Веселая наука - Фридрих Вильгельм Ницше

конечно, могут пересечься, и тогда мы отпразднуем встречу, как это бывало уже не раз, – тогда наши славные корабли мирно стояли бок о бок у одного причала, под одним солнцем, так что даже могло показаться, будто они уже достигли желанной цели и эта цель у них – одна. Но всемогущественная сила нашего предназначения раскидала нас в разные стороны, забросила в разные моря и в разные части света, туда, где дуют иные ветры и светит иное солнце, и, быть может, мы больше никогда не увидимся – или увидимся, но не узнаем друг друга: чужие моря и чужое солнце так изменили нас! То, что мы неизбежно должны были стать чужими друг другу, – предписано законом, который выше нас! – именно поэтому мы должны сохранять достоинство по отношению к себе и друг другу и всеми силами стараться не уронить его! Именно поэтому мысль о нашей прежней дружбе должна стать для нас еще священней! Наверное, существует некая гигантская невидимая кривая и звездная орбита, куда, быть может, включены и наши пути, наши цели – пусть даже это всего лишь крошечные отрезки, – возвысимся до этой мысли! Но жизнь наша слишком коротка, а зрение слишком уж слабое, чтобы мы могли быть больше чем друзья, используй мы ту великую возможность. Так пусть же остается вера в нашу звездную дружбу, даже если нам суждено стать земными врагами.

280

Архитектура познающих. Когда-нибудь, и, быть может, даже весьма скоро, придется осознать, чего же в первую очередь недостает нашим большим городам: тихих просторных и привольных мест для размышлений, с высокими сводчатыми длинными галереями, где можно укрыться от холода и зноя и куда не проникает уличный гомон и шум, где все внушает благоговейное почтение, так что даже священник воздержится здесь от громких молитв: нет в них строений, парков, которые гармоничным ансамблем передавали бы высокий дух раздумий и отрешенности уединения. Прошли те времена, когда церковь владела монополией на размышление, когда vita contemplativa[30] непременно означала vita religiosa[31], и все, что построено церковью, осенено именно этой мыслью. Возможно ли представить, чтобы мы могли удовлетвориться этими постройками, даже если бы они уже более не использовались для церковных целей; эти строения говорят слишком патетичным и слишком уже предвзятым языком, чтобы никто не усомнился в том, что это обитель Божия, парадный зал, где неуместны беседы о мирском, – разве сможем мы, не верующие в Бога, предаться здесь своим мыслям. Мы хотим чувствовать себя в каждом камне, в каждой травинке, мы хотим прогуливаться в нас самих, бродя по этим галереям и садам.

281

Уметь находить конец. Первоклассного мастера всегда можно узнать по тому, что он всякое дело – большое или мелкое – умеет виртуознейшим образом довести до конца, будь то какая-нибудь мелодия или мысль, пятый акт трагедии или государственная акция. Лучшие из тех, кого можно отнести к второразрядным мастерам, обычно к концу становятся беспокойными и резко обрывают начатое дело, предпочитая крутой обрыв неторопливому, неспешно-горделивому спуску к морю, который избрала себе гора у Porto fino, – там, где звучат заключительные аккорды генуэзской бухты.

282

Поступь. Характер мысли даже у великих умов может выдать их плебейское или полуплебейское происхождение – достаточно бывает взглянуть на поступь и походку мыслей: они не умеют ходить. Так, например, даже Наполеон, к своей глубокой досаде, не мог ходить, как подобает истинному правителю, так сказать по всем правилам, когда этого как раз требовали обстоятельства – во время коронации и тому подобных случаях: даже в эти моменты он только возглавлял процессию – не больше – и шел хотя и гордо, но как-то суетливо, хорошо понимая при этом неуместность такого сочетания. Ну как тут не смеяться, когда видишь, как эти писатели стараются изо всех сил натянуть на себя платы истории да заложить побольше складок – чтобы за пышным шуршанием никто не увидел их ног.

283

Первопроходцы. Я приветствую все предзнаменования нарождающегося века, отмеченного большей мужественностью и воинственностью, который в первую очередь воздаст должное отваге! Ибо этот век должен проложить путь эпохе еще более величественной и накопить силы, которые когда-нибудь понадобятся ей, – эпохе, которая вдохнет в познание дух героизма и будет вести войны за мысли и их последствия. Для этого ей понадобится уже ныне много отважных воинов, первопроходцев, которые, однако, не могут возникнуть на пустом месте – менее всего на зыбком песке и склизкой глине современной цивилизации и конструкции больших городов; ей не обойтись без этих людей, которые умеют молча, отрешенно и решительно делать свое неприметное дело, не теряя бодрости и присутствия духа, людей, которых непреодолимо влечет ко всем вещам, и в них они стремятся найти то, что нужно преодолеть; людей, которым в равной степени присущи веселость, терпеливость, простота, презрение к чрезмерному тщеславию, как и великодушие во дни побед и снисходительность к мелким вспышкам задетого тщеславия, столь характерных для всех побежденных; людей проницательных и независимых, позволяющих себе смело судить о всех победителях и о том, насколько та или иная победа, принесшая славу, зависела от случая; людей, у которых свои праздники, и свои будни, и свои дни скорби; людей, привыкших повелевать уверенной рукой и готовых в любой момент, там, где нужно, подчиниться приказу, – они исполняют и то и другое с одинаковой гордостью, с неизменным сознанием выполненного долга во имя своего дела: более отчаянные, более плодотворные, более счастливые люди! Ибо – поверьте мне! – я знаю секрет: только тот соберет больше всего самых сочных плодов бытия и насладится ими в полной мере, кто – опасно живет! Возводите свои города у подножья Везувия! Посылайте свои корабли в неизведанные моря! Ведите непрерывную войну с себе подобными и самими собой! Будьте разбойниками и завоевателями, покуда не сможете стать властителями и хозяевами – вы, познающие! Скоро минет то время, когда вы довольствовались тем, что скрывались, подобно пугливым оленям в лесных чащобах! Наконец-то познание захочет собственноручно получить то, что ему принадлежит по праву: оно захочет властвовать и обладать, и вы вместе с ним!

284

Вера в самого себя. Очень немногие люди обладают верой в самих себя – из этих немногих одни обретают ее как некую полезную слепоту или как частичное помрачение духа (какая бы картина открылась их взору, сумей они заглянуть в себя и досмотреться до самого дна!), другим же эту веру надо еще заслужить: все, что они делают хорошего, дельного, значительного, обращается сначала в доводы, которые следует привести скептику,