Этрусская химера - Лин Гамильтон

— Видите ли, я бы хотел помочь вам, — сказал голос, на мой взгляд, принадлежавший Розати. — Но дело в том, что вы заплатили за нее очень много, много больше, чем она стоит на рынке. Надеюсь, вы простите меня за такие слова, но вы позволили желанию превзойти Лейка затуманить свою голову. Я говорил вам, сколько она стоит.

— Так, сколько вы заплатите за нее? — спросил второй голос, явно принадлежавший американцу.

— Я не имею возможности что-либо заплатить. Начнем с того, что я не располагаю средствами для покупки, потом, скажу откровенно, моя галерея не коммерческое предприятие. Она позволяет мне пользоваться некоторыми налоговыми льготами, в рамках которых я могу оказать вам свою помощь, если у вас есть доход в Италии и вы готовы пожертвовать ее, — произнес голос, который я приписывала Розати.

— Возможно, группа рассмотрит этот вопрос.

— Возможно. Но решаю это не я. Как вам известно, они не в состоянии предложить ту цену, которую вы уплатили за нее.

— Хорошо, — проговорил второй мужчина. — Я обдумаю вопрос с налоговой точки зрения, и мы переговорим еще раз.

Прежде, чем я могла укрыться в музее, из кабинета вышел самый крошечный среди всех ковбоев, которых мне приводилось видеть. Он был в сером костюме, идеально скроенном по его фигуре, причем все, даже пуговицы, были уменьшены соответственно его росту, белой рубашке и галстуке ленточкой. Довершали впечатление причудливые черные ковбойские сапоги и стетсоновская шляпа. При шляпе и в сапогах он все-таки был ниже меня.

— Мэм, — он приподнял шляпу, проходя мимо меня.

Розати шел в нескольких шагах за ним.

— Привет, — сказала я.

— Что ж, здравствуйте, — он явно удивился. — Вы решили все-таки воспользоваться моим, данным в Вольтерре, предложением отобедать вместе? Вы подвели меня.

— Простите. Пришлось уехать по делам. Вам передали мои извинения?

— Нет, я не получил никакой записки.

— Я думала, что в таком отличном отеле обслуживают лучше. А у вас здесь просто чудесно.

— Значит, вы хотите принять мое предложение насчет экскурсии. Я восхищен.

— Нет, я пришла к вам, чтобы поговорить о Кроуфорде Лейке.

Несколько удивившись, он произнес:

— А почему вас заинтересовала именно эта тема?

— Вопрос очень хороший, и, откровенно говоря, у меня нет на него удовлетворительного ответа, кроме того, что он одурачил меня и мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь, кто знает его.

— Понятно. Садитесь, прошу вас, — пригласил он. — Выпьем и восполним пропущенное в тот раз. Кампари с содовой, так? Уже не утро, и я охотно выпью с вами, если вы не против.

— Конечно, — ответила я. Он приготовил напитки, взяв лед из небольшого холодильника, а содовую и кампари из ящика стола.

— Итак, — произнес он. — Кроуфорд Лейк. Что вы хотите знать о нем?

— Только то, каким образом вы соприкоснулись с ним.

— Он разорил мое дело или, точнее, устранил банк, в котором я работал, из интернетовской банковской системы, лишив тем самым меня работы.

— А вы лично встречались с ним?

— Нет. И это, на мой взгляд, наиболее оскорбительная часть всей истории. Этот человек, лица которого я даже не могу представить, испортил всю мою жизнь.

— Вы ненавидите его?

— Ненавидел какое-то время. Но сейчас все прошло. Как вы можете видеть, я веду сейчас достаточно приятную жизнь. Я люблю произведения искусства, особенно древнего, кроме того, я владею этим замечательным музеем. На меня работают хорошие люди, поэтому мне не приходится так напрягаться как прежде. В любой момент я могу выйти в зал и усладить свою душу.

— К хорошим людям вы относите таких, как Никола Мардзолини, — сказала я. — Я не могла не заметить его имени на двери соседнего кабинета.

— Да, время от времени я прибегаю к услугам Никола. Вы знакомы с ним?

Я кивнула.

— Он консультант, внештатный, но очень хороший. Он знает вещи и умеет видеть детали. К тому же приятный человек, хотя если вы встречались с ним, то, наверно, заметили его болезненную аккуратность. С ним случается припадок, если он замечает у кого-то беспорядок на рабочем месте. Он всегда по ниточке выстраивает книги на полке. А я, как видите, — он махнул рукой в сторону собственного рабочего стола, — принадлежу к школе, представители которой считают порядок на рабочем месте признаком умственного заболевания. Уж и не знаю, сколько месяцев я не видел крышки собственного стола. Но вернемся к вашему вопросу, наверно, мне следует благодарить Кроуфорда Лейка за то, что он сделал со мной, однако я еще не достиг этой степени совершенства. Я ответил на ваш вопрос?

— Да, — согласилась я, не зная, верить мне ему или нет. — А Хэнк Мариани ощущает себя подобным же образом? Это ведь был Хэнк Мариани, не так ли? Нефтяник из Техаса, который увел из-под носа Кроуфорда Лейка бронзовое изваяние этрусского Аплу?

— Как вы узнали об этом? — спросил он.

Я пожала плечами.

— Я видела его фото в газетах. Лейк тогда предпринимал враждебные действия в отношении компании Мариани, если я не ошиблась. Достиг ли он вашей буддийской безмятежности в отношении Лейка?

— Нет, он еще не расслабился. Откровенно говоря, прошло всего несколько дней, после того как его попросили очистить свой офис после одержанной Лейком победы. Оправится он далеко не скоро.

— Наверно, он может распродать доли и ни о чем не беспокоиться, — предположила я. — В финансовом смысле этого слова.

— Ну, я думаю, что оказалась задетой не только его гордость, — проговорил Розати. — Боюсь, он не стеснял себя в расходах и успел наделать глупостей, пытаясь помешать Лейку овладеть его компанией. И в результате всего этого он хочет, чтобы я приобрел статую Аплу, но подобно всем музеям и галереям, я не обладаю нужными для этого средствами. Тем не менее я не сомневаюсь в том, что приземлится он на ноги, и я бы не стал заниматься пустыми сплетнями о нем. Как насчет еще одного кампари?

— Спасибо, но лучше не надо. Тем не менее благодарю вас и за угощение, и за отвагу.

— Надеюсь, что Кроуфорд Лейк не причинил вам слишком серьезного ущерба. Что бы там ни было, советую вам жить и надеяться. Возможность найдется всегда.

— Еще раз благодарю вас, — сказала я.

— Всегда рад видеть вас. Позвольте мне проводить вас до двери. Я тоже ухожу. А по дороге я покажу вам несколько моих любимых вещей.

— До свиданья, синьора, — попрощался со мной охранник. — Доброго вам отдыха сегодня, синьор, — обратился он к Розати.

— Я провожу день за городом, — объяснил Розати, пожимая мне руку. — Ежегодная встреча с друзьями. Уже не могу дождаться.

Оказавшись на улице, я попыталась позвонить Сальваторе, чтобы он поискал что-нибудь о Никола Мардзолини, однако ответа не было. Я вернулась назад в отель.

— Синьора Макклинток, — обратился ко мне привратник. — Вам принесли коробку. Я позволил себе отнести ее в ваш номер.

— Благодарю вас, — ответила я. — Какую еще коробку?

Упаковка средней величины, надежно завернутая в коричневую оберточную бумагу, находилась на столе в моей комнате. Я посмотрела на нее с глубоким подозрением. Тем не менее имя и адрес отправителя были четко выведены на ней: Сальваторе Витали, Кортона, и так далее.

Я открыла коробку. В ней оказался пузатый предмет, утопавший в мелких кусках пористого пластика. Сообразив, что я имею дело с хрупкой вещью, я осторожно развернула ее и обнаружила, что вновь вижу перед собой гидрию с Химерой.

В этот самый момент зазвонил телефон.

— Лара! — воскликнул Сальваторе. — Я так рад, что дозвонился вам. У меня такие хорошие новости. Я едва могу говорить, так я счастлив. Мы решили сразу же позвонить вам.

Я молчала, тупо глядя на гидрию.

— Вы слышите меня? — переспросил он. — Лара?

— Да, слышу, — промолвила я сквозь стиснутые зубы. — Какие же у вас новости?

— Мою Лолу освободили! Она уже рядом со мной.

— Великолепно, — сказала я. — Поздравляю. Как вам удалось добиться этого?

— Никак, — ответил он. — Как бы мне ни хотелось выдать эту заслугу за свою, чтобы завоевать тем самым сердце Лолы, я не могу этого сделать. Видите ли, исчезло вещественное доказательство ее вины. Три дня назад воры пробрались на полицейский участок и похитили несколько предметов, в том числе и гидрию с Химерой. Массимо Лукка, полицейский, который проводит расследование, позвонил мне сегодня утром. Раз нет сосуда, нет и дела. Понимаете? Лукка сказал, что не вправе задерживать Лолу при изменившихся обстоятельствах. Разве это не чудесная новость?

— Чудесная, — согласилась я.

— Мы должны отпраздновать это событие перед вашим возвращением в Америку, — предложил он. — Доброй трапезой в моем любимом ресторане, с парой бутылок их лучшего барбареско. Лоле надо есть. Я намереваюсь немедленно приготовить ей pasta.