Дар Менестреля - Эл Ибнейзер

Лишь только курносый закончил чтение указа, толпа вновь загудела тысячами голосов. Послышались воодушевленные крики «Да здравствует король!», «Все на войну», «К оружию, братья». Кое где прозвучали недовольные возгласы по поводу всеобщей мобилизации. Но постепенно где-то в сердцевине людской массы прозвучал осторожный шопот, его подхватили другие, и уже вскоре по всей многолюдной толпе пронеслось полное отчаяния и ужаса:

— Король затворился! Он никого не пускает к себе! Король оставил нас! Смерть, смерть пришла в Леогонию! Это конец….

В полумраке были видны лишь красивый статный молодой мужчина и странная обьемная фигура из переплетающихся черно-серо-бело-золотых нитей и фигурок между ними. Непосвященный решил бы, что он видит художника, а может быть скульптора, полностью погруженного в свою работу. Худощавое лицо, чуть крючковатый нос, лишь добавляющий решительности лицу, сосредоточенные глаза, светившиеся мыслью, все говорило о посвященности работе, которая висела перед ним в воздухе или в том, что заполняло пространство вокруг художника, держась неизвестно на чем. Сосредоточенный взгляд и чуть нахмуренное лицо добавляли живые штрихи к общей картине. Что-то не клеилось, что-то не сходилось.

Вдруг, наморщенный лоб разгладился, лицо осветила кривоватая довольная улыбки, концом длинного когтеобразного ногтя на мизинце художник подчерпнул чуть-чуть черной кляксы расползшейся сбоку модели, и протянул длинную темную смоляную нить к другой, светящейся золотом нити, на которой стояла фигурка темноволосого решительного человека в дорожной кожаной одежде. Затем он взял крошечную золотую коробочку со столика, неожиданно появившегося радом, бросил ее куда-то в центр модели, а потом протянул еще одну темную ниточку от нее к фигурке полного низенького человечка, и тут же откинулся на появившееся неизвестно откуда кресло с высокой жесткой спинкой.

Неожиданно рядом появился еще один мужчина. Со стороны он выглядел весьма привлекательно — великолепные мускулы, правильный пропорции, сильные черты лица, но при ближайшем рассмотрении в нем явно было много того, что не очень характерно для людей. И длинные клыки, чуть выступающие из-под верхней губы, и удлинненные заостренные кверху уши, и какие-то не очень человеческие гибкие пальцы… Новоприбывший вгляделся в только что сделанные изменения, задумался, и вдруг зашелся совершенно диким первобытным смехом. Художник, впрочем не только не обиделся, а кажется наоборот получал некоторое удовольствие от столь непосредственой реакции на его творение. Однако очень скоро его взгляд стал холодным и сосредоточенным, и уперся в новоприбывшего. Тот немного успокоился, улыбнулся, сказал «Будет сделано!» и растворился в небытии…

В кают-компании большого корабля ордена, на котором Егард отбил Йолана и его спутников, сидели двое. Два мастера Темного ордена обсуждали свои планы. Собственно, учитывая обстоятельства, у Егарда было значительное преимущество, но Йолан уже был знаком с подобными играми и умело давал отпор.

— Я по-прежнему считаю, что тебе следует вернуться к Вейергу и доложить ему о провале, — настаивал Егард, явно опасавшийся сообщать подобную новость магистру.

— Это еще не провал, — спокойно возражал Йолан, — мы знаем куда они направляются. Зайдем в Джеср, заправимся водой, и на Эст-Арви.

— Так нас там и ждут с распростертыми объятьями! — усмехнулся старик поглаживая щеку, — Сам же знаешь, мы не в ладах с этими черно-бело-полосатыми придурками.

— Эст-Арви — отнюдь не столица архипелага. А мы в конце концов ничего особого не собираемся делать. Захватим эту веселую компанию и в Ирнар. Да собственно и что они нам могут сделать? — возражал ему Йолан.

— Верно немного, — согласился Егард, подумал чуть и закончил, — Хорошо, так и сделаем. Отчет Вейергу может и немного подождать. Но лишь немного, — добавил он и пристально, подозрительно поглядел в глаза своему молодому собрату.

Море было спокойно в этот утренний час. Слабые волны лениво набегали на песчаный берег, словно после крепкого сна ветер, что гнал их к востоку, не желал просыпаться. Чайки пронизтельно кричали в небе, нарушая чарующую тишину нарождающегося дня.

Солнце, едва показавшееся за вершинами высоких деревьев, неприступной стеной подступивших к пустынному берегу, бросало на воду огненно-красные блики, отчего казалось, будто темное, словно изваянное из черного мрамора, море горит изнутри адским пламенем.

Рядом с кромкой воды лицом вниз распростерлось могучее тело. Оборванные мокрые лохмотья, кое-где окрашенные в алую краску, обнажили упругие мышцы, которым мог бы позавидовать любой мужчина. И зависть эта была бы небеспричинной. Бездыханное тело принадлежало женщине.

Прошло много времени, и солнце успело войти в зенит, когда тело едва шевельнулось, и женщина издала слабый стон. Отплевываясь от песка и изрыгая фонтаны морской воды, Гильва приподнялась на руках и попыталась сесть. Непослушные мышцы бугрились подобно каменным валунам, но силы женщины были на исходе. Гильва бессильно рухнула в песок.

Среди жуткой неразберихи, царившей в голове бывшего помощника капитана «Бравого Реута», проскользнула острая и приносящая боль мысль о том, что она жива, но совершенна бессильна и голодна. Гильва издала мученический стон и снова впала в забытье…

Глава 5

Взрывная волна перевернула шлюпку и вся честная компания успела нахлебаться морской соленой воды, прежде чем ухватиться за трос, протянутый вдоль борта. Заварушка на пиратском судне началась неожиданно, и сидя в трюме было трудно понять, что же именно происходит. Судя по возгласам матросов и зычному гарканью капитана в ответ, часть команды чего-то хотела от него, а тот не соглашался. И в общем-то было легко догадаться чего могли хотеть матросы — красивая женщина на судне всегда создает проблемы с дисциплиной, а уже когда эта женщина — пленная, и вроде бы вполне доступная…. Непонятно было только почему капитан не соглашался отдать ее команде. Романтичных идеалистов среди пиратов, а тем более капитанов пиратских судов, подтверждаемой истории известны не были, а по обычаям морских бандитов и оборванцев Джанет явно была частью из законной добычи, полагавшейся команде после весьма неприятной стычки. Впрочем, непонятно это было Онтеро, сам же капитан после слов Гильвы уже представлял каких демонов, фигурально выражаясь, можно выпустить, если отдать эту девку команде, и хорошо если фигурально. К сожалению, команда, а точнее несколько наиболее настырных заводил среди команды, этого не только не понимала, но и не желала понимать. В результате, высокоученый спор на мистические темы выродился в вульгарный бунт с поножовщиной, прерванный, как уже изветсно, появлением тремачтового фрегата с Егардом на борту и прочими сопутствующими этому неприятностями. Что в целом было весьма на руку сидевшим в трюме Онтеро и компании, которые под шумок успели спустить шлюпку и отчалить от обреченного судна.