Реквием по мечте - Хьюберт Селби

Гарри и Мэрион сидели, наслаждаясь теплом и чувст­вом защищенности, слушая щелчки обогревателя и глядя на пакетики с героином, лежавшие на столе перед ними. Ты хочешь все это продать, Гарри? Да, а что? А что, если мы не сможем достать больше? Что нам тогда делать? Должно быть еще. Но представь, что ничего нет, — в голосе Мэри­он появилась паника, ты же знаешь, как трудно было в по­следнее время. Но сегодняшний вечер — это только нача­ло. Мэрион повернулась к Гарри и посмотрела ему прямо в глаза: я так не считаю. О чем ты говоришь? Не знаю. Про­сто у меня такое чувство. Но я не хочу больше страдать, Гарри, я не хочу больше просыпаться и не иметь укола на утро. Да и мне не хочется, но для бизнеса плохо, если вовремя не выкидывать кайф на улицы. Теперь, когда они подняли цены на героин, кайфа на улицах будет много. Мэрион покачала головой: у меня плохое предчувствие, Гарри. Не продавай товар, — впервые в глазах Мэрион по­явился страх, а в голосе послышались умоляющие нот­ки, — подожди, чтоб знать наверняка, что будет еще... по­жалуйста, Гарри, умоляю, — ее тело было напряжено, рас­ширенные глаза смотрели в одну точку. Не переживай, мы всегда сможем найти кайф. Мы не останемся на кумаре.

Доктор Спенсер стоял напротив доктора Харвуда, заведу­ющего отделением, руки в карманах сжаты в кулаки, жел­ваки ходят мощно, до боли. Доктор Харвуд откинулся в кресле за письменным столом и нахмурившись смотрел на доктора Спенсера: вы какой-то вздыбленный. Лучше сядь­те, отдохните. Тот сел и, глубоко вздохнув, попытался рас­слабить мышцы тела, но оно продолжало ныть от слишком долго сдерживаемой ярости. Доктор Хар-вуд продолжал хмуриться: так в чем дело, коллега? Вы сказали, это сроч­но. Доктор Спенсер глубоко вздохнул, закрыл на секунду глаза и медленно выдохнул: доктор Рей-нолдс.

Доктор Харвуд строго посмотрел на него: я уже говорил вам, если хотите враждовать с доктором Рейнолдсом, делайте это в свободное время. Это не имеет отношения к личной вражде, речь идет о правильном лечении пациентов. Доктор Харвуд устроился в кресле поудобнее: хорошо, что на этот раз? Доктор Спенсер изо всех сил пытался успокоиться и взять себя в руки, но с каждым словом ему было все труднее сдерживать свою ярость. Он сделал еще один глубокий вдох: Сара Голдфарб поступила в госпиталь в состоянии полной дезориентации, и доктор Рейнолдс диагностировал паранои­дальную шизофрению и отправил в отделение психиатрии с рекомендацией применения электрошока, как обычно. Я ос­мотрел ее и выяснил, что она принимала диетические таблетки и валиум и не ела нормально в течение нескольких меся­цев... Он на секунду остановился, пытаясь унять гнев... Я пе­ревел ее в терапевтическое отделение. А сегодня утром я об­наружил, что мои указания были отменены доктором Рей-нолдсом и что пациентка все еще находится в психиатрии, мало того, он еще оставил предыдущие указания в силе, пол­ностью проигнорировав мои распоряжения. Доктор Спенсер покраснел и даже слегка вспотел, сдерживая бурлившие вну­три чувства. У него есть авторитет и право поступать так, док­тор. Я не обсуждаю правомочность его действий, я говорю о правах пациентов на получение профессионального ухода. То есть вы хотите сказать, что она не получает его в нашем гос­питале? Я хочу сказать, что ее проблема медицинского, а не психиатрического свойства. Нужно просто дать ей как следу­ет отдохнуть, поесть, очистить ее организм от стимуляторов и депрессантов, которые она принимала, и она вскоре попра­вится. Доктор Харвуд посмотрел на него холодным взглядом: это вы так считаете, доктор. Это не просто мое мнение, это доказывает мой опыт. За последние восемь месяцев я принял шесть пациентов с теми же симптомами, направленных ко мне доктором Рейнолдсом, я назначал им обычное лечение, и они поправились полностью менее чем за месяц без приме­нения электрошока и психотропных препаратов. Доктор Хар-вуд посмотрел на него и медленно заговорил: да, я знаю. Именно поэтому он и отдал соответствующие указания. Вы не можете менять распоряжения других врачей, в противном случае... — Даже если эти распоряжения не только некомпе­тентны, но и опасны для здоровья и душевного состояния па­циентов? Доктор Харвуд медленно и с выражением беско­нечного терпения моргал, глядя на него: я не считаю, что вы можете судить о компетенции врача, специализирующегося в той области медицины, к которой вы так враждебно настрое­ны, и у которого намного больше опыта, чем у вас. Я с вами не согласен. Причем абсолютно. И этот отчет является доказательством моей правоты. Если кто-то страдает зубной бо­лью, вы не посылаете его к ортопеду. На что это вы намекае­те? Это просто означает, что больные с заболеваниями ясной природы не должны попадать в психиатрическое отделение, а с этой женщиной, как и с большинством других, случилось именно это. Доктор Харвуд мягко постукивал кончиками пальцев по столу: и всеже это ваше личное мнение, отлича­ющееся от мнения доктора Рейнолдса. Рей-нолдс — просто тупица. Не смейте высказывать обидные замечания о персо­нале больницы в моем присутствии, доктор, — взвился док­тор Харвуд, глядя прямо в глаза Спенсеру, — а также о реше­ниях, с которыми я полностью согласен. Вы хотите сказать, вы одобрили это? Конечно. Но как вы могли, особенно после того, как прочитали мои замечания в ее карте? Мне не нужно было читать ее карту. Не нужно было читать ее карту? Вы хо­тите сказать, что обрекли кого-то на электрошок, даже не за­глянув в карту? Да ладно вам, доктор. Это просто смешно и глупо, говорить, что я кого-то там «обрек». Но в ее случае нет необходимости в применении электрошока — я уверен, что смогу вылечить ее за пару недель при условии нормального питания и покоя. Доктор Спенсер, мне уже начинает надо­едать ваша антирейнолдская речь. Позвольте мне еще раз на­помнить вам, что он находится на более высокой должности, чем вы, и хотя бы поэтому вы не можете повлиять на его дей­ствия. Вы меня понимаете? Но разве вам наплевать на здоро­вье пациента? Доктор Харвуд наклонился к доктору Спенсе­ру, глядя ему в лицо: моя работа заключается в том, чтобы вверенное мне отделение функционировало без проблем, с минимальным количеством конфликтов и неприятностей. Это моя работа и моя задача. Я ответственен за то, чтобы са­мое большое отделение в одной из самых больших в мире ~ в мире! — больниц функционировало с наибольшей эффек­тивностью. Я отвечаю за тысячи людей, и в этом и заключа­ется моя работа — да-да, не один пациент, а тысячи, да, тысячи людей зависят от моей способности делать свое дело хоро­шо, а не тратить попусту время на ваши ссоры. Вы уже неод­нократно вступали в конфликт с доктором Рейнолдсом без видимых на то причин, и я закрывал на это глаза. Без види­мых причин!? Да как вы... — ПОМОЛЧИТЕ! Мне не интерес­но ваше мнение о компетентности других врачей! Я должен делать свое дело. Но эта женщина... — Я уже сказал вам, мне наплевать на эту женщину. Даже если вы правы в своем диа­гнозе и выводах, самое худшее, что ее ждет, это несколько не­нужных сеансов электрошока. Самое худшее? Доктор Харвуд в упор смотрел на Спенсера, придвинувшись к нему почти вплотную: вот именно. Самое худшее. Даже если вы правы и я пойду у вас на поводу, это вызовет разброд среди персонала и нарушит работу отделения, что вызовет гораздо более серь­езные потери, чем несколько месяцев в жизни этой женщи­ны. Доктор Спенсер выглядел оскорбленным и изумленным: мне казалось, вы ответственны прежде всего за здоровье больных. Доктор Харвуд внимательно посмотрел на него: не будьте наивным, доктор. Доктор Спенсер смотрел на него, чувствуя себя опустошенным, ощущая во рту свинцовый привкус. На его глаза наворачивались слезы. Доктор Харвуд продолжал смотреть на него, потом, вздохнув, откинулся в кресле. Конечно же, если вас не устраивает положение ве­щей в нашей больнице, вы всегда можете найти другое мес­то работы. Это ваше право. Доктор Спенсер смотрел прямо перед собой, доктор Харвуд и вся остальная комната превра­тились в размытое пятно. Его тело обмякло и стало ватным. Его мозг словно разбух. Внутри была пустота. Он закрыл на секунду глаза, затем покачал головой. Доктор Харвуд про­должал постукивать кончиками пальцев по столу: я уверен, у вас будет и так много работы в отделении, доктор. Доктор Спенсер кивнул и встал, чтобы уйти. И позвольте мне напом­нить вам кое о чем, доктор... Гармония — мать успеха. Всего доброго.

Радиаторы продолжали щелкать, но им все равно было хо­лодно. Паника продолжалась, и они снова вернулись к про­чесыванию улиц, доставая героина лишь на то, чтобы про­держаться. Мэрион держала в доме солидный запас сно­творного, которое доставала через знакомых врачей, но, несмотря на это, почти постоянно находилась в истерич­ном состоянии. Каждое утро, когда они просыпались и у них ничего не было на поправку, поскольку они истратили все ночью, поддавшись предательским мыслям о том, что все будет нормально и утром их не будет ломать, она стано­вилась истеричной и тряслась, делая укол растертой в поро­шок и смешанной с водой таблеткой снотворного, часто промахиваясь и сжигая кожу, и рука распухала и краснела, и она кричала, что это Гарри виноват в том, что у них нечем поправиться утром. Да что ты несешь, дура? Это ты не мог вчера удержаться и решил догнаться. Ну, одного чека мало­вато. Это не моя вина, что героин такой слабый. Мне нужен был второй укол. Не пори чушь. Ты мог продержаться до утра на одном чеке. Ты бы нормально залип и нормально уснул. Ты знаешь, что я не залипаю с чека. И вообще, раз я мог бы протянуть на чеке до утра, то почему же ты не смог­ла? Да ты достал своими уговорами поставиться на все. Ну да, а почему нет-то? А что мне оставалось? Сидеть и смот­реть, как ты ставишься, и не ставиться самой? Не фига сваливать все на меня, вот так. И оставь меня в покое. Я из-за тебя вчера задула под кожу, и теперь вот вся рука распухла, и я не знаю, куда мне теперь ставить. Это еще почему? И вообще, кому сейчас придется переться на холод и искать, где замутить? Ну, это ведь только ты можешь сделать. Если бы я могла, я бы сама пошла. Меня совсем не радует сидеть здесь и ждать. На хер всё. Просто дай мне поставиться, и я пойду посмотрю, что там происходит. Гарри сварил оставав­шиеся ватки и, делая укол, представлял, будто это целый чек, пытаясь убедить себя в том, что его прет сильнее, чем на самом деле, и хотя он в этом не преуспел, его все же слегка поправило, и он смог влить в себя чашку какао. И когда его разум и тело начали понемногу расправляться, он увидел, как Мэрион пытается сделать укол левой рукой, трясясь при этом так, что наверняка не сможет попасть в вену, и Гарри решил помочь ей. Господи, да ты убьешь себя. Он затянул на ее предплечье жгут и массировал ей руку до тех пор, по­ка на поверхности не показалась нормальная вена, после чего воткнул в нее иглу, и они оба стали напряженно смот­реть за контролем, а когда кровь попала в шприц, Мэрион потянулась к поршню: дай я сама. Гарри пожал плечами и отодвинулся в сторону. Мэрион выдавила содержимое шприца в вену, пару раз прокачала, закрыла глаза, когда го­рячая волна прокатилась по ее телу, а в голову немедленно ударила волна тошноты. Когда все улеглось, она поставила шприц в стакан с водой. Ты как, в порядке? Мэрион кивну­ла. Ты лучше приляг. А то сожжешь себе на фиг вены. В слу­чае чего просто выпей пару таблеток, как раньше, и попей какао. Мэрион молча посмотрела на него, и Гарри, пожав плечами, промолчал. Они оба знали, что это предложение абсурдно, что надо не просто глотать таблетки — неважно, насколько от них станет хорошо, — а воткнуть лишний раз иглу в руку. Это было далеко не то же самое. Нужно было уколоться, неважно чем.