Наш Современник, 2005 № 10 - Журнал «Наш современник»

Или: поясните, как случилось, что на участке границы, за который вы отвечали, в наш тыл тогда-то прошла банда? Как вы объясните, что, оставив после своего рейда столько-то расстрелянных и замученных советских граждан, она тем же порядком вернулась через ваш участок границы в Польшу? Почему польские власти и вы лично поощряли подобные акции против соседнего государства?

Так за счёт лиц из числа польских полицейских, жандармов и т. п. список жертв сталинского террора рос. Что будем делать по данному поводу? Рвать на себе волосы?»

К тому же до сих пор поляки никак не комментировали некоторые места из дневников и записных книжек Йозефа Геббельса, касающиеся Катыни. Ну, к примеру, такую запись, сделанную им 8 мая 1943 года:

«К несчастью, в могилах под Катынью было найдено (сформированной немцами комиссией Красного Креста) немецкое обмундирование… Эти находки надо всегда хранить в строгом секрете. Если об этом узнали бы наши враги, вся афера с Катынью провалилась бы».

В его записях, между прочим, было и такое: «Если на месте обнаружится немецкое оружие, вся затея рухнет». Своих людей Геббельс натаскивал:

«Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство („катынским делом“ — Ст. К.), должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими же должны быть и журналисты. Некоторые наши люди должны быть там (в Катыни — Ст. К.) раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста всё было подготовлено (! — Ст. К.) и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии».

«…нам нужно чаще говорить о 17–18-летних (польских — Ст. К.) прапорщиках, которые перед расстрелом ещё просили разрешение послать домой письмо и т. д., так как это действует особенно потрясающе».

Конечно, поляки могут объявить эти записи Геббельса фальшивкой, но тогда почему постановление Политбюро от марта 1940 года, которое Ельцин с извинениями за Катынь вручил полякам, мы не можем считать подделкой?

С Натальей Горбаневской — нынешним автором «Новой Польши» и членом редколлегии журнала — я учился на филфаке МГУ в 50-х годах. Тогда, как и потом, она писала графоманские стишки, славила красные революционные праздники (до сих пор помню строчку — «и праздник потеряет номер, окрасится красным красно»). Не обретя известности на поэтической стезе, Горбаневская ушла в диссидентство, в «правозащитное движение», и её имя стало наконец-то широко известно после выхода на Красную площадь в августе 1968 года семерых «правозащитников» с плакатами, протестующими против вторжения войск Варшавского пакта в Чехословакию. Среди протестующих была и незадачливая поэтесса.

Правозащитников тогда моментально скрутили и запихнули в машины кагэбэшники. Действовали они чётко и правильно, а вот наш Агитпроп то ли промолчал, то ли что-то невнятное промямлил по поводу этой демонстрации. А надо было, ничего не стесняясь, прямо и жёстко сказать «мировому общественному мнению» следующие веские слова:

«После Великой Отечественной войны в советском плену осталось 70 тысяч чехословаков. Но это — в плену, а топтало нашу землю тысяч сто, а может быть, и больше.

И немало горя, смертей, разрушений принесли нам эти онемеченные славяне. А если вспомнить мятеж подобных же чехословацких пленных в 1918 году и то, как эти якобы добродушные Швейки, вооружённые до зубов, расстреливая и вешая за саботаж железнодорожников Великого Сибирского пути, не желавших отдавать им продукты и готовить паровозы, рвались на Дальний Восток, увозя с собой из Казани вагоны с русским золотом? Как они сдали Колчака революционному Политцентру в обмен на разрешение вывезти без досмотра на Восток всё награбленное. Как под руководством генералов Гайды и Сырового, впоследствии сотрудничавшего с Гитлером, пользуясь развалом России, они брали реванш за годы своего плена… Хотя их никто не приглашал в Россию, сами в составе тех же австро-немецких войск в 1914 году двинулись на нашу землю.

В 1968 году кто-то из чешских студентов покончил с собой в знак протеста против нашего вторжения. Но вдумайтесь: сколько чехословаков были незваными гостями на нашей земле за две мировые войны? На их совести — тысячи загубленных русских жизней. Да и в составе команды, расстреливавшей царскую семью, были исполнители из числа австро-венгерских военнопленных.

И неужели после двух войн ХХ века, во время которых чехословацкие оккупанты оставляли в наших лагерях по 60–70 тысяч пленных, мы, освободившие Прагу от фашистов, должны были спокойно смотреть, как эта славянская страна вновь готовится к антирусскому мятежу? И после этого вся мировая общественность, вся чешско-польско-славянская интеллигенция вот уже 37 лет не устаёт стенать о том, что в 1968 году мы ввели в Прагу танки». Вот что пишет о чехословаках 1918 года красноярский историк А. Бушков в книге «Красный Монарх»:

«Память о себе в Сибири они оставили сквернейшую. В середине семидесятых (!) мне доводилось присутствовать в застольях, где ещё, случалось, пели старую-престарую народную песню, сложенную в двадцатых:

Отца убили злые чехи,А мать живьём в костре сожгли…

Подобные народные песни рождаются неспроста! Достоверно известно, как вели себя чехи во время всеобщего отступления белых на восток: силой отобрали паровозы и первыми кинулись драпать. На путях — лютой зимой — осталось примерно двести поездов с беженцами, их семьями, ранеными. Погибли многие тысячи — не только русские, но жёны, дети и раненые польской дивизии».

Я вспомнил эти страницы истории лишь потому, что Горбаневская стала сейчас одной из самых оголтелых русофобских авторов «Новой Польши», где недавно выступила со статьёй о Катыни и о Хатыни, в которой пишет:

«Государство, не подписавшее Женевской конвенции о военнопленных, заставившее миллионы попавших в плен советских солдат и офицеров сдыхать с голоду, а выживших загонявшее в свои лагеря, не располагает к тому, чтобы от него ждали цивилизованного поведения».

Оказывается, мы «заставляли» «подыхать с голоду» «миллионы советских солдат», потому что не подписали Женевскую конвенцию о военнопленных… Будто бы расистское фашистское государство, создавшее идеологию «недочеловеков» и «сверхчеловеков», нарушавшее все человеческие и божеские нормы жизни, только и мечтало, чтобы выполнять всяческие договоры и конвенции, считаться со всякими юридическими бумажками! Вот ярчайший пример шизофренического мышления и демагогии так называемых правозащитников.

В этой же статье правозащитница запускает свою версию о том, почему мемориал всем уничтоженным в Белоруссии деревням был создан в 1968 году в Хатыни.

«Из десятков действительно уничтоженных фашистами белорусских деревень выбрали деревушку со сходным названием Хатынь, словно желая сбить с толку, вытеснить из сознания само слово „Катынь“… Замечу, кстати, что на умышленную подмену Катыни Хатынью первым обратил внимание бывший политзаключённый, политэмигрант Борис Вайль: „Хатынь путают с Катынью“, „А вот Хатынью я бы поосторожнее оперировал (…) там до сей поры неясно — кто кого поджигал и резал… То ли немцы беззащитных белорусов, то ли войска НКВД тех же, то ли вообще наши — польских офицеров, ну и население вкупе — за то, что видели лишнее… В общем, дело весьма тёмное. Кстати, если поглядеть на это с точки зрения — кому оно было выгодно, то скорее нашим, чем немцам — так сказать, для поднятия народного гнева…“».

В ответ на эти предположения циничной психопатки скажу следующее: этим летом я был в Минске на праздновании Дня независимости Белоруссии, приуроченного, кстати, ко Дню освобождения Минска Советской Армией в 1944 году, и побывал в Хатыни. Там я узнал то, что не желает в упор видеть Горбаневская. Во-первых, «поджигали и резали» беззащитных белорусов в Хатыни наряду с немцами эстонские и латышские каратели. Во-вторых, мемориал всем сожжённым деревням поставили в Хатыни ещё и потому, что названия многих деревень, как это часто бывает, повторялись, а имя «Хатынь» было в единственном числе. В-третьих, только в Хатыни нашёлся один человек — свидетель, оставшийся в живых, Иосиф Каминский, который мог точно рассказать, как произошло это преступление. В других уничтоженных деревнях таких свидетелей не осталось. И в-четвертых, Хатынь лежит недалеко от шоссе Минск-Витебск, и этот мемориал поэтому легко доступен для всех, кто хочет отдать дань памяти безвинным жертвам.