Единоборец - Сергей Герасимов

– Так мы идем? – спрашиваю я. – Или продолжаем терять время?

Мы уже успели позавтракать и немного отдохнуть. Как ни странно, Клара не спешит. Мне кажется, что она ждет чего-то.

– Не мешай. Я разговариваю с НЕЙ.

Сейчас она сидит на кушетке, в стеклянной веранде, сложив ноги по-турецки. Такое впечатление, что она медитирует. Нас разделяет двойное стекло окна, поэтому ей приходится кричать. Вот, оказывается, чем она занимается. Разговаривает с НЕЙ.

– Это радиоволны?

– Не совсем, – кричит Клара. – У меня вмонтирован передатчик, вот здесь, в правую грудь, он может ловить и радиосигнал и любой другой сигнал, но когда я говорю с Фемидой, контакт идет на уровне модулированного биополя. Никто не может помешать нашему общению, никто не подслушает наш разговор.

Она встает с кушетки и открывает окно. Теперь мы рядом, я ощущаю ее запах. Она уже успела принять душ.

– Почему именно в правую грудь? – спрашиваю я.

– Не знаю, он здесь абсолютно не ощущается и не мешает. Мне ведь не нужно пользоваться грудью, этот орган у меня служит просто для маскировки.

– Плюс в декоративных целях, – уточняю я.

Она кисло улыбается.

– О чем вы говорили с ней?

– О тебе, о чем же еще? – отвечает Клара.

– Тогда скажи ей, что теперь, когда мы не достали шкуру, ты сможешь дойти только с моей помощью. Я вооружен и опасен. Лучше со мной, чем против меня.

– Она сказала, что подумает об этом. Она рассчитывает варианты. Ей кажется, что тебя удобнее убить – или убрать другим способом.

– У нее нет для меня замены. Кого она подсунет тебе в проводники – безмозглого андроида?

– Она говорит… Не знаю, как тебе это понравится. Говорит, что примет твою помощь, если ты согласишься опять стать моим рабом.

Она снова отходит от окна и садится на кушетку.

– Я не согласен.

– Она думает, что сможет тебя убедить… Она хочет поговорить с тобой сама.

– Поговорить с ней? Как же это сделать? Положить тебе руку на грудь?

Она вдруг смущается и даже краснеет. Но если она родилась лишь пять дней назад, как думает сама, то она и впрямь еще девочка. В наше время понятие девственности уже утратило всякий физиологический смысл и сохранилась лишь как психологическая характеристика. Любая женщина может снова стать девственницей при помощи батареи, хоть тысячу раз. Невозможно изменить лишь то, что у тебя в мозгу. Невозможно научиться краснеть – после того, как однажды разучишься.

Я вхожу в веранду и подхожу к Кларе.

– Этого никто никогда не делал, – говорит она. – И, наверное, уже не успеет сделать.

Я глажу ее грудь, и она закрывает глаза.

– У тебя очень уютная ладонь, – говорит она, наконец, – Моя грудь согласна всегда жить в этом домике… Но у тебя не получится связаться с НЕЙ так.

– ОНА подождет.

– Нет, она не хочет ждать, – Клара отстраняется. – Она хочет, чтобы ты поговорил с нею прямо сейчас. И не тяни время, это ее бесит.

– Бесит? Спасибо за подсказку, – отвечаю я.

– Можешь поговорить с ней по любому из мониторов, в любой комнате.

Я вхожу в холл, выбираю монитор и сажусь в кресло. На столе – свежие цветы, это значит, что в доме, кроме нас, невидимо присутствует еще кто-то. Может быть, человек. Я оглядываюсь. За спиной столик и на нем недопитый бокал с какой-то зеленой жидкостью. Возможно, что здесь есть несколько обслуживающих роботов. Но цветы на столе – до этого роботы не додумаются. И это не в стиле Клары.

Экран включается самостоятельно. На экране лицо Клары, почти ее лицо – оно более жесткое и чуть старше, чем я привык его видеть. Но у Фемиды нет возраста. Ее волосы слегка шевелятся, так, словно невдалеке работает вентилятор. Или в них ползают змеи, как у Горгоны. Последнее лучше соответствует ситуации.

– Ты заставил себя ждать! – говорит она довольно бесцветным голосом. Этот голос соответствует ее глазам: такие глаза могли бы быть у актрисы, играющей смерть.

Я выдерживаю долгую паузу. Будем тянуть время, раз это ее бесит.

– Прошу прощения.

Клара подходит ко мне сзади и молча стоит, не приближаясь.

– Я приказываю тебе снова стать рабом.

Я молчу.

– Ты отказываешься?

Я молчу.

– Сколько раз я должна повторять вопрос?

Она начинает повышать голос.

– Я отказываюсь.

– У меня есть средство тебя принудить.

– Какое же?

– Каждый час я буду выбирать случайного человека и казнить его. Я буду рассказывать тебе все подробности этой работы. Так будет до тех пор, пока ты не согласишься. Для начала вот этот. Смотри!

Она показывает мне улицу, вдоль которой медленно едет автомобиль. Я сразу же узнаю эту улицу, хотя не видел ее очень давно. Почему она выбрала именно это место? Уж точно, не случайно.

– Я выбрала этого человека, – говорит Фемида. – Сейчас его машина движется со скоростью тридцать два километра в час. Через минуту я обвиню его в превышении скорости и вынесу ему смертный приговор. Но, перед тем, как казнить, его будут долго пытать. Ты хочешь знать, кто этот человек? Некто Павел Фродин, тридцати пяти лет. Разведен, имеет маленького ребенка. Работает шофером в частной фирме. Довольно агрессивен и несдержан. Любит выпить, но знает меру. Имеет много друзей. В детстве считался способным ребенком, но был отчислен со второго курса политехнического. Свободное время проводит на даче. Обожает сына. Хороший спортсмен, был хорошим спортсменом. Любимое развлечение – бокс. Был мастером спорта, но вот уже десять лет, как не тренируется. Смотри, что я с ним сделаю.

Машина подъезжает к дому и останавливается. Павел Фродин не спеша выходит из нее, и в этот момент на него бросаются трое человек в масках. Впрочем, я не уверен, что это люди, хотя они и напоминают людей своими движениями. Пока они в масках, точно определить невозможно. Они начинают выкручивать руки, но Павел вырывается и бросается бежать по улице. То же мне, спортсмен, – он даже не попытался оказать сопротивление. Бежит он очень быстро, но преследователи быстрее. Теперь я уверен, что это не люди. Люди так не бегают.

Его бросают в машину и начинают бить.

– Ну как, – спрашивает она мертвым голосом, – ты еще не принял решение?

Я молчу. Продолжаю тянуть тигра за хвост.

– Ты еще не принял решение?

– Пока нет.

– Тогда смотри дальше. Видишь этот подвал? Узнаешь его? Здесь он и умрет. Я уже вынесла ему свой приговор.

Павла очень оперативно пристегивают наручниками к трубе и начинают бить ногами. Некоторое время он держится. Потом один из андроидов достает электроразрядник и прикладывает жертве ко лбу. Щелкает голубая вспышка. Павел теряет сознание и сползает вниз по трубе.

– Ты знаешь, что они делают? – спрашивает Фемида. – Если не знаешь, я подскажу. Только что он получил мощный разряд в область батареи. Его батарея вышла из строя. У него сильное тело, но теперь он умрет от побоев. Без батареи он выдержит всего несколько часов. Ты уже принял решение?

– Что? – спрашиваю я, – повтори, пожалуйста, я прослушал.

– Я спросила, принял ли ты решение.

– Пока нет, – отвечаю я. – Я еще думаю.

– Тогда смотри дальше. Раз ты упрямишься, его не будут убивать так просто. Его будут бить до тех пор, пока он окончательно потеряет сознание. Потом его обольют водой и будут бить снова. А когда ему станет все равно, его оставят, но поедут за его сыном. Его сын живет в этом же районе. Ему четыре года и в данный момент он проводит время на новогоднем утреннике в детском комбинате номер 41457. Мальчик играет мышку, которая боялась играть на компьютере. Спектакль сейчас в самом разгаре. Мы подождем, пока он закончится, и пока всем раздадут мешочки с конфетами. Ребенка привезут и убьют на глазах у отца. Потом убьют и отца. Таков мой приговор. Ты еще и сейчас не решил? Не стоит быть таким медлительным. У меня ведь есть и другие заложники. Всего около ста семидесяти миллиардов. У каждого из них своя особенная, неповторимая жизнь. Ну как?

– Я согласен.

– Это другое дело, – говорит Фемида. – Советую тебе быть хорошим и послушным рабом. Мы побеседуем с тобой через десять минут.

Экран выключается.

– Так быстро? – удивляюсь я. – Мы успеем справиться всего за десять минут?

– Тут есть нужное оборудование, – говорит Клара. – Идем со мной. Блок поставить можно очень быстро. Только не думай, пожалуйста, что мне это все нравится. Меня от этого тошнит не меньше, чем тебя.

– Спасибо.

– Спасибо не за что говорить. Это слово ведь означает «спаси Бог»?

– Наверное, – отвечаю я.

– Ваш бог меня не спасет. У меня нет души, которую можно спасти. И он за меня не умирал. Ложись сюда лицом вниз… В чем дело?

– Ты ведь не веришь в Бога.

– Да, ну и что?

– Ты не верила до сих пор, потому что тебе это было невыгодно. А теперь, когда ты хотя бы немного почувствовала себя человеком, ты смотришь на вещи по-другому. А твое упрямое отрицание Бога было лишь попыткой самозащиты, не больше. На самом деле ты догадывалась о том, что ты человек. Правильно?