Большая книга ужасов – 60 (сборник) - Роман Волков

Казалось, странный спаситель Палыча говорит больше сам с собой, чем отвечая на вопрос спутника. Притом в голосе его слышалось явное беспокойство, и в душу физрука, только-только немного успокоившуюся, снова стали заползать недобрые предчувствия. А опять заволновавшись, отступать он был не намерен – хотелось все выяснить до конца. Как известно, знакомое зло не так страшно, как неведомое.

– Секачи? Это громадные твари, на кабанов похожие, что ли?

Мутант остановился:

– Гдииии?

– Я от одной такой сюда и прибежал. Она не пошла следом, на границе леса остановилась.

– Луууна прохооода не открыыылллл. Повезлллло.

– Какого прохода? Куда?

– Сююююдаааа.

Несколько сот метров двое очень разных людей прошли в молчании, думая каждый о своем, как внезапно бархатный полог беззвездной ночи разорвал какой-то невероятный вопль-визг.

– Сееекачиииии, – выругался житель Пустоши и, отпустив Палыча, быстро развернулся в сторону, откуда они пришли и откуда донесся этот леденящий душу звук.

Валерий Павлович был уверен, что ни одно животное на земле не способно издать подобный крик. Даже самое экзотическое. Ему доводилось слышать, как ревут лоси и олени, даже трубный клич слонов и надсадное рычание льва он когда-то слыхал (ходил со школьниками в цирк на представление), но тот звук, что сейчас несся сквозь ночную пелену, не принадлежал миру людей. Вслед за воплем задрожала земля.

Каким-то чудом физруку удалось устоять, сохранив шаткое равновесие, как внешнее, так и внутреннее. Присутствие мутанта (пусть тоже похожего на монстра, если не на саму Смерть, как ее изображают в сказках) помогало ему сохранять присутствие духа. Он глянул на своего спутника – тот походил на изломанную палку, на вершине которой тускло светились два маленьких огонька. Житель Пустоши извлек из-под своей одежды что-то длинное и поблескивающее на острие металлическими искорками. Оружие было странным, больше всего оно напоминало железный прут, сильно заостренный на конце.

– Назаааад идиии, – скомандовал Василий, махнув себе за спину.

Валерий Павлович хотел возразить, но, глянув на себя, свою экипировку и пустые руки (фонарик, судорожно зажатый в правой ладони, не в счет), понял, что вряд ли сможет оказать хоть какую-то ощутимую помощь своему спасителю. Но, как ни странно, именно сейчас у физрука открылось «второе дыхание». Конечно, ему было страшно, но этот страх не имел ничего общего с тем паническим ужасом, который гнал его сегодня через лес и потом от застывшего на краю леса монстра. Сейчас нервы Палыча натянулись, будто гитарные струны, готовые в любую секунду грянуть бешеную тарантеллу. Чтобы не стоять столбом и, может быть, все-таки помочь Василию, учитель физкультуры быстро заскользил лучом фонаря по земле, выискивая хотя бы несколько более-менее увесистых булыжников, которые можно было бы использовать как оружие. Однако пространство вокруг было совершенно голым, даже мелкие камушки не попадали в слабый кружок желтого света – только потрескавшаяся угольно-черная почва.

И тут раздался второй вопль-визг. Совсем рядом, казалось, буквально в паре шагов. Инстинктивно Валерий Павлович развернулся на звук, освещая пространство перед собой фонарем. И робкий свет уперся прямо в огромное свиное рыло всего в полутора метрах от двух людей, казавшихся на его фоне игрушечными солдатиками. Свет отразился от глаз чудовища, видимо, его ослепив, потому что секач разинул пасть и снова заорал. В это же мгновение Василий сделал почти неуловимое движение, всадив свой прут-клинок прямо чудовищу в пасть и резко отпрыгнув в сторону, увлекая за собой и Палыча. Они покатились по земле, а огромный кабан с вытянутым, как у крокодила, рылом несколько секунд, качаясь, постоял на месте и с оглушительным грохотом рухнул на бок, заливая и так черную землю еще более черной, пахнущей падалью и сырой почвой кровью.

Глава 12

– Идиии, хооодиии, – торопил физрука Василий, вскочив с плоской черной поверхности Пустоши, точно ужаленный. Он рывком поставил Палыча на ноги, и физрук, чуть прихрамывая, но уже вполне твердо и самостоятельно заспешил за своим странным товарищем.

Голова кружилась, но уже не с болью, а наоборот, легко. Примерно полчаса они быстро шли. Окружающий ландшафт никак не менялся, и казалось, что ночь никогда здесь не заканчивается. Больше никаких звуков слышно не было. Беглецов никто не преследовал, из чего физрук заключил, что, вполне вероятно, Василий все-таки прикончил странную тварь.

Перед мысленным взором преподавателя четвертой пензенской школы встало недавно виденное: огромная туша, поросшая темной жесткой щетиной, пасть с влажно блестящими острыми зубами, каких у обычных кабанов не бывает. Клыки больше подошли бы какому-нибудь хищнику типа волка или, может быть, даже льва. Да и вообще рыло секача производило странное впечатление, одновременно напоминая и кабанью, и собачью морду.

«Неужто это от химикатов все? – обескураженно подумал Валерий Павлович, невольно глянув на своего спутника. – А может, мне это только снится? Может, я сейчас сплю в своей «памирке» и всего лишь вижу кошмар от усталости и болотных испарений?»

Но хрупкие надежды учителя физкультуры развеялись резко и неприятно – он упал. Погрузившись в свои мысли, Палыч даже не заметил, что рельеф местности изменился – тут и там стали попадаться поначалу небольшие камни, а потом и вполне увесистые валуны, многие из которых намертво вросли в почву. Споткнувшись об один из таких камней – плоский, как кофейный столик, Валерий Павлович и растянулся на земле, выронив фонарь.

Василий обернулся, снова помог спутнику встать. На его черепоподобном лице застыло выражение озабоченности.

– Идиии-хооодиии. Селлооо идиии.

Физрук увидел впереди привязанную к покосившейся сосенке покрытую мхом табличку – «с. Безводье».

«Ну доберемся, сам погляжу, что у них там в их Безводье, – решил учитель и тоже прибавил шагу, нагоняя проводника. – Пока воды здесь хоть отбавляй».

В самом деле, чавкающая болотная жижа под ногами так и норовила залиться в старые кеды.

Возраст и пережитые потрясения последних часов начали давать о себе знать – Валерию Павловичу становилось все труднее поддерживать заданный Василием темп, дыхание становилось частым и прерывистым, пульс тоже участился, в висках отчетливо пульсировало, во рту пересохло. Физруку стало казаться, что этот поход никогда не закончится – они так и будут идти и идти сквозь ночную пелену, а кругом будет расстилаться все тот же безрадостный черный пейзаж, тонущий во мраке без линии горизонта. Дыхание с хрипом вырывалось из легких, и Палыч наконец мучительно закашлялся и остановился, устало упершись левой рукой в колено.