Язык символов - Сборник статей

А теперь совершим прогулку по Москве. В начале Остоженки с левой стороны два Обыденных переулка, 1-й и 2-й, направляясь к Москве-реке (а в давние времена к стенам Белого города), упираются в 3-й Обыденный переулок. Любимая нами старая Москва с ее обычными, заурядными, будничными, одним словом, типичными московскими переулочками… Название свое они берут от церкви во имя Ильи Пророка, или Ильи Обыденного. Летопись говорит, что в 1612 году «князь Дмитрий же Михайлович с своей стороны ста у Москвы-реки, у Ильи Обыденного». Тогда это была деревянная церквушка, сейчас стоит каменный храм XVIII века. Почему же Илья Обыде′ нный? Почему заурядный, будничный, повседневный? Но попробуем переставить ударение на один слог: «Обыденный» – и смысл изменится. В толковом словаре В. Даля найдем значение: «однодневный, одноденный, суточный, в один день сделанный». Храм действительно построили за один день, уповая на чудо, в надежде прекратить жестокую и длительную засуху, которая свирепствовала в конце XVI века.

В те давние времена верили, что замкнутый жизненный цикл обладает особыми свойствами, особой силой.

На Руси, как отмечает известный этнограф и языковед Н. И. Толстой, были распространены особого рода житийные фольклорные произведения – песни, связанные с полной мучений жизнью на земле льна, конопли. Мы знаем эти песни: «А мы просо сеяли, сеяли…», «Уж я сеяла, сеяла ленок…» – пока вставшие в хоровод девушки пели песню, кто-то в середине круга изображал весь жизненный цикл льна от посева до изготовления изделия, когда лен «мучили»: мяли, драли, топтали, сучили, пряли, ткали и так далее. Такие песни, по представлениям, могли прекратить засуху, вызвать дождь. В некоторых областях те же песни известны как отгонные заклинания, заговоры от болезни и как календарные обрядовые песни.

Магия завершенного жизненного цикла, жития растений и вещей лежит в основе и целого ряда ритуальных и обрядовых действий. К ним в первую очередь относится изготовление обыденных предметов: рубах, полотенец, крестов, церквей. Этнограф Д. К. Зеленин описывает собранные в конце XIX – начале XX веков остатки этих обрядов. Использовались они против мора и эпизоотий. Все происходило в глубокой тайне: несколько девушек или пожилых женщин собирались ночью в одной из изб деревни ближе к окраине, каждая приходила с куделью льна. Они дружно, но в глубоком молчании принимались за работу: пряли лен, сновали основу, ставили кросна и ткали полотно. Когда полотно было готово, все жители выходили за деревню и обходили ее кругом. После этого на том месте, с которого вышли, раскладывали небольшой огонь из щепок или лучинок, принесенных с каждого двора. И пока две девушки держали полотно над огнем, все жители проходили через эти «ворота» и проносили детей и больных, а при необходимости и скот. (Изготовленное полотно могли прибить к дороге, со стороны которой ждали болезни и мор, по нему могли прогонять скот.) Затем полотно сжигали в том же огне, а иногда и все орудия труда, использовавшиеся при изготовлении полотна. Так что от него не оставалось никаких следов – полотно было таинственным образом изготовлено и так же таинственно исчезало. Перед войной или призывом в армию таким же способом делалась рубаха, и все уходившие из деревни мужчины проходили через эту рубаху, оставляя на себе ее защитные свойства.

В более позднее время в новгородских и московских землях появился обычай строить обыденные деревянные церкви. Как и при изготовлении обыденных рушников, при возведении церквей важна была полнота и завершенность всего технологического процесса. Его «спрессованность» во времени придавала необходимую сакральность и магическую силу. Изготовление полотна начиналось с сучения ниток и кончалось шитьем рубахи или полотенца, а строительство храма начиналось с рубки деревьев в лесу и кончалось освящением его и службой.

Все, что было создано таким образом, обладало необыкновенной чистотой, так как почти не сходило с рук человека и ничто грязное и злое не могло осесть на изделии. И в силу своей чистоты оно обладало способностью взять на себя все зло.

В этих обрядах в той или иной форме воплощен мотив спрессованной жизни человека, растений, вещей, то есть выражения магии жизненного круга, его полноты и завершенности, его сжатого воспроизведения в ритуально ограниченном отрезке времени. Необходимо было слить начало и конец работы в том же временном промежутке. Если посмотреть на совершавшиеся в нем действия, то это прядение, плетение, навивание основы, тканье – все, что символически связано с судьбой и с упорядочиванием мира, творением космоса.

Обряды эти почти исчезли из нашей жизни, остались лишь отголоски. Но сказка каждый раз напоминает нам, что чем меньше времени пройдет от того момента, как мы, воодушевившись, взялись за какое-то дело, до его завершения, тем больше у нас шансов на успех. Ведь сработает магия сближения начала и конца, меньше будет сомнений и чище помыслы. Это непросто и потребует напряжения душевных сил, но обязательно принесет успех.

Когда расцветает папоротник

Татьяна Чамова

Начало лета… Благословенная пора! Солнце входит в полную силу и наполняет жизнью, гармонией, светом и радостью человека и окружающий его мир. В это время мы особенно чувствуем связь с матерью-природой, ее теплоту, животворящую силу любви. Кажется, что каждый день разгорающегося лета – это праздник, дарованный нам свыше, а каждый миг этого дня может открыть человеку таинства жизни, любви, красоты и гармонии.

Для наших древних предков-славян, тонко чувствовавших природу, ее циклы и поворотные точки, период летнего солнцестояния и его преддверие были наделены особым магическим смыслом. В пору, когда земледельцы отсевались и начинались свободные дни и теплые, наполненные благоуханием трав ночи, наступало время праздников и обрядов в честь Лада – божества любви и весны. У славянских народов этот праздник продолжался целый месяц, с 25 мая по 24 июня, и до сих пор у нас по деревням в эту пору поются песни с именем Ладо в припевах. Почитали славяне и женское светоносное божество Ладу (Живу). Ее можно сравнить с греческими Герой и Афродитой или Исидой египтян. Женские божества у славян связывались со стихией воды. Их поэтически красивые образы и имена – Леля, Дана, Девана – дошли до нас в обрядовых песнях.

Открывалась пора летних праздников Семицкой (Троицкой) неделей. В народе ее еще называют «Зелеными Святками». Истоки ее скрыты в глубинах славянской языческой древности, а может, и не только славянской, так как подобные обряды совершались в это же время года и в странах Западной и Восточной Европы, в Древней Греции и у римлян. Главным символом этих праздников было срубленное деревце, на Руси – береза. В славянских песнях береза всегда символизирует Ладу – богиню любви, гармонии, брачных уз и красоты. И сейчас церкви и дома в это время украшаются ветками берез, полы устилаются душистыми травами… После праздника эти травы собирали и весь год использовали как талисманы, обладающие целительной силой. Семик – преимущественно девичий праздник. Девушки целыми деревнями отправлялись в священные рощи, на берег реки завивать венки, «играть» песни и пировать. Вслед за тем начинали водить хороводы, сопровождавшиеся особыми обрядами, посвященными «березке-березоньке», устраивали гадания, бросая на воду венки, играли с парнями в «горелки» и «уточку».

Продолжались летние праздники (летицы) «русальной» неделей. Существовало поверье, что славянские нимфы и наяды – русалки, живущие по берегам рек и источников, – в это время выходят из воды, убегают в поля и заводят там игры, купаются в росе, качаются на ветвях, расчесывают свои длинные волосы; травы в лугах, где играют русалки, становятся целебными, а урожаи на полях – обильными. Народное поверье предостерегает: горе человеку, который прельстился их красотой, услышал сладкозвучное пение – ему весь мир и сама жизнь будет не в радость; но если девы сами прельщают человека, то заботятся о нем, обучают всяким наукам.

Рядом с чествованием богини природы и любви Лады совершались обрядовые игрища-гульбища, посвященные языческому божеству Яриле, который символизировал солнечную плодотворящую, мужественную силу, как Тур у словаков или священный Апис у египтян. Он представитель силы могучей, удали богатырской, веселья молодецкого, страсти молодой-разгарчивой – всего, что передает животворящему лету весна. В белой епанче сидит он посадкой молодецкой на белом коне; на русых кудрях его возложен венок цветочный, в левой руке у него горсть ржаных колосьев; ноги у Ярилы босые. Разъезжает он по полям-нивам, рожь растит. В Ярилины празднества происходило «смотрение невест». Гуляния заканчивались проводами Ярилы – одновременно и проводами весны. В играх и хороводах молодые парни и девушки отождествляли себя с почитаемыми божествами любви и гармонии и готовились к самому важному летнему празднику – торжеству в честь Солнца, достигшего полного проявления своих творящих сил, его поворота на зиму.