Если свекровь – ведьма - Лилия Касмасова

Он забрал лишние монеты, а Орхидея стянула его со стула.

– Слушай, – наклонилась я к бармену, – а вот командир корабля…

– Капитан парома, – поправил меня бармен.

– Угу, – кивнула я, – он знает, что за бар у тебя тут?

– Конечно, – кивнул бармен, – он мой папа.

– О, понятно, – сказала я.

– Может, тебе не искать своего старого жениха, – лукаво улыбнулся мне бармен. – А найти нового?

– Хорошая идея, – сказала я.

– Меня, кстати, Мигель зовут.

– А меня Виктория…

– Ну, пошли, пошли уже, Вика, – сказала Орхидея, которая отвела инспектора прочь от бара и вернулась за мной.

Она взяла пакет с едой, и мы направились к выходу, а я выключила по пути око, чтобы не жевать все время мяту.

Паром, как оказалось, причалил у небольшого городка.

Дед Мороз ждал нас на пристани, нагруженный, помимо своего цветного чемодана, инспекторским саквояжем, плащом и моей кофтой.

Орхидея предложила подкрепиться. Мы уселись на скамейку, она раздала гамбургеры и сотворила чай всем по вкусу. Николай дохнул на ладонь, потом провел ею над своим стаканом, и туда с бульканьем упали два кубика льда. Классно.

– А на этом острове у вас, может, еще сани имеются? – спросила я Николая.

– Нет, – покачал головой он.

– Почему же вы тогда те сани не погрузили на паром, как все грузят свои машины? – спросила я.

– Они воды боятся.

– Кто?

– Летние санки. Это ж не зимние, рабочие. Те куда хочешь домчат.

Санки с аквафобией. И ступы с аквафобией. Похоже, они какие-нибудь дальние видовые родственники.

Инспектор, который, с тех пор как мы ступили на землю, все пялился в свой телефон, сказал раздумчиво:

– Хочешь по морю, хочешь по суше.

– До виллы «Белладонна»? – спросила я.

– Угу.

– Жаль, что не могу вас подвезти, – грустно сказал Николай. – На этот раз у меня только одноместный транспорт. – Он открыл чемодан, достал оттуда потертые рыжие ботинки, поставил их на асфальт перед собой и стал расстегивать сандалии.

Зачем ему переобуваться? В ботинках будет жарко.

Я догадалась повернуть перстень. Разумеется, это были вовсе не ботинки! А коньки. И не на колесиках. А настоящие зимние коньки с лезвиями. Причем ярко-красного цвета.

Николай всунул ноги в коньки и стал зашнуровываться.

– А как же в них? По асфальту? – изумилась я.

– Летучие, – махнул рукой инспектор.

– Абсолютно верно, – кивнул Николай, поднялся – лезвия скрежетнули об асфальт – и неуклюже шагнул к Орхидее, металл высек искры.

– Орхидеечка, ну, я полетел. Позвоню, как смогу.

– Хорошо. – Орхидея протянула ему руку, Николай нежно взял ее в ладони, поцеловал и с сожалением отпустил.

– До встречи, – пробасил он, потом повернулся к нам и сказал: – Пока, ребята!

Я и Бондин дружно проговорили «Пока, Николай!», а Орхидея послала воздушный поцелуй.

Николай легко, будто бабочка, взлетел прямо с места, набрал скорость и уже через несколько секунд скрылся из виду за городскими строениями.

Парочка редких прохожих вдалеке не обратили на полет мужчины в коньках никакого внимания. А мне было абсолютно пофиг, подо что на этот раз замаскировался очередной магический летун.

– На виллу пешком пойдем? – спросил Бондин.

– А сколько до нее? – спросила Орхидея, заглядывая в экранчик инспекторского телефона.

– Восемь с половиной километров, – сказал, пожимая плечами, Бондин. – По пересеченной местности.

– Я так понимаю, – сказала Орхидея, – что только мне одной не все равно, что мы туда доберемся к завтрашнему утру. – И она посмотрела на меня: – Мы опоздаем на свадьбу.

– Что ж теперь, – сказала я.

– Твоего жениха! – напомнила Орхидея.

– Значит, не судьба, – сказала я.

– Ох, как же вы оба меня злите сейчас! – воскликнула Орхидея. – Надо взять машину напрокат или… Автобусы в ту сторону ездят? – спросила она инспектора.

– До полпути, – сказал Бондин, двигая карту на экране телефона. – Как и машины. Там дальше совсем дороги нету. Дикая природа. И вообще, лучше всего туда вплавь…

– Супер, – сказала Орхидея и, пошуршав целлофановой оберткой, открыла коробку конфет. – Угощайтесь, шоколад подзаряжает мозг.

Шоколад, похоже, действительно подзаряжал мозг, по крайней мере, у Орхидеи. Потому что, едва съев конфетку, она воскликнула:

– Наймем яхточку! – И мотнула головой в сторону длинных рядов цветных яхт в бухте.

– Класс, – лениво отозвался инспектор.

– Вот отчего я не люблю эту пофигенцию, – сказала Орхидея, – что сначала от нее все становятся веселыми и беззаботными, а потом вялыми и безынициативными.

– Ну и что, – сказала я. – А я все равно ее люблю.

– Еще бы, – укоризненно сказала Орхидея. – Так, сидите тут. Я скоро приду. – Она забрала у меня коробку, из которой каждый из нас успел съесть всего по одной конфетке, и поспешила к яхтам.

– Я не умею управлять яхтой, – сказал инспектор.

– Наверное, Орхидея умеет, – предположила я.

– Ну, после самолета и ступы я бы не удивился. Хотя надеюсь, что она все же наймет яхту вместе с капитаном.

Где-то вдалеке пробили городские часы.

– Пять часов, – заметил Бондин.

– Ты сказал, до виллы восемь километров?

– С половиной. Но по воде больше.

– Зато быстрее.

– Будет зависеть от ветра, от быстроходности судна, ну и от капитана, я думаю.

– У меня такое чувство, – сказала я, – что ты не очень хочешь, чтобы я успела на Мишину свадьбу.

Мишина свадьба. Как странно звучат эти слова! И даже смешно.

– Ну и что, – сказал рыжий. – Что хочу, то и хочу. Мои желания на скорость яхты не повлияют.

– К счастью, – сказала я.

– Смотря к чьему счастью. – Он вытряхнул крошки хлеба с бумаги из-под гамбургеров вездесущим голубям.

– К моему, – сказала я.

– Вот и прекрасно, – сказал он и пробормотал: – Кажется, экстракт пофигенции у него слабоват. – Он поднялся со скамейки: – Пойду-ка я к Орхидее. Может, помогу найти катер.

– Катер?

– Ну не яхту же. Это будет слишком роскошно.

– Иди. – Я осталась сидеть на скамейке. Потому что никуда идти мне не хотелось. И вообще ничего не хотелось.

Но, когда фигура с саквояжем стала совсем маленькой и повернула на ближайший причал, я вскочила и помчалась ее догонять.

Когда я выбежала на доски причала, Бондин исчез куда-то. Наверное, уже забрался в какой-то из катеров. Я замедлила шаг – да и выдохлась к тому же – и стала посматривать по сторонам. На яхты я внимания не обращала, а катеров было предостаточно, и на некоторых были люди. Но ни Бондина, ни Орхидеи среди них не было.

Я дошла почти до конца причала, когда услышала позади крики:

– Вика! Вика!

Я развернулась. С палубы шикарной, с синей полоской по белому борту, яхты мне махали инспектор и Орхидея.

Больше на яхте никого видно не было.

Он же сказал: катер. Я побежала к ним. С опаской взобралась по шаткому трапу.

– Орхидея не хотела мелочиться, – сказал инспектор, едва я ступила на доски палубы.

– А что? – воскликнула Орхидея. – Я всегда мечтала на такой покататься, – и она раскинула руки.

– Я тоже, – сказала я. – Но раньше для меня это было ужасно дорого.

– Вообще-то мы берем ее бесплатно, – потупилась Орхидея.

– Круто, – восхитилась я.

– Ну, просто искать хозяина и договариваться долго, – объяснилась Орхидея.

– Тем более что он может быть против, – сказал инспектор. Без всякого своего обычного сарказма. Пофигенция – отличная вещь.

– И потом, – продолжала Орхидея, – мы вернем ее в целости и сохранности. Да еще с кучей денег в трюме.

Какая она милая, эта Орхидея. Подарит кучу денег постороннему человеку!

Яхта была великолепна. Просто целый корабль какой-то. Орхидея полезла за штурвал, на голове ее вдруг появилась белая капитанская фуражка.

– Отдать швартовы! – скомандовала Орхидея. Почему-то глядя на меня. Будто я знаю, кто это такие – швартовы! А самозваная капитанша уже кричала Бондину: – Поднять паруса!

Бондин посмотрел на нее с сомнением. Потом поднялся с диванчика на корме, на котором только что уютно расселся, подошел к такой, знаете, поперечной толстой балке, к которой парус веревкой примотан, и, похоже, попытался найти начало этой веревки.

Я оглядывалась, стараясь догадаться, где и что эти швартовы, которые надо отдать. Кому, кстати – Орхидее? Инспектор беспомощно дергал за парусину и за веревки.

Орхидея громко хмыкнула, типа: что взять с этих бестолочей. Потом взмахнула руками, будто дирижируя оркестром. Я вспомнила, как она ловко заставила плыть лодку по реке сегодня утром. (Неужели всего лишь сегодня утром? Кажется, это было неделю назад, никак не меньше.)

Я повернула кольцо, чтобы, не дай бог, не пропустить что-нибудь любопытное из разыгрываемого Орхидеей действа.

Инспектор вернулся на диванчик, я тоже пошла к корме. Но не успела дойти до дивана, как меня отбросило назад – я едва успела уцепиться за ту самую балку со сложенным парусом. А яхта задом стала выплывать из строя своих сородичей. Я не видела ни дельфинов каких-нибудь, ни еще чего-то, что бы ее тащило.