Борис и Глеб - Андрей Ранчин

Существует мнение, что завещание Ярослава 1054 года свидетельствует именно о достаточно давнем существовании принципа старшинства, или старейшинства. Показательно, что этот принцип подан в летописи как неоспоримый, причем одна и та же «формула старейшинства» используется как в летописной повести о событиях 1015 года, так и в завещании Ярослава{336}.[96] Борис говорит: «Не буди того мне взяти, ни рукы подняти на брата стареишаго; аще отець мои умре, то сь (этот, то есть Святополк. — А. Р) ми будеть во отца место»{337}. А Ярослав завещает: «Се же поручаю въ собе место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыев; сего послушайте, якоже послушаете мене, да той вы (вам. — А. Р.) будеть въ мене место»{338}. Еще ранее князь Святослав оставил Киев своему старшему сыну Ярополку. Это как будто «свидетельствует о существовании традиции во второй половине X — первой половине XI в. передачи Киевского стола в соответствии с первородством. Этот древнейший принцип лишь отражал традицию наследования в семьях в эпоху патриархата, а после распада рода — большой патриархальной и малой семьи. <…> Во второй половине X в. — первой половине XI в. на Руси уже существовал принцип наследования престола старшим сыном, — пишет М.Б. Свердлов. — Об этом же свидетельствует постоянное подчеркивание старейшинства Святополка его двоюродными и сводными братьями Владимировичами во всех исторических памятниках, сообщающих о событиях 1015 г. Тот факт, что Святополк и Владимировичи являлись двоюродными братьями, позволяет сделать вывод, что старейшинство Святополка определялось не только старейшинством по отношению к Владимировичам, но и тем, что он являлся сыном старшего среди Святославичей, то есть представлял собой старшую династическую ветвь. Поэтому можно предположить, что Святополк стремился утвердить принцип наследования стольного города и верховной власти на Руси по прямой нисходящей линии старших сыновей. <…> В пользу такой интерпретации династического наследования свидетельствует тот факт, что Владимир Святославич стремился передать княжескую власть своему любимцу-сыну Борису вообще без каких-либо признаков определенного принципа наследования, что в свою очередь указывает на полноту власти Владимира во время его правления. Таким образом, раскрытое соотношение факторов в княжеской династии раскрывает причины, почему Святополк не только “избивал” своих двоюродных братьев Владимировичей, но и выступил против Владимира в конце 1013-го — начале 1014 г.: он утверждал принцип своего старейшинства по отношению к дяде, Владимиру Святославичу, и права на власть своей династической линии как сын старшего среди Святославичей, Ярополка. Эта династическая коллизия совмещалась с необходимостью единовластия на Руси этого времени»{339}.

Однако эта точка зрения — не единственная, и против нее есть довольно сильные возражения. Во-первых, нет доказательств, что «троевластие» сыновей Святослава — Ярополка, Олега и Владимира — над Русью было построено на принципе сеньората: старший, Ярополк, получил Киев, но нет фактов, которые бы показывали, что Олег и Владимир были ему в какой-либо форме подчинены. (Между прочим, именование киевского князя «великим», выражающее подчиненность ему остальных князей, не отмечено еще ни при Владимире, ни даже при Ярославе Мудром.) Посажение в Новгороде старшего из сыновей киевского князя — это позднейшая практика. А Владимир, возведя на новгородский стол Вышеслава, затем передал его не следующему в очереди Святополку, а более молодому — Ярославу Мудрому. Что это: вопиющее нарушение права, произвол или свидетельство того, что такого права просто не было? Принцип сеньората выражен в завещании 1054 года, но его нельзя «опрокидывать» на более раннее время[97]. Выражение принципа старшинства как правовой нормы в Борисоглебских памятниках ставится исследователями под сомнение: «Следует отметить, что ни автор летописи, ни создатели житий в целом не ставят перед собой задачи дифференцировать обоснованность притязаний братьев — конкурентов в борьбе за отцовское наследство и власть — в соответствии с их происхождением. Критерий старшинства соотносится с принципом семейной субординации: летопись и жития аргументируют покорность Бориса Святополку тем, что старший брат после смерти отца должен занять место последнего. Ни один из авторов, однако, не считает старшинство Святополка бесспорным аргументом в пользу его права на наследование престола или основанием требовать от братьев подчинения. <…> В изображении летописца все сыновья Владимира являются сонаследниками его власти. Разделяя своих героев на старших и младших и провозглашая на примере Бориса требование подчинения последних первым, автор летописи не придает этому требованию ни бесспорной обязательности (поскольку действия всех остальных персонажей никоим образом не соотнесены с ним), ни смысловой определенности (поскольку автор не конкретизирует форм, условий и границ этого подчинения). Из трех главных сочинений о Борисе и Глебе только Чтение последовательно прославляет покорность младших князей старшим как добродетель и идеальную модель поведения, однако и в этом прославлении не уточняются конкретное содержание и параметры декларируемого подчинения. Иерархия старших и младших не отрефлексирована ни одним из авторов ни как этическая норма родственных отношений, ни как условие властной субординации. Слово “брат” характеризует исходные, биологически детерминированные связи персонажей и, вместе с тем, остается единственной дефиницией их статуса в системе взаимной коммуникации»{340}.[98]

Еще С.М. Соловьев предполагал, что Борис, не вступая в борьбу со Святополком за киевский престол, «падает жертвою уважения своего к родственным отношениям, освященным религиею. Отсюда понятно значение Бориса и Глеба в нашей истории: они были первомучениками в этой нравственной борьбе нового христианского общества со старым, языческим»{341}. Эту идею как бы подхватывает современный исследователь, утверждающий, что именно и только в эпоху после убийства Бориса и Глеба, в те времена, когда складывалось их церковное почитание, начинает формироваться принцип старшинства — ведь обычай, практика свидетельствовали о совсем ином: «Надо помнить, что до этого братоубийство было естественным способом, с помощью которого решались проблемы передачи власти. Св. Владимир, отец окаянного Святополка, стал единовластным правителем после убийства двух его (своих. — А. Р.) братьев, и Святополк, можно сказать, действовал по традициям, установленным отцом»{342}.