатива были практически запрещены, где хирела и чахла торговля (слишком уж большую часть прибыли торговцам приходилось отдавать администрации), единственный шанс на относительное благополучие заключался в получении выгодной должности. Поэтому люди, расталкивая друг друга локтями, рвались наверх по лестнице чиновничьей и воинской карьеры.

Что ж, мест при государственной кормушке было хоть отбавляй! Государство третьей династии Ура представляло собой огромную бюрократическую машину. По сей день исследователи тонут в лавинах сохранившихся с той поры документов — из пятисот тысяч известных ныне шумерских памятников письменности треть относится именно к этой эпохе.

«Учет и контроль всего, всех и каждого!» В государстве Шумера и Аккада на исходе третьего тысячелетия до н. э. этот лозунг воплотился в жизнь на грани абсурда.

Каждое обрабатываемое поле делилось на продольные и поперечные полосы, причем один человек отвечал за контроль по продольным полосам, другой — по поперечным: таким образом, эти двое проверяли друг друга. Результаты проверок скрупулезно заносились в соответствующие документы; разовые отчеты сводились в годовые по отрядам, городам и так далее. Ничто не ускользало от зоркого ока правительственных чиновников — ни родившийся ягненок, ни разбитая рабом чашка. Даже для того, чтобы списать сдохшую овцу, требовалось разрешение, удостоверенное печатями лица, ответственного за данную операцию, и контролера. А теперь вспомните, что вся тогдашняя документация велась на глине — и пожалейте несчастных бюрократов третьей династии Ура! Сгибаясь под тяжестью отчетов, планов, сводок и смет, они проводили всю жизнь в подсчитывании каждого зернышка, каждого финика, каждого мотка пряжи, поступающего в закрома родины…

Но тем, кто наполнял эти закрома, жилось гораздо тяжелее.

Гуруши («молодцы») и нгеме («рабыни»), сведенные в рабочие отряды, трудились круглый год от зари до зари. Только женщины запирались раз в месяц на время «нечистых дней», зато их стандартный паек был вдвое меньше, чем у мужчин — 0,75 л ячменя против положенных «молодцам» 1,5 л. Кроме ячменя работники и работницы получали чуть-чуть масла и шерсти. Что приходилось на долю детей, умалчивают даже тогдашние вездесущие документы, но по огромной детской смертности видно, что малыши питались теми крохами, которые отрывали их матери от своего скудного пайка. А ведь официально эти люди даже не считались рабами!

Квалифицированные рабочие питались немного лучше, однако в случае необходимости любой отряд могли перебросить в другой город на другую работу. Например, ткачих могли без всяких разговоров послать на разгрузку барж, медников — на бурлацкий труд. Да, если царь Шульги прикажет стать героем, у нас героем становится любой!

Такова была участь людей, лишенных своего хозяйства и низведенных до уровня рабов. Но в страдную пору даже немногие упрямцы, сохранившие собственные земельные наделы, направлялись на уборку государственного урожая. Что-то подсказывает мне, что битва за гибнущий урожай повторялась в царстве Шульги с регулярностью таковых битв в «стране победившего социализма». Кстати, несмотря на строжайший учет, контроль и перекрестную проверку, урожайность в годы правления Шульги снизилась по сравнению с урожайностью во времена Уруинимгины более чем вдвое![81]

К тому же в государстве Шумера и Аккада постоянно не хватало рабочей силы. Гуруши и нгеме не имели семьи, а смертность среди них была очень высокой: отчет одного из надзирателей свидетельствует, что за год во вверенном ему отряде погибла почти треть женщин, а в другом отряде за месяц из 44 мужчин умерло 14. Убыль рабсилы возмещали за счет пленных, чему немало способствовали победоносные войны Шульги. Пленных сгоняли в специальные лагеря, где они подолгу жили в скученности и грязи — вероятно, в ожидании, пока чиновники заполнят на них многочисленные документы. Не дождавшись конца бюрократической волокиты, многие пленные гибли, что портило чиновникам отчетность и заставляло их переписывать таблички заново…