Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова - Василий Песков

— Все в порядке! Парашюты сработали!

Корабль снижается где-то в районе Перми…

И снова ждем известия, самого главного известия из района Перми. Идут сообщения: «Глубокий снег». Опять волнение: ведь впервые садятся на снег…

И вот наконец: «Космонавты здоровы. Чувствуют себя хорошо».

Земля ждала этих слов. Это сейчас самые дорогие для нас слова.

20 марта 1965 г.

Как это было

Вчера космодром встречал космонавтов. Это была необыкновенная встреча. Представляете себе большой город, дома которого на два часа опустели. Опустела даже больница. Люди в халатах, прорвав заслоны врачей, устремились на главную улицу. Улица и дорога к аэродрому превратилась в бурлящую реку. Какая-то старушка вынесла на улицу скамейку и стоит посреди потока, держит над головами годовалого малыша.

— Внук или внучка?

— Внук, внук. Вырастет, говорить будет: я видел…

Старушка старается получше занять позицию на скамейке, которую осаждают мальчишки.

В людскую реку продолжают течь ручейки с боковых улиц. Машины к аэродрому не идут, а медленно плывут. Людская река упирается в аэродром и тут замирает. Ожидание такое же, как на старте. И те же лица. И волнение. Только там волнение подавлялось и мы видели деловую сосредоточенность. Сейчас чувства сдерживать не надо. У людей радость. И они не скрывают ее.

Бессонные ночи и сомнения, споры в поисках истины, седина, приходящая раньше времени.

Они и завтра не избавлены от всего этого. Для многих из них в этом и состоит радость жизни. Но эта жизнь невозможна, если не будет в ней таких праздников, как сегодня. И они все явились на праздник.

Главный Конструктор о чем-то говорит с девочкой, которая держит цветы. А рядом другой ученый рассказывает ракетчикам случай: «А вот помните…»

Рядом с «зубрами» от науки и ракетчиками, которые с «катюш» начинали, совсем молодые ребята, без чинов, без званий, все их знаки отличия — комсомольский значок. Но я видел их у ракеты. Я не скажу, что они как с равным говорят, например, с Главным Конструктором. Но Главный говорит с ними как с равными. Дело, которое вершат вместе отцы и дети, требует строгого братства. Бессонница — одна на всех.

Тревоги — одни на всех. Победа — тоже одна на всех. У них победа сегодня…

Все глядят на часы. Самолет из Перми вот-вот должен прибыть… Тишина, как на старте. Только там ожидание грохота и огня. Тут глаза упираются в дверь самолёта. Открылась… Кажется, мы целую вечность не видели двух этих людей. Павел и Алексей. Два десятка шагов. Приложенные к шапкам руки: «…Выполнено!..» И объятия. Уж и не знаю, надо ли говорить… Надо! Были слезы.

Но мужчины умеют их спрятать в ту же секунду.

— Павел… Алеша… Молодцы! Молодцы!

— Все выполнено… Спасибо. Спасибо всем…

Теперь можно их рассмотреть как следует.

В унтах, в черных меховых куртках, немножко усталые, немножко смущенные такой встречей. Счастливые…

Разведка вернулась на Землю. Машины плывут по реке — улице. Переднюю открытую машину, на которой сидят двое в меховых шапках, люди готовы понести на руках…

И вот мы уже видим космонавтов в большом зале. Беляев и Леонов. Трогательная сцена: письма из дому. Леонов торопливо раскрывает конверт. Бежит глазами по строчкам. Забывшись, читает вслух: «Дорогой мой… Все слышали, все знаем. Когда ты вышел из корабля в космосе, дочка заплакала: «Папа, папа… Я хочу к папе…»

Надо бы дать отдохнуть людям. Все это хорошо понимают. Медики сердито глядят в нашу сторону. Но столько нетерпения на лицах у всех! Люди ждут первого слова. Медики непреклонны, но космонавты становятся на нашу сторону, и медицина сдается: хорошо, тридцать минут — не больше.

Тридцать минут разговора. Восстанавливаю. По записям все, что было сказано.

Вопрос: Как себя чувствуете?

Два голоса: Спасибо. Очень хорошо.

Вопрос: Начнем по порядку. Как проходил выход из корабля? Что каждый из вас делал в этот момент?

Беляев: Все было так, как много раз испытывали на Земле. В назначенную минуту (это было почти сразу после выхода на орбиту) начали готовить систему выхода. А когда все было сделано, Алексей поднялся: молча хлопнули друг друга по плечу. Еще мгновение. И я уже видел спину в шлюзовом люке. Начались напряженные минуты. Я следил за приборами, следил за пульсом Алексея, держал связь с Землей, слушал, что говорит Алексей, контролировал время его работы, наблюдал его по телевидению. Управлял кораблем — надо было стараться так держать корабль, чтобы Алексей был хорошо освещен солнцем. Иначе бы телезрители на Земле ничего не увидели… Работы было — вот так…

Вопрос: Ваши первые впечатления, когда «дверь в космос» была открыта?

Леонов: Когда приоткрыл люк, в глаза ударил ослепительно яркий свет. Мелькнула даже мысль — похоже на электросварку. Потом увидел черный бесконечный колодец, на дне его были звезды. Потом, когда вышел совсем, увидел пространство, о котором не имел до этого представления. Захватывающий дух простор! Направо, налево, вверх повернул голову — чернота. И звезды. Звезды не мигали. Солнце на черном выглядело ослепительно жестким диском — непривычное и необычное солнце. Внизу лежала ровная плоскость Земли. У горизонта виделась хорошо заметная кривизна… В первую же минуту я говорил с Землей, с Павлом, хорошо слышал Землю. Со мной в это время говорил Гагарин. Он включил Москву, и я услышал голос Левитана.

Вопрос: Отход от корабля. Как это происходило? Что вы при этом чувствовали, чего остерегались, что произошло на самом деле?

Леонов: Особых неожиданностей не было, все было так же, как на тренировках. Люк открыл над Средиземным морем. Высунулся немножко. Что в это время увидел, я уже рассказал. Можно бы выходить, но по программе надо было сделать выдержку. Жду команды от Павла. «Ну, пошел».

Я чуть толкнулся и как пробка вылетел из шлюза. Без малейшего труда и усилия вышел. Корабль чуть отошел в одну сторону, я — в другую. Закрутку ждали — она была… Огляделся кругом. Передал Павлу и Земле передал, что вижу. Пролетели как раз над побережьем Черного моря. Удивительно четко все было видно. Даже песчаную желтоватую линию. В это же время обозначились Кавказские горы. Потом было видно, как на карте, Новороссийскую бухту. Я даже пароходы поискал глазами.

Потом пошли речушки. Все удивительно четко выглядит. Большие реки пошли. Я по ним даже ориентир держал. Одна река — раз, другая река — два, третья… Волгу прошел. Обь, Енисей. Уральских гор не заметил. Наверное, кувыркался как раз в это время. Далеко-далеко виднелась Земля. Над Енисеем как раз получил команду войти в корабль…

Вопрос: Когда больше радовались: когда выходили или входили в корабль?

Леонов: Когда выходил.

Вопрос: Почувствовали ли вы физически разницу между моментами, когда были в кабине и когда вышли в космос?

Леонов: Невесомость — та же. Ощущения невесомости — такие же. Работа за бортом — удобнее, чем в корабле. Можно принять любое положение.

Вопрос: Несколько слов о работе.

Леонов: Я сделал все, что надо было сделать по программе. Вышел. Начал двигаться около корабля. Помахал рукой. Занял нужное положение перед телекамерой. Отходил и подходил к кораблю. Снял заглушку с кинокамеры. Этот маленький предмет, когда его выпускал из рук, плавал рядом. Подумал: что с ним делать? Запустить рукой на другую орбиту? Заглушка далеко улетела бы и долго носилась бы в космосе.

Решил: нечего засорять космос — и кинул заглушку к Земле. Проводил глазами, пока не исчезла. Сгорит при входе в земную атмосферу.

Что еще делал?.. Демонтировал кинокамеру за бортом, подтолкнул ее к люку шлюза. Она сама поплыла туда…

Шутливый голос Главного Конструктора: Тебе дай волю, ты бы весь корабль развинтил…

Леонов: Работать в скафандре, конечно, не так просто, как на Земле в обычной одежде, далеко не так просто. Но, конечно, работать можно в открытом космосе. Это основной вывод.

Вопрос: Похоже ли плавание в космосе на плавание в воде?

Леонов: Нет, не похоже. В воде физически чувствуешь вокруг себя плотную среду, преодолев ее, чувствуешь, как она тебя обтекает. Тут же тебя ничто не держит. Любое положение принимаешь: вверх ногами, вверх головой, боком, смотря как оттолкнешься от корабля… Корабль, если к нему притронуться, реагирует — отплывает в противоположную сторону.

Беляев: Я слышал звуки, когда Алексей был за бортом. Слышу, шуршит — рукой притронулся к кораблю, слышу — ботинком задел…

Позади — семьсот тысяч космических километров…