И снова Пачкуля! - Кай Умански
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Горланя йодль, на сцену выбежал Гаммельнский крысолов в сопровождении крысы.
Я из Гаммельна крысолов.Вы звали? Я пришел на зов.С моею крысою вдвоемМы крошек сей же час найдем!
— Да поры бы уже! — с отвращением сказал Обормот. — Сколько можно. А это чё за тощий чудик?
Широким шагом на сцену вышла Шельма с Дадли. Размахивая мечом и хлопая себя по бедру, она заявила, что она — Дик, красавец удалец. Потом все четверо начали обшаривать поляну, старательно избегая кучи листьев, в которой прятались пропавшие детки.
У гоблинов сдали нервы. Детки же у них под носом! Неужели никто их не видит? Они больше не могли сдерживаться.
— Они сзади! — кричал Пузан, прыгая на месте от досады. — Вы совсем тупые или как?
— Да! — орал Свинтус. — Вон их маленькие пузики, торчат из-под листьев!
— Да за спиной у вас! — вопил Гнус. — Сзади! Сзади! Сзади!
Актеры и зрители дружно обернулись посмотреть, кто же так разошелся.
Должно бы, конечно, обойтись. В конце концов, гоблинов ведь защищает невидимость, правда?
Нет. По какой-то причине — то ли из-за перевозбуждения, то ли из-за духоты, то ли из-за того факта, что все заклинания рано или поздно перестают действовать, то ли просто не повезло, — в этот самый критический момент, когда гоблины необдуманно привлекли к себе всеобщее внимание, действие сыворотки начало сходить на нет.
— Сзади! — кричали они. — Сзади! Сзади! Сза…
Вдруг они осознали, что на них устремлены взгляды всех присутствующих. Они замолкли. Каждый посмотрел на себя, потом на других. Они вернулись. Стали безнадежно непрозрачными, как раньше.
— Попадос, — сказал Обормот.
Действие на сцене прекратилось. Дик Уиттингтон и Гаммельнский крысолов замерли как вкопанные, их губы округлились в две буквы «О». Заметив, что внезапно наступила мертвая тишина, пропавшие детки вылезли из кучи листьев и сели.
Вы, наверное, слышали выражение «Пришла беда — отворяй ворота». Как вы думаете, что сейчас произойдет?
Пол задрожал, и с улицы донесся топот приближающихся копыт. Дверь с треском распахнулась — и на пороге показался Ромео, измочаленный и угрюмый. На спине у него сидел Вилли Енот, вид у маленького дикаря был торжествующий. В руке он держал веревку. На конце веревки была изрядно потрепанная и изможденная пропавшая карнавальная лошадь. А на ней верхом сидела…
— Госпоша! — исступленно закричал Хьюго и подбросил рукопись в воздух. — Ты фосфращаться! Ура!
И он выбежал из-за кулис, слетел со сцены по ступенькам, взобрался по пятнистой ноге на Пачкулину руку, оттуда поднялся на плечо и обхватил хозяйку лапками за шею.
— Теперь ты будь решиссер, — взмолился он ей в ухо. — Я больше не мочь.
— Кузен Вилли! — взвизгнула Шельма. — Ну, что я вам говорила! Он их нашел!
— Вот это да! — ахнули гоблины. — Это ж Красавчик с Цуциком!
— Ромео! — воскликнул Рой Брызг и вскочил со стула. — Ромео, Ромео! Где ж твоя повозка, Ромео?
— Получайте! — гаркнул Вилли. — Привел я обеих ваших лошадок. Я пропустил танцующих девчонок иль как?
К этому времени новость дошла до закулисья, и весь актерский состав высыпал на сцену.
— Что случилось?
— Пачкуля вернулась! С карнавальной лошадью!
— Это еще не все! В театре гоблины!
— Где?
— Да вон, смотрите! В глубине зала!
— Они пробрались на нашу пантомиму!
— Давайте им покажем!
Пантомима была забыта, актрисы ринулись со сцены в зал. Гоблины вцепились друг в друга и закатили глаза в ужасе перед надвигающейся волной.
— А НУ СТОЯТЬ!
Голос был громкий, властный, и выразился он ясно и недвусмысленно. Все остановились и посмотрели на сцену. Там, уперев руки в бока, стояла грозная Пачкуля. Рядом с ней слегка покачивалась в свете прожекторов карнавальная лошадь, робкая, как овечка (если, конечно, лошадь может быть как овечка).
— Прафильно! Скаши им, госпоша! — подначивал Хьюго, сидевший на ее плече. — Штоп ты ногу сломать!
— Так не пойдет, — объявила Пачкуля. — Вечно одно и то же. Всегда все заканчивается хаосом. Я придумываю что-нибудь потрясающее, чтобы немного раскрасить наши серые будни, так сказать, а в итоге всегда происходит какой-то дурдом. На этот раз такого не случится, ясно? Я вернулась и принимаю на себя руководство. Мы с Хьюго написали чудесную пантомиму, и все должны ее смотреть и радоваться. Брызг, убери эту клячу. Все остальные — остыньте. Те, кто не участвует в пантомиме, вернитесь на свои места. Актеры, ступайте за кулисы и ждите своего выхода. Дикарь Вилли, присмотри за гоблинами, чтобы не убежали. Они под домашним арестом. Я с ними позже разберусь. А сейчас у нас идет спектакль. Выполнять. ЖИВО!
Все так удивились, что послушались. Зрители покорно расселись в зале, актеры смиренно потопали к сцене.
— А пока все занимают свои места, — продолжила Пачкуля, — вас развлечет карнавальная лошадь. Танцем.
— Э? — сказали два перепуганных голоса из лошадиного костюма.
— Вы слышали, — пробормотала Пачкуля уголком рта. — Это шоу-бизнес. Или пеняйте на себя. — И добавила громко: — Мы же хотим посмотреть, как лошадка танцует, а, мальчики и девочки?
— Да! — раздался оглушительный ответ.
— Музыку, маэстро!
«Непутевые ребята» переглянулись, пожали плечами и заиграли «Янки-дудл» в веселенькой аранжировке.
Ну что им оставалось? Красавчик и Цуцик сделали глубокий вдох, подняли свои налившиеся свинцом ноги и начали танцевать. И больше того, у них очень недурно получалось.
Музыка играла все быстрее, и усталость постепенно улетучилась — в телах у гоблинов появилась живость, а в сердцах песня. Проявляя чудеса координации, карнавальная лошадь вскидывала задние ноги и скакала по сцене, размахивая хвостом и высоко подняв голову.
Завершая номер, она прижала к груди передние копыта и низко поклонилась.
Публика неистовствовала от восторга.
— Еще! — кричали зрители. — Еще!
Хотелось бы сказать, что танец карнавальной лошади стал самым ярким моментом шоу. Но это не вполне правда.
Сражение между леди Макбет, Диком Уиттингтоном и Гаммельнским крысоловом было захватывающим, и хорошие, конечно же, победили, хотя, по общему мнению, леди Макбет выиграла по очкам. Потом появилась таинственная Фея и исполнила каждому по три желания, что было очень мило. К несчастью, у нее отвалились крылья, но большинство зрителей вежливо сделали вид, что ничего не заметили. Она же все-таки предводительница.
Когда Шерлок Холмс наконец отыскал пропавших деток и все конфликты были, ко всеобщему удовлетворению, улажены, актеры вышли на сцену для финальной воодушевляющей песни. Грандиозной кульминации спектакль достиг, когда пунцовый от смущения Прекрасный принц неохотно выперся на сцену и, к великому восторгу волшебников в зале и самого Принца вечному стыду, наградил всех трех глупо ухмыляющихся принцесс скупым поцелуем в щечку.
Да, брюки, разумеется, с него свалились. Ну а как иначе?
Когда крики ликования немного утихли, Грымза вышла вперед и произнесла заключительные строки:
Таков истории финал.Надеемся, что зал не спал.
— Ура! — взревела толпа. — Какой там спал! Отличное шоу!
— Автора! — заорало Нечто в футболке «Лунобзик». И все подхватили его крик.
— Автора! Автора!
Музыка для Пачкулиных ушей. Она вышла на сцену, на шляпе у нее гордо восседал Хьюго.
— Спасибо! — обратилась она к залу. — Спасибо всем без исключения. Как некоторые из вас, возможно, знают, судьба у этой пантомимы непростая. Но я думаю, на этот раз, в виде исключения, я могу с уверенностью сказать, что все закончилось хорошо.
Аплодисменты достигли предельной громкости.
— Хьюго, — сказала Пачкуля, — я думаю, это мой звездный час.
И с этими словами она переступила через край сцены и камнем рухнула в оркестровую яму.
Глава двадцатая
Сочельник
— Опять снег пошел, — сказала Пачкуля. — Придется тебе расчистить дорожку, Хьюго. После того как приготовишь мне ужин.
— Йа, латно, — сказал Хьюго. Он стоял на стремянке и вешал игрушки на верхние ветки елки. Метла стояла внизу и подавала ему мишуру.
— Я хочу настоящий ужин для инвалида, имей в виду. Может, немного супа или яйцо всмятку.
— Йа, йа, латно.
— А пирожки еще не пора вынимать? Пожалуй, пропустим инвалидную еду. Обойдусь пирожками.
— Придется подошдать. Еще не готофы.
— Но я есть хочу! — пожаловался инвалид. — У меня после чая маковой росинки во рту не было. А мне надо набираться сил.
— Есть остатки похлепки из скунса. Большой горшок пот ракофиной.
— Не хочу похлебку, — буркнула Пачкуля. — Она там месяца три стоит. В ней зеленые штуки плавают. Хочу сладкие пирожки — немедленно.
