КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга вторая. - Анатолий Козинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У меня соцнакопления, — показывал Трушин на свой выпирающий живот, — с ним живу дружно. До пенсии нам нужно дотянуть вместе в целости и сохранности!
В походе на боевой службе в ночное время, когда экипаж спал и уставшая подводная лодка, перебарывая дремоту медленно скользила в бездонных глубинах океана, на сменившегося с вахты Владимира нападал жор. Он заходил в кают-компанию и начинал священнодействовать. Не спеша брал распаренный батон, разрезал его вдоль на две половины. Каждую половинку намазывал маслом. Сверху масло прикрывал кусочками твёрдого сыра, на другую половину укладывал шпроты. Всё это сооружение соединял. К этому времени электрический чайник уже ободряюще пофыркивал. Володя брал большую кружку, насыпал туда растворимого кофе, добавлял туда добрую треть банки сгущённого молока, заливал кипятком, размешивал и нюхал. Удовлетворённо замурлыкав какую-нибудь песенку о Москве типа «Подмосковные вечера», медленно, смакуя, он всё это добро поглощал.
— Если я не поем, то уснуть не могу, — объяснял он своё пристрастие к еде. — Во-первых, живот бурчит, сожалея об утраченных возможностях. Во-вторых, болит голова от циркулирующей раздражающей мысли — почему не поел!
Как обычно, откусив добрый шмат батона, Володя потянулся за кружкой, когда в кают-компанию вбежал побледневший старшина команды торпедистов.
— Беда, товарищ капитан-лейтенант! Греется стеллажная электрическая торпеда! — доложил он.
— К-ка-кая? — хотел уточнить Трушин, но кусок батона стал у него поперёк горла и перекрыл дыхание. Из последних сил он пробормотал: «- Воды!».
— Да даём мы воду и торпеду охлаждаем, — доложил старшина, не уяснивший трагичность случая происшедшего уже с его начальником.
Отчаянным усилием Трушин дотянулся до чайника, обжигая горло из его носика сделал глоток кипятка и пропихнув пищу, от боли и страха завопил:
Боевая тревога! Авария со стеллажной торпедой в первом отсеке! И уже обращаясь к старшине, более осмысленно, больше для себя, чем для него проворчал:
— Олух ты царя небесного! В этот момент вода была нужна мне больше чем торпеде! Угробите вы меня раньше, чем эта железяка рванёт.
А торпеда рвануть могла действительно. Её ампульная батарея задействовалась самопроизвольно. Произошло короткое замыкание в цепи питания. Если бы торпедисты своевременно не обнаружили её нагрев, то мама моя родная….
Взрыв торпеды и рядом лежащих нескольких десятков её подруг был бы слышен очень далеко! И Доедал бы Володя свой батон уже в прихожей святого Петра.
Но бог миловал и пока под руководством Трушина, не переставая охлаждать торпеду, отстыковали боевое зарядное отделение, отсосали и нейтрализовали электролит и отсоединили ампульную батарею.
Когда опасность взрыва миновала, вспомнили, что у Володи именно сегодня день рождения.
— Ну, брат, ты родился в рубашке! Поздравляю с днём рождения и присвоением воинского звания «капитан 3 ранга», — пожал ему руку Бух. — Вот эту разовую рубаху с нарисованными погонами и подписями всех офицеров корабля прими от всего экипажа, — закончил командир.
Очухавшись, весь мокрый, обалдевший от уже радостной неожиданности, новопроизведённый капитан 3 ранга произнёс:
— Ребята, а мы все сегодня родились в рубашках. Спасибо за поздравления. Кстати, где мой батон?
— Ну ты крокодил и нахалюга! — загалдели присутствующие офицеры. — Иди в кают-компанию там тебя ожидает праздничный пирог именинника.
Офицеры экипажа своих жён выбирать умели: половина из них — явные красавицы, а другая половина были симпатичными милашками. Правда, и мужики были не промах — все, как на подбор, о-го-го! Холостяки завистливо посматривали на красивых женщин и были не прочь полакомиться «малинкой» из чужого огорода.
Антону и Светлане нравилась семья Мышкиных. Он крепкого телосложения, выше среднего роста чернявый добряк был влюблён в свою жену по уши. Майя — женщина маленькая и тоненькая с нежным румянцем на щёчках, кротким взглядом карих очей из-под длинных ресниц и дужек лёгких бровей, мужикам просто не могла не нравится. Виктор свою жену ревновал, чаще без всякого основания. Бывали случаи, что по этому поводу он даже здорово выпивал. Их кроха — дочурка была просто чудо: вся в маму, а от папы — только всё хорошее. Как пушистый котёночек она прыгала и щебетала синичкой, вызывая добрые улыбки на лицах людей, смотрящих на неё.
Встречать Новый год Липовецких пригласили в свою семью по очереди все домочадцы командира. К Бухам на праздники приехала из Одессы тёща. Она привезла внучку — симпатичную, хорошо воспитанную девочку лет девяти. Тёща у командира была женщина — умереть и не встать, поискать другую такую чудесную женщину — не найдёшь! Умная, добрая и компанейская — она умела всё. Своими кулинарными рецептами и многими другими мудрыми женскими секретами она запросто делилась со Светланой и та была ею покорена бесповоротно. Жёны офицеров бегали по лестнице подъезда и дверь квартиры командира не закрывалась.
Из этой квартиры разносилась не утихающая дробь швейной машинки — это Фаина Григорьевна шила, одевала и давала советы по нарядам и обновкам в которые будут облачены их симпатичные обладательницы.
Новый год один раз в году — праздник семейный, поздравить экипаж и вахту на корабле — дело святое! Посему Бух и Липовецкий, как секретарь парторганизации, были на службе. Поздравив экипаж, им нужно было мелкими перебежками, пряча лицо от ветра со снегом, дай бог силы и прыти, успеть заскочить в собственные квартиры до боя Кремлёвских курантов.
Раздевшись и переведя дыхание, они вошли в комнату, где собрались гости и были поражены наповал. Стол накрыт выше похвал: закуски — обалдеть, курица, обложенная жареной картошкой и чёрносливом, блюда, названия которых Антон так и не запомнил.
А женщины! Боже мой, цветов зимой в этой глуши не сыскать, но женщины… — они расцвели одна лучше другой! Воистину слава создателю, сотворившему такое чудо — истинное украшение Земли!
Антон поздоровался со всеми и подошёл к Ларисиной маме. Он поцеловал её руку и сказал: «- Фаина Григорьевна, поздравляю вас с наступающим Новым годом! Целую ваши чудотворные руки. Вы действительно доброе и умелое чудо. Будьте счастливы в Новом году, вы достойны его, как никто другой!
Затем все сели за стол. Были тосты, взаимные поздравления. Пели чудесные песни, с осмысленными словами и чудесной лирической музыкой, которые выражали любовь и печаль, счастье и горечь утрат, нежность и радость жизни, надежды на лучшее и гордость за то, что имеем…. Танцевали. Васильев своими длинными «мослами» отплясывал буги-вуги. Он старался вовсю «выпустить пар» и одновремённо остерегался, как бы, не дай бог, кого-нибудь не зашибить. Конечно, квартира это не дворец, тем не менее, когда прозвучал вальс они со Светланой поплыли — полетели: весь мир кружился вместе с ними — им было хорошо и уютно.
— Послушай, — спросил Антон свою подругу, — почему Майя одна без Виктора?
— А-а, не спрашивай, мы все вместе еле её развеселили, — ответила Светлана.
— Так в чём дело? — настаивал Антон.
— Дело в ревности, — ответила Света. На хорошенькую Майю положил глаз какой-то офицер — то ли Женя, то ли Петя с вашей лодки. Что там было — я не знаю, однако, сменившись с дежурства, Виктор напился. В знак протеста пришёл домой, лёг в коридоре и ни с места!
— Я думала, что он проспится, — рассказывала нам Майя.
Но когда она уже одетая вышла в коридор, то увидела, что Виктор успел спиртного добавить — рядом стояла пустая бутылка.
— Ах ты, паршивец этакий, — рассердилась Майя. — Сейчас я затащу твою тушу в комнату, освобожу проход и пойду встречать Новый год без тебя.
И так и сяк пробовала она сдвинуть Виктора с места. Напрасно! Он, как чугунная чушка, совсем не сопротивлялся, но и не сдвинулся с места ни на дюйм, — пересказывала Света слова Майи.
— Рассердилась я не на шутку. Просто пришла в ярость от своего бессилия, — жаловалась Майя.
— Смотрю, на полке стоит ещё одна бутылка! Схватила её и — ему на голову: на, пей, пьянчуга несчастный! Но запах пошёл совсем другой! Продрала от огорчения глаза и поняла, что это не водка, а клей «БФ-88». Ничего! Будешь теперь ходить без своей шевелюры. На дольше запомнишь!
— Вот так-то, — закончила Света пересказывать новогоднюю исповедь строптивой жены Мышкина.
В новом доме, который заселил экипаж Антона, на первом этаже в каждом подъезде красовались свежевыкрашенные деревянные почтовые ящики. Прессу офицеры выписывали не скупясь, тем более, что от политотделовской разнарядки по плану подписных изданий им отказаться было просто невозможно. Эта обязаловка в виде нечитаемых газет и журналов — невостребованной макулатурой часто и густо торчали из всех щелей переполненных ячеек.
