Семь смертей Лешего - Андрей Салов

В их краях браконьерства нет и быть не может, советская власть людей перевоспитала, научила соблюдать законы, установленные мудрым, народным правительством, направленные на человеческое благо. Любил и Авдеич выводить красивым почерком подобные слова в очередном, отсылаемом в район отчете, об уровне преступности на вверенной территории. Особенно приятно было делать это, держа одной рукой ручку, выводящую на чистом бумажном листе, радующую глаз вереницу цифр, зажав в другой руке сочную, истекающую жиром, только что зажаренную супругой куропатку. Эдакое скромное подношение очередного браконьера из числа тех, кого нет, но благодаря стараниям которых, стол у Авдеича всегда полон мясных и рыбных закусок. У Шишигинского участкового никогда не переводилась жареная, вареная, копченая дичь, а также прочее добро, на которое богата здешняя земля. Нужно только кое-кому протянуть за ними руку, а кому-то закрыть на это глаза, и тогда всем будет хорошо.

А для вышестоящего начальства существуют красочные строки и цифры, ежемесячно отсылаемых в район отчетов, в которых все обстоит тихо и гладко, словно здесь не захудалое, позабытое богом и людьми селение, а, по меньшей мере, рай земной.

До последнего времени все было спокойно в хозяйстве капитана Петренко, благостные отчеты о его благотворной деятельности на ниве охраны законности и правопорядка, уходили наверх, радуя начальственный глаз. Авдеич каким-то шестым чувством предвосхищал, что не за горами тот день, когда словно под дуновением ветерка, испарится с его погон россыпь мелких звезд, а на их место, основательно уляжется большая майорская звезда. Оставалось еще чуть-чуть, и вот он, очередной этап в карьере, дополнительная прибавка к жалованью.

Но в этот, черный для честолюбивых планов Авдеича день, все с треском рухнуло, провалилось в тартарары, и виной всему проклятый алкоголик Мельниченко с компанией, и чересчур горячий характер Халявина, внезапно озлобившегося на них. И угораздило же случиться такому ЧП именно сейчас, а не месяцем позже. Теперь не видать ему долгожданного повышения, как своих ушей ближайшие несколько лет, что неудивительно после такого происшествия. Придется теперь исписать ни один ворох бумаги, прежде чем районное начальство вновь обратит на него благосклонный взгляд. Добиться этого, после столь сокрушительного прокола в воспитательной работе, будет очень непросто.

Можно было изловчиться, извернуться, поставить все с него на голову и выставить себя с наилучшей стороны, выйти из ЧП районного масштаба, с наименьшими потерями. Это можно было сделать, но Авдеич был не из той породы людей, что ради собственного благополучия, готовы пойти на любую подлость. Он родом из Шишигино, и с детства не терпел подлости и предательства, и с этим чувством, шел по жизни. Именно поэтому он не отмолчался, не ограничился отпиской в район, а лично отправился на встречу с начальством, чтобы по возможности обелить Лешкиного отца, помочь по мере сил и возможностей. Что последствия вмешательства в ход дела для него будут самыми серьезными, он не сомневался, но проявить малодушие и остаться в стороне не мог.

И поэтому Лешка с сельчанами, с уважением поглядывали на отбывающего в район капитана Петренко, и с почтением встречали неделю спустя вернувшегося из города, похудевшего и осунувшегося Авдеича, в чине старшего лейтенанта. Вмешательство Авдеича в следствие, стоило ему звезды слетевшей с погон и жирного креста на дальнейшей карьере, о которой можно было забыть. Отныне в его личном деле имелся пунктик, благодаря которому ему никогда не стать майором. В лучшем случае ему светит капитанское звание и то лишь при выходе на заслуженный отдых.

Но Авдеич был человеком с большой буквы, настоящим мужиком, ценящим честность и порядочность, которые предпочел бесчестью, в обмен на собственное благополучие. Он сделал все, что было в его силах, чтобы облегчить участь Лешкиного отца. Благодаря его усилиям, Халявин получил за преступление срок, гораздо более меньший того, что мог схлопотать, не будь у него столь принципиального и знающего заступника.

По рассказам Авдеича, влип Лешкин батя по полной программе. Мужик он здоровый, под руку которому лучше не попадать, а здесь он был в гневе удесятерившим силы, да еще под градусом, что, быть может, сил и не прибавляло, но по советским законам усиливало ответственность.

Последствия крутой разборки оказались плачевными для всех ее участников. Доктор Мельниченко, главный виновник происшедшего, отделался легче всех. У него оказалась сломана челюсть в нескольких местах, вдобавок к этому он лишился десятка желтых, изъеденных кариесом зубов, что в ближайшее время и так бы без сожаления покинули пасть сельского эскулапа. Лешкин отец лишь ускорил процесс, придав ему необходимое ускорение, а себе, добавив несколько лишних лет к сроку, так как пропойца и неумеха, все-таки был назначен на это место властью.

Более того, Мельниченко умудрился в свое время получить партбилет, во многом благодаря которому оставался все это время на плаву, хотя о его чудовищной некомпетентности и пристрастии к алкоголю, не могли не знать в районе. Знали, но предпочитали закрывать на это глаза, дабы не замарать светлого имени партии. На него просто махнули рукой, заранее списав в утиль. Когда-нибудь он сгорит от алкоголя и тогда на его место в глухую деревушку, придется искать человека, вот тогда-то и будет проблема. А сейчас, есть место, и есть человек, который его занимает, а значит, нет проблемы как таковой. Алкоголик и полудурок был выгоден власти, так как ни кричал, не вопил, не требовал денег себе лично, и лекарств на аптеку. Сидел себе тихо, мирно в своей глуши и пил, время от времени присылая в область заявки на спирт. А этого добра было хоть отбавляй.

Теперь, алкоголик Мельниченко получил урок, который вряд ли забудет до конца своих дней, вспоминая о нем всякий раз, как сядет за стол, чтобы выпить и закусить.

Его приспешникам и прихлебателям казенного спирта, санитарам из местных, не обременяющих себя колхозной работой мужиков, попавшим под раздачу тумаков и даже попытавшихся оказать сопротивление, досталось более серьезно, нежели начальнику. Санитар Шалоумов по кличке «Шалун», так и не смог оправиться от удара колом по голове, да и обладай он в десять раз более крепким здоровьем, это бы не помогло. Его массивный, квадратно-угловатый череп, треснул как гнилой арбуз и развалился на две части, забрызгав стены избы, серым веществом мозга, пропитанным насквозь алкогольной отравой. Именно на его голове, как показала медицинская экспертиза, и сломался массивный кол. Крепка была бестолковая голова Шалуна, что смогла почти на равных конкурировать с тяжеленной дубиной. Быть может, ей не хватило самой малости, чтобы выйти победителем из этого противоборства.