Босс скучает (СИ) - Тэя Татьяна

Встаём в самый конец, но внезапно от толпы отделяется «Настя», машет нам рукой и восклицает:

— А я на всех заняла!

Снова скриплю зубами, но иду следом за Германом. Надо чуть-чуть потерпеть, и я окажусь в тишине своего номера.

Перед гала-ужином у всех есть чуть больше трёх часов отдохнуть и привести себя в порядок. Поэтому, когда я поднимаюсь в свою комнату, первым делом иду принимать душ, чтобы расслабиться под горячими струями и выдавить все глупые разрушающие мой покой мысли из головы. Мне всегда это помогало: подставить затылок под струю и представить, как вода смывает накопившийся негатив. Как ни странно, даже сегодня это безотказно срабатывает. Главное сделать напор посильнее.

Когда вылезаю из ванной, занимаюсь причёской. Оставлю сегодня волосы распущенными, не буду сооружать сложных укладок, да и Герману так всегда больше нравилось.

А какая тебе разница, что нравилось и что до сих пор нравится Герману?

А что такого в том, что я хочу нравиться мужчинам?

Тогда уж не мужчинам, а конкретному мужчине?

Хмурюсь, осматривая своё лицо в зеркале, и зачем-то передразниваю Германа, думая о его сегодняшних словах.

— Да, это всего лишь я… — сдвигаю брови посильнее. — Игр точно достаточно…

Но мы никак не можем перестать играть друг с другом. Он, наверное, до сих пор скучает, а я… всего лишь забавная девчонка из прошлого, с которой был связан короткий неприятный эпизод, да и тот, видимо, открыл новые перспективы, ими-то Герман и воспользовался.

Приходит неприятная мысль, что на дворе конец ноября и пять с половиной лет с момента нашего расставания плавно начинают превращаться в шесть. Зачем я до сих пор считаю?

С тягостным вздохом плюхаюсь на кровать и тянусь к тумбочке за телефоном, чтобы потратить часок на бездумное листание ленты социальной сети. Но мобильника нет.

И в сумочке нет. И в кармане пальто.

Наверное, оставила его у Германа в машине. Другого объяснения не нахожу. Ведь я точно по дороге сюда телефон доставала.

С ещё более тягостным вздохом, накидываю одежду, в которой приехала, и плетусь на первый этаж к номеру Островского. Подсмотрела цифры на ключ-карте, когда заселялись. Все директора живут в более высоких категориях, вот и у Островского какой-нибудь люкс или сьют.

И возможно сейчас он там не один…

От подобной мысли я аж спотыкаюсь.

Дурацкое воображение и проклятая ревность рисует картинки двух переплетённых тел на кровати размера кинг сайз. Что ж… придётся их прервать, если так.

Боже… я больна. Нет, я точно больна. Такое ощущение, что мяч влетел мне не в грудь, а в голову и вышиб остатки мозгов.

Быстро стучу в дверь, чтобы не передумать и топчусь на пороге, слыша звук шагов в номере.

— Варя? — выглянувший Герман выглядит сонным.

Прилёг отдохнуть что ли и задремал? Ну, по крайней мере, он тут не развлекается с «Настей», как мне казалось.

— Я телефон в машине забыла, — быстро поясняю.

— Понятно. Давай, заходи, — он махает рукой, приглашая в номер, отворачивается и, проводит ладонью по лицу, стряхивая остатки сна, — сейчас ключи возьму.

Делаю пару неуверенных шагов, а Герман усмехается.

— Да заходи, я тебя на кровать бросать не собираюсь.

— Да? Я, может, только поэтому и пришла, — отвечаю в тон, и Островский награждает меня каким-то странным взглядом, впрочем, никак не комментируя.

Номер у него раз в пять больше моего. Три окна выходят в лес. Стены обшиты дорогими деревянными панелями. Кровать, на которую меня «не собирались бросать», может уместить пятерых, а если поперёк, то и семерых.

— Держи, — Герман протягивает мне ключи от машины, а я вздрагиваю и отвожу взгляд от его постели. — Сама откроешь?

— Конечно.

— Вот на эту кнопочку надо нажать, — со смешком поясняет он.

— Ну, я уж не совсем блондинка, — поднимаю правую бровь и подставляю раскрытую ладонь, на которую он опускает брелок.

Герман медлит, будто что-то ещё хочет добавить, и я вопросительно смотрю на него.

— Я за тобой зайду перед ужином? — наконец, спрашивает он.

— Как хочешь, — жму плечами, потом замираю, — хотя нет, я же договорилась на чашечку кофе в качестве извинения. Так что давай встретимся уже внизу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Выхожу из номера я с непонятным горьким привкусом маленькой победы. Только вот над чем? Нет, всё-таки игр точно достаточно.

34

Саша оказывается милым собеседником. Я даже практически прощаю ему тот прицельный удар. Не со зла он так, а от азарта. К тому же все рёбра на месте и следов не осталось. Игра — есть игра.

Наша лёгкая и ни к чему не обязывающая беседа в любой другой день бесконечно бы меня развлекла.

В любой другой. Но не сегодня.

Мысли то и дело утекают в сторону. Не могу собрать себя вместе, распадаюсь на фракции и теряю нить разговора, бесконечно переспрашивая.

Мы устроились за стойкой лобби бара, и я пью уже вторую чашку кофе. Хотя, думаю, что зря. Кофеин меня взбудоражил. Я будто чувствую внутреннюю «чесотку». Мне не сидится на месте. Если бы не вежливость и необходимость держать себя в руках, я бы вскочила и металась по холлу, заламывая руки, сама не зная отчего.

Хотя нет… зная. Конечно же, зная.

Всё из-за Германа. И этой его «Насти». Потому что когда они спускаются в холл вместе — считай, что под ручку, горящий огнем шар в моей груди мигом превращается в ледышку. Холодная и острая она давит на желудок, и если меня пять минут назад всего лишь мутило от нервов, сейчас тошнота становится сильнее.

К тошноте присовокупляется неприятное чувство обиды. Я словно маленькая девочка, у которой отобрали желанный подарок.

Только кто? Быть может, я сама — когда так опрометчиво махнула на предложение Германа зайти за мной перед ужином.

Вильнула хвостом, сказала бы Ритка. Только самодовольство давно испарилось, и его место прочно заняла досада и тоска.

«Настя» вышагивает, словно королева. Яркое алое платье выигрышно подчёркивает все её изгибы, а грудь, то и дело ненавязчиво трущаяся о локоть Островского, практически выскакивает из чашечек-ракушек лифа. Может мне кажется, но на лице её застыла бездна самодовольства и уверенности.

Герман обводит взглядом холл, натыкается на нас с Александром, но смотрит только на меня. Медленно кивает, приветствуя. Когда же получает от меня ответный кивок, отворачивается и уводит свою спутницу в банкетный зал, куда уже стекается народ.

И чёрт с ними! Вот серьёзно!

«Нервная чесотка» никуда не исчезает.

Почему-то внутри поселяется лютая уверенность, что сегодняшнюю ночь я буду лить слёзы в одиночестве собственного номера, пока Герман будет кувыркаться с этой «Настей». Я же не слепая, вижу, как она на него смотрит. Дожмёт же…

Хотя, в принципе, Герман не из тех, кого можно дожать, — тут же оживает внутренний голос.

Ну… был не из тех. Чёрт его знает, какой он сейчас.

Люди не меняются, — выдаёт «эксперт» внутри меня.

Точно. Люди не меняются. Вас просто перестают беспокоить их поступки. Только вот я до сих пор остро реагирую на любое действие Островского. По сей грёбанный день и час.

Когда мы с Сашей подходим к дверям банкетного зала, оказывается, что за столами предусмотрена рассадка. Прежде чем отойти, Саша уточняет:

— Может, потанцуем позже?

— Обязательно, — с мягкой улыбкой киваю и иду к своему месту.

Не могу сказать, что ехала в этот загородный отель с какими-то надеждами, но мне почему-то казалось, что у нас будет время поговорить и, возможно, объясниться. Всё-таки — залив, сосны, природа — обстановка как бы располагает к откровенности. Только игра слишком затянулась. Да, чересчур.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Германа не вижу, но когда хочу отодвинуть стул и сесть за стол, он вдруг возникает по левую руку.

— Позволь, — коротко отстраняет и пододвигает стул для меня.

— Спасибо, — ровным тоном благодарю и замираю, когда пальцы Германа будто бы небрежно смахивают мои распущенные волосы с правого плеча.