Путь к Вавилону - Пол Керни

Ривен не нашелся, как ответить на рассуждения Гвилламона. Он лежал и сосредоточенно изучал деревянные балки на потолке. Байклин, похоже, был подавлен; видно было, что он очень устал. Все понимали, что он считает себя виноватым в тех смертях, что случились прошлой ночью.

— Продолжай, Гвилламон, — произнес он усталым голосом. — Тебе есть еще что сказать, — по глазам твоим вижу.

— Мне не хотелось бы утомлять вас. У каждого из нас сейчас полно своих забот. Но я все-таки один из воевод Раларта. — Он, не отрываясь, смотрел на Байклина, пока тот не сел в кресло, хрипло хохотнув:

— Ну что ж, старый козлище, облагодетельствуй нас своей мудростью.

Гвилламон поджал губы.

— Есть еще одна вещь, о которой я как-то сразу и не подумал: жена Ривена, которая умерла и которую он — и ты тоже, Байклин, — видели снова живой. И, как вы говорите, она сейчас может быть здесь, в Мингнише. Как такое могло случиться? Разве можно воскреснуть из мертвых? Сам я убежден, что нельзя. Никому еще этого не удавалось. Смерть — это конец. Конец земной жизни. Но, с другой стороны, если герои книг Ривена… то есть, все мы… живем в своем мире, то почему бы его жене тоже не жить, ведь образ ее, вероятно, появлялся в фантазиях его и грезах гораздо чаще, чем мы?

— Да это же прямо дурдом какой-то, — перебил его Ривен. — Я не верю, будто я создал что-то такое, что способно жить собственной жизнью. Вы все — мир ваш — старше, чем мои книги, это действительно так. Может быть, я случайно прошел через какую-то своего рода Дверь или, вернее, фантазия моя нашла способ проникать сюда и черпать отсюда образы для моих книг, но я точно уж не Господь Бог, который творит людей и миры.

— И, тем не менее, твоя жена — или двойник ее, тень, — сейчас жива, — мягко проговорил Гвилламон. — Может быть, в момент смерти душа ее… или воображение твое, что тоже вполне вероятно… прошли через Дверь, что открылась из вашего мира в Мингниш. И так она оказалась здесь, — существо из обоих миров, способное без труда переходить из одного в другой, в отличие от нас, для которых Дверь открывается лишь в одну сторону.

— Но она не узнала меня, — возразил Ривен. — Она зашла в наш дом, но не узнала меня.

— Она и не может быть твоею женой, — сказал Гвилламон. — Той, настоящей. Как я сказал уже, смерть — это конец. Но в ней заключена и та женщина, которую ты знал… может быть. Может быть.

— Странный разговор, — пробурчал Ратаган, и Гвилламон улыбнулся.

— Твоя правда. Но бывает, что необходимо поговорить. Мне только жаль, что невольно придется затронуть больные темы. — Тут он поклонился Ривену. — Будет еще не один разговор, достаточно споров и обсуждений, и все они коснутся тем, которые ты полагаешь сугубо личными. За это я заранее прошу извинить нас, Майкл Ривен. Если бы был какой-то иной способ все это разрешить… но так уж вышло, что ты — ключ к разгадке нашей сегодняшней жизни и нашего будущего, так что твои личные переживания касаются всех нас. А пока суть да дело, Рорим Раларта — это твой дом.

Ривен кивнул. Как-то уж так получается, что этим людям всегда удается его приручить. Пару минут все молчали. В лучах света, струящегося сквозь оконные стекла, плясали пылинки. Откуда-то издалека доносилось мычание коров.

Первым нарушил молчание Байклин.

— Если все это так, как ты говоришь, Гвилламон, то нам следует быть начеку. Мингниш будет пытаться убить Сказителя. И не оставит так просто своих попыток.

— Но между ними стоит Рорим, — добавил Ратаган со значением, скребя пятернею бороду. — Предвижу я: хлопотные времена грядут. — Он осклабился. — По крайней мере, для тех из нас, кто не освобожден по инвалидности от ратной службы.

— Может быть, лучше отправить меня домой. В мой мир, — робко предложил Ривен.

Байклин покачал головой.

— Ты не бойся, мы тебя защитим, будешь жив и здоров. И к тому же, в ближайшие пару недель у тебя все равно не получится совершить столь долгое странствие. Но нам пока нужно решить, что делать.

Гвилламон вышел из задумчивости.

— Да уж, действительно, ближайшие несколько дней будут хлопотными, — сказал он, отходя от камина. — Нам предстоит хоронить наших мертвых и восстанавливать то, что разрушено. Но, так или иначе, нам все равно не восполнить потерь, пока Льюб с Друимом не станут довольны своими учениками. — Он повернулся к Байклину. — Я приставил к новобранцам еще и Юниша, чтобы ускорить процесс подготовки. И… — он поглядел на Ривена, — теперь нашего гостя будет денно и нощно охранять кто-то из мирканов. Лиса сказал, что возьмется за это. Мне кажется, Рыцарь с Острова, твои действия прошлой ночью на площади произвели на него впечатление, хотя, будучи мирканом, он никогда не признается в этом. А теперь мне пора. Меня ждут дела. — Он тихо вышел из комнаты.

— Думаю, мне надо выпить. И выпить как следует, — задумчиво пробормотал Ратаган.

— Думаю, что не стоит, — отозвался Байклин. — Сегодня найдется применение даже такому увальню, как ты. — Он улыбнулся, чтобы слова его не прозвучали как колкость. — Мертах забрал одного миркана и шестерых стражей, они патрулируют Дол. Когда он вернется, я хочу, чтобы ты немедленно с ним связался и принял его донесение. Подберешь еще шестерых и отправишь их в дозор на смену Мертаху. А поведет их пусть Орд. — Он подошел к Ратагану и внимательно осмотрел его лицо. — Ты как, старый дружище, выдюжишь? А то, сдается мне, бой здесь у вас был жестокий.

— Да мне самый дохлый противник достался, — слукавил Ратаган. — А вот Ривен доказал, что он — настоящий солдат, и в нашем мире тоже, не только в своем. Теперь у него есть меч; я думаю, будет правильно, если меч этот останется у него.

Байклин подошел к постели Ривена.

— Ну, что ж. Рыцарь с Острова, будешь ли ты носить этот меч из дринанской стали и поднимешь ли ты свой клинок на защиту земли, которая хочет тебя убить?

— Да чего там! Помирать, так с музыкой, — сказал Ривен и сжал протянутую руку Байклина.

Какого черта?

9

Ривен имел уже большой опыт по части переломов. Он изучил досконально все разломы своих костей и знал их, наверное, ничуть не хуже, чем свое лицо. Разломы эти разбегались внутри его тела, точно трещины в монолитах гор, кроша пласты его памяти, и под давлением боли образы, запечатленные в воспоминаниях, сдвигались, скользили и, отслаиваясь, тонули в бездне забвения.

Теперь он снова стал инвалидом; изломанное его тело приковало Ривена к постели. Оттуда ему было видно небо за широкими окнами — пустое небо, разве что иногда проплывали в нем облака или темная птица парила вдали над холмами. Орлы кружили в небе Мингниша точно так же, как там, над Кемасанари.