Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

матрону Воронов. Шум столпившихся на Солнечной Скале людей перешел в нетерпеливый гул – они никак не могли дождаться появления Черных Ворон.

Разумеется, те опоздали. Но у них была эта привилегия и, наоборот, было бы неприлично, если бы другой клан пришел после них, так что они пришли поздно, чтобы избежать такого общественного нарушения.

Наранпа не возражала. У нее было столько забот, что похороны превращались в приятное развлечение, выполнение служебных обязанностей, которые ей нравились. Она была в своем желтом облачении, дневном плаще и солнечной маске. Надеть эту маску было подобно легкому дуновению летнего ветерка даже в самый разгар снежной бури. Она чувствовала, что ее сила близка: словно все чудеса вселенной и колесо неба находились под кончиками пальцев. Сейчас она почти верила в старые обычаи и в старых богов. Если бы кто спросил ее сейчас, она могла бы предсказать будущее по расположению звезд так же легко, как дышала.

Она хотела бы, чтоб сила позволила ей предсказать ее будущее или будущее других священников, но это было запрещено, и это было единственное правило, которое она не хотела нарушать. Не потому, что она так сильно уважала правила – хотя она их уважала, – а потому, что не желала знать.

Ее взгляд переместился на Абу. Жрица сээги, переминаясь с ноги на ногу, стояла рядом с нею, одетая в свою маску и облачение. После обмана на собрании матрон она ничего не сказала Наранпе, и Наранпа отвечала ей тем же. Без сомнения, молодая женщина ждала, что ее обвинят, вызовут ее на Конклав или, по крайней мере, на собрание четырех орденов, но Наранпа обнаружила, что предпочитает позволить Абе нервничать. «Пусть она подождет и попытается догадаться, что я придумала, – думала она. – Возможно, это ее займет».

В этом был определенный риск. Аба могла усилить свои позиции, но Наранпа не собиралась бездействовать. Оставив Абу томиться в неизвестности, она понизила Эче до самого низшего уровня адептов. Он больше не был ее будущим преемником, и сейчас его даже не было на Солнечной Скале вместе с остальными жителями небесной башни. Вместо этого он остался переписывать документы, которые, как сказал Хайсан, сгнили несколько лет назад. Это была сложная, до судорог в руках, работа, которую обычно поручали адептам первого года обучения, а теперь ее отдали Эче.

Он принял поручение без единого возражения, но Наранпа понимала, что битва еще не кончена. У него были влиятельные защитники, в частности Нуума Беркут, но заодно он нажил себе врагов, причем не только в башне, но и среди кланов. Она чувствовала, что этого было достаточно, чтобы подавить его амбиции до тех пор, пока закончится Закрытие и она придумает, как лучше поступить.

От одной мысли о Закрытии у нее заурчал живот. Как и все жрецы, она постилась в ожидании солнцестояния. Они ограничивались небольшим приемом пищи утром и перед сном, а между ними можно было только пить воду и чай яупон, от которого, если выпить его много, начиналась рвота. Во время Закрытия жрецы не просто так не выходили из башни, пребывая в размышлениях. Выйти наружу и активно участвовать в этих необходимых, но, к несчастью, своевременных похоронах, было испытанием для всех.

Она посмотрела на стоящего справа от нее Хайсана. На этот раз он надел свою маску, но, похоже, страдал больше всех: отсутствие еды, погода, возраст – все это, без сомнения, делало старого жреца несчастным. Он плотно закутался в плащ из шкуры медведя и вместо того, чтоб стоять, сидел на переносном стуле, опустив голову и спрятав руки в складках рукавов, а может, он даже и задремал. Что ж, никто не осудил бы его за это – Хайсан проделал большую часть работы по подготовке к похоронам. Подготовил песни, которые будет декларировать Наранпа, проанализировал по записям весь порядок церемонии, необходимой, чтобы надлежащим образом направить матрону к предкам Созданных Небесами.

Иктан был рядом с ней, все это время храня молчание в своей кроваво-красной маске. Он тоже не разговаривал с Наранпой с момента их последней встречи. На самом деле она была уверена, что он ее игнорировал. О, тцийо всегда был на ее стороне или, скорее, нависал над ней. Он никогда бы не позволил личным разногласиям повлиять на ее безопасность.

По правде, она была готова к тому, чтобы закончить вражду. Она переступила черту, сделала грубое замечание, направленное на то, чтоб обидеть его, и, очевидно, попала в цель. Ей нужно было извиниться, и она пообещала себе сделать это, как только закончатся похороны.

– Наконец-то, – фыркнула Аба, – я уже все сиськи отморозила.

Кстати, о грубости. Наранпа скептически глянула на Абу, но сээги лишь фыркнула и отвернулась от нее. Слегка развеселившись, Наранпа постучала по плечу Хайсана, пытаясь разбудить его.

– Черные Вороны приближаются, – сказала она, когда он подскочил на месте.

Она перевела взгляд на мост, ведущий из Одо. Небеса! Они умели произвести впечатление.

Дети ворона проявились из снежного шторма, подобно одетым в белое призракам. Нескончаемым потоком они текли в расположенный под открытым небом круглый дом, заполняя скамьи, что были оставлены пустыми специально для них. Большинство Созданных Небесами привели двадцать, самое большее тридцать представителей, но Черные Вороны привели в десять раз больше. Они властвовали над Скалой, и Наранпа почувствовала, как Иктан придвинулся к ней, словно почувствовал ее беспокойство, – и на этот раз она не возражала.

Шесть фигур выступили вперед, неся тело павшей матроны. Та, закутанная во все красное, сидела на кровати, сделанной из черных перьев длиной с человека, которые, вероятно, принадлежали их врановым. Положив тело на низкую платформу в двадцати шагах от Наранпы и остальных священников, носильщики поправили перья, так что они покрывали тело умершей, как второй саван. Вокруг мертвой матроны были разложены предметы, которые должны были сопровождать ее в следующую жизнь между звездами – чаши для питья и блюда для еды, украшения из обсидиана, нефрита и бирюзы, а также дополнительная пара сандалий.

Как только тело оказалось на своем месте и носильщики отступили назад, двое детей Ятлизы выступили вперед. Наранпа узнала одетую в белое дочь: та была такой же высокой и гибкой, как и ее мать, и слюда блестела в ее спутанных темных волосах. Узкое лицо девушки было окрашено пеплом и кармином, делая ее оленьи глаза еще более выразительными. Она что-то положила на грудь матери – что-то, что Наранпа не могла рассмотреть, но что, без сомнения, много значило для нее при жизни.

Следующим шагнул вперед сын. Он был единственным, кто носил темные цвета Черного Ворона: гладкая форменная шкура пантеры скрывалась под впечатляющим плащом из перьев. Длинные черные