Время перемен - Евгений Адгурович Капба

Молодой аристократ в растерянности замер — такое с ним было впервые. Человек собирался вручить ему свою жизнь и волю! Однако — промедление могло оскорбить пылкого южанина, и потому Рем обхватил ладони орра своими руками и проговорил прерывающимся голосом:

— Ты мой человек, Патрик Доэрти. Это большая честь для меня, и я сделаю всё, чтобы ты не пожалел о своем решении. Встань, друг и соратник! Встань!

Помогая раненому южанину подняться, он вдруг увидел, что еще несколько человек стоят, преклонив колено — и бойцы из тех, с кем вместе плыл на «Каракатице», и только-только получившие свободу галерные рабы, и даже Оливьер, и Шарль, и Луи и другие — те, что подписывали контракт. Все, кто был на покрытом кровью и пеплом берегу дважды сожженного Кон Ките, замерли в коленопреклоненной позе, склонив головы.

— Я — ваш человек, маэстру! — один за другим говорили они, и протягивали ему руки.

XXIV

— Ты что, собираешься возглавить армию из рабов? — спросила Сибилла. — Большая часть из них — пропащие люди. Эти твои гребцы — настоящая чернь, за редким исключением. Посмотри, как они ведут себя! Клейма ставить негде…

Аркан только усмехнулся и рефлекторно потрогал левую сторону груди, там, где у него самого стояло клеймо.

— Ну я и сам был гребцом, а? Там много случайных людей. Много матросов, пленников, заплутавших путников и загулявших посетителей трактиров. Конечно, есть и дошедшие до ручки мужички, и откровенные душегубы… Но, знаешь, не побоюсь показаться циничным — бунт и сражения отсеивают шлак, оставляя настоящих людей. Ты видела Доэрти? Это же просто самородок! Лучшего помощника и представить себе нельзя!

— Да, да, он это ловко провернул — стал твоим первым вассалом, — волшебница покрутила пальцем локон, выбившийся из прически. А потом непонятно добавила: — Тоже мне — сэр Ланселот Озерный! Вон, сейчас по палубе носится, рвение проявляет… Эти орра — сумасшедший народ! Представляешь, лет двадцать назад у них чуть не началась гражданская война между любителями пить отвар зерен Ко, и сторонниками настоя листьев Ча!

— С ума сойти, — покачал головой Рем. — Там что — других проблем нет? Странные люди… С удовольствием как-нибудь побываю на Юге, столько всего про этих орра рассказывают, что я просто обязан всё увидеть и пощупать сам! А что касается армии рабов, то мой ответ — нет. Пока нет. Когда-нибудь я вернусь на Низац Роск и это гнездо пиратства и работорговли будет выжжено дотла, и мы освободим невольников и поставим здесь форт, и заведем торговлю и пустим рыболовные суда и лодки сборщиков раковин и жемчуга. Но сейчас — сейчас я должен защитить своих близких от злобы дю Массакра и коварства Закана. Если для этого нужно перевоспитать полторы сотни людей с самого дна — что ж! У меня нет другого выхода, теперь каждый из них — мой вассал. Полторы, может быть, две или три сотни людей сейчас — это мой предел. Какой из Рема Тиберия Аркана командующий армией? Я не идиот, свои возможности представляю. С дружиной бы научиться управляться… Два дня боевых действий и столько погибших! И «Каракатица» наша превратилась в плавучий лазарет…

— Ой, ладно, помогу я тебе с этим делом. Нашел проблему! — Сибилла снова полезла в ридикюль и принялась там копошиться, грохоча и лязгая так, будто разгребала не дамскую сумочку, а арсенал феодального замка средних размеров. — Это не то, и вот это не это… А на кой черт мне кровь девственницы? А! Ладно, но куда я подевала… И жупел тут еще валяется, сколько лет уже… А! Вот! Хочешь — за сутки все твои злодеи на ноги встанут?

Аркан с недоверием глянул на волшебницу:

— В чем подвох? Не бывает магии без обратки. Понятия не имею, кто и как будет рассчитываться за твою дудку, но подставлять своих людей…

Сибилла повела плечами, в выгодном свете при этом явив свое декольте:

— Я накормлю их этими пилюлями, и срок, необходимый для восстановления организма, пройдет у каждого из них за сутки. Правда, есть и испражняться они будут тоже в очень быстром темпе, так что подготовиться лучше заранее…

— То есть, если у кого перелом, который должен срастаться месяц — у того месяц жизни долой? — нахмурился Рем.

— Ма-а-ать моя магия, какой у нас заботливый баннерет! А вдруг его проткнут в следующем бою сразу насмерть? Ты ведь их не на пирушку ведешь, а на войну! Просто представь — сколько из них выживет, если завтра «Каракатицу» перехватит эскадра дю Массакра? Ты этого хочешь? — волшебница вздернула хорошенький носик.

Аргументы были действительно сильными. Но вся ортодоксальная натура молодого аристократа противилась столь бесцеремонному вмешательству магии в человеческий организм. Он потрогал ссадину под волосами, глянул на тугую повязку, наложенную на икру — туда его ранил шустрый раненый гёз во время свалки у молельного дома, и проговорил:

— Не знаю, зачем это тебе нужно на самом деле… Можешь подойти к Доэрти и сказать, что я не против. Но, Сибилла! Ты должна каждому раненому объяснить последствия, и давать лекарство только после того, как он четко и ясно выразит свое согласие, понятно?

— Вот и умница, вот и хороший мальчик, — захлопала в ладоши магичка. — Не то, что этот бука Змий! Он разрешил испытать снадобье только на лошадях!

— Как — на лошадях? А ну-ка стой! — но волшебница уже выбежала на палубу, взмахнув подолом платья. — Прав был мой отец — маги хороши только в жареном виде…

На самом деле, высказываясь таким образом, Рем кривил душой — все чаще в его голову закрадывались мысли о том, что ортодоксы и вправду лишали себя огромного количества преимуществ, не пользуясь волшебством себе во благо. Но — Устав Надлежащий говорил об этом прямо: осквернивший свое тело магией лишится Божественного Света. А не верить Уставу Аркан не мог — слишком много подтверждений правоты Священного Писания он видел в своей жизни. Так, например, ритуал пропускания воды через огонь (попросту — кипячение), как оказалось, уничтожает множество мелких букашек, не видных человеческому глазу, и способных вызывать многие заболевания. Капеллан замка Аркан продемонстрировал это еще юному Рему, когда положил стеклышко с каплей болотной воды под нечто вроде подзорной трубы, которая увеличивала предметы не дальние, а напротив — ближние. А потом ту же самую воду прокипятили — и оказалось, что все мелкие чудища исчезли! Это уже потом Рем узнал про микроскопы и бактерии…

Были и другие примеры, и другие доказательства… Потому, прекратив мечтать о волшебном мече, который протыкал бы всё на свете, или о том, чтобы отрубленные конечности быстро отрастали обратно, Аркан убрал остатки позднего завтрака и вышел на палубу следом за Сибиллой.

— И что, многие согласились подлечиться? — спросил он у Доэрти, который руководил процессом переноса раненых на свежий воздух из душного трюма.

Южанин и вправду стал незаменим. Даже Оливьер, который вроде как являлся судовладельцем и вторым человеком после Аркана, отступил в сторону, давая молодому дарованию возможность проявить себя.

— Практически все тяжелые — по необходимости, и многие легкораненые — из чистого любопытства. Ортодоксы, понятное дело, против…

— А сам-то ты? — Рем кивнул на повязку на его левой руке.

— Пустяк. Если начну такие проблемы решать с помощью волшебства — что будет потом? Буду просить мага наколдовать мне подтирки в нужник? — Патрик вымученно хохотнул. Он вообще хорошо держался после пережитого, лучше чем Рем в свое время. — Вы, маэстру, тоже не горите желанием воспользоваться услугами этой дамочки…

Вот и пойми, что этот орра имел в виду? То или это? В любом случае ответ был бы одним и тем же:

— Я ортодокс, — пожал плечами Аркан.

Ирвинг, наконец, оставил дудку в покое: каракка поймала свежий ветер, и на всех парусах мчалась к Аскеронскому герцогству. А точнее — к одному острову у его южной границе, так похожему по своим очертаниям на скобу.

* * *

Чудодейственные пилюли Сибиллы действительно сработали — раны у дружинников зажили, кости — срослись меньше чем за одни сутки. Правда, выздоравливающие загадили своими испражнениями всю верхнюю палубу, и сожрали и выпили двухнедельный запас провизии и пресной воды, а потом — уснули еще на сутки, и проснулись худыми и изможденными, будто их морили голодом дней десять.